 |
| Фома | Дмитрий Дюжев | 05.09.2006 |
— Все вопросы довольно однообразны. Перетекают из одного издания в другое. Удивительно, но многие не любят, когда я начинаю говорить о Боге. Мои слова стараются как-то «секуляризировать». К примеру, скажешь что-то о христианской морали, о христианском поведении, а потом приносят тебе готовый текст интервью — а там об «общечеловеческих ценностях». И приходится каждый раз что-то объяснять. Я все говорю: «Господь помог, Господь сподобил!» Но журналисты порой просто не понимают, что я говорю о Боге всерьез, а если понимают, то не хотят касаться этой темы…
— Может, это беда не столько журналистов, сколько их читателей?
— Это беда всех людей на Земле, и она существовала изначально. Мы не умеем говорить друг с другом о Боге. Даже если кто-то уверовал — это еще не значит, что он сможет своими словами донести свою веру до других. Даже у апостолов это получалось далеко не всегда: почитайте «Деяния» — не обращали они людей толпами или целыми городами. Что уж о нас говорить!
Нужно всегда помнить, что между верующим и неверующим существует непонимание. Это нормально. Важно не удивляться ему, а учиться его преодолевать, и помнить, что человек посторонний не всегда может правильно воспринять твои поступки, просто потому что ему не всегда ясны мотивы, которыми руководствуются верующие люди.
Человек со стороны видит храм, молящихся там людей, знает, что существует христианство. Но он совершенно не представляет, в чем смысл веры, почему «смерти нет», зачем нужно ходить в храм и причащаться. И никаким способом ты свою веру в другого не «вобьешь».
Один человек рассказывал мне, что родители настояли на том, чтобы он крестился, потому что надеялись, что это поможет изменить его образ жизни в лучшую сторону. Этот человек крестился, исключительно чтобы успокоить своих родителей, а потом удивлялся. «Ну и что? — говорил он. — Ну крестили меня, вот вышел я из храма, и что — изменился что ли?» Я пытался ему объяснить, что крещение повлияло на его жизнь. «Вот представь, — говорил я, — ты был в тени, а теперь ты стал виден. Теперь твоя вера определяет твою жизнь. Она может тебе или помогать, или наказывать тебя, в зависимости от твоего к ней отношения». И надо сказать, что эти слова заставили его задуматься. Но ведь человек мог так и остаться ходить, удивляться: «Что эти попы приходили? Что они там сделали?» Насильно покрестить — это вовсе не помощь, а порой даже вред.
Я считаю, что лучшая форма миссионерства — собственные поступки. Есть, конечно, вещи, которые поступками не объяснишь. Если человек видит икону, но воспринимает ее просто как изображение, как предмет искусства, ему, конечно, можно попытаться объяснить, что это нечто большее, что это окно в совершенно другой мир — мир святого, который изображен на ней, мир, в котором Бог всегда рядом, а свеча перед иконой — символ не только жертвы, но еще пламени твоей веры, которое ты оставляешь у этого окна… И такие объяснения как раз даются легко, с людьми сегодня вполне можно говорить подобными категориями. Другое дело, что разговоры — это уже второй этап. Сперва надо убедить человека в истинности Православия. И тут может помочь только твое личное поведение, как пример поведения православного человека. Мне очень нравится, как в своей книге говорил об этом главный редактор «Фомы» Владимир Легойда: нужно показать красоту Православия, красоту веры.
— То есть свою веру нужно постоянно «доказывать делом»?
— Если ты человек православный, твоя жизнь неизбежно постоянно соприкасается с Церковью и, главное — со Христом. Без Него все остальное не имеет смысла. Порой это происходит даже неосознанно. А все время думать: «Так, сейчас я должен всем показать, какой я православный!» было бы как-то странно. Конечно, бывают порой особо важные моменты, когда ты понимаешь, что своим примером сможешь что-то переменить в людях. Бывает, что ты видишь: человек уже решился, делает первые робкие шаги к вере — вот тогда его обязательно надо поддержать, показать, что он — не один, что таких, как он, много, и что каждый начинал когда-то свой путь к храму, а путь этот редко бывает легким.
А еще важно объяснить человеку, что сам, один он этой дороги никогда не одолеет. Без молитвы, без помощи Божией… Без поддержки свыше вообще прожить трудно.
— Но ведь бывает и так, что в жизни возникает конфликт «долга и совести». Вера требует совершить какой-то поступок, который со стороны может показаться странным.
— Бывает. Случалось, что убеждения не позволяли мне совершить тот или иной весьма важный поступок. В таких ситуациях обычно начинаешь искать компромисс… Хочется избежать столкновения внешней реальности с твоей духовной жизнью. И, по-моему, это правильно. Только искать подобные компромиссы нужно в оправдании Божием.
Я лично, оказавшись перед трудным выбором, всегда молюсь. Прошу поддержки, чтобы Бог помог мне увидеть правильную дорогу. И Господь всегда помогает. Чаще всего я нахожу правильный путь, который позволяет мне никого не задеть, поступить справедливо.
Но иногда выхода нет. К примеру, рассказывают какой-нибудь анекдот уж совсем грязно-кощунственный — тут нет никаких путей к отступлению, нужно сказать, что тебе это неприятно. У меня такое бывало. А случалось, что и на работе приходилось говорить, что не будешь сниматься в каком-нибудь скабрезном эпизоде.
Главное правильно объяснить людям — почему. Не надо подскакивать и кричать: «Это безбожно! Вы все безбожники! Да как вам не стыдно! Все вы грешники!». Это глупо, а главное, ты не сам опозоришься — ты опозоришь свою веру. Нельзя забывать, что человек смотрит на тебя, а видит Церковь. И если он и без того уже относится к ней скептически, то ты своим выступлением лишь подбросишь дров в огонь — и все.
Надо говорить спокойно, стараться объяснить, почему эти вещи для тебя недопустимы. Тогда ты не покажешься смешным, тогда к тебе отнесутся серьезно.
— Но разговоры на работе — это одно, а в кругу друзей — совсем другое…
— Наверное, у меня просто нет друзей, которые бы совсем не верили. Верят все, но все в разной степени и каждый по-своему. Конечно, есть люди, которые совершенно не хотят ни говорить, ни думать на эти темы. Это даже не просто агностики, которым все равно, это те, кто стремятся любому событию найти какое угодно объяснение — совпадение, научный феномен, неизвестная нам закономерность, только не участие Божественного начала…
Порой бывает просто обидно, когда не можешь разделить радость своей веры с тем, кто тебе дорог. И тогда приходится радоваться тихо, тихо нести в себе праздник этого чувства, чтобы не «оглушить» близкого человека, не отпугнуть его от Церкви.
Не знаю… Может быть, мне не хватает ораторских способностей, но я не раз убеждался, что только дела могут быть настоящим свидетельством о вере. И мне приятно, что я вижу, как некоторые из моих друзей постепенно меняются. У меня несколько близких людей стали как-то более внимательны к Церкви. Крещение и венчание для них теперь не просто формальные традиции. Надеюсь, что они смогут глубже понять Церковь. Душа ведь сама просит воспитания, просит, чтобы ее растили. И ей трудно быть маловеркой…
— А как Вы пришли в Церковь?
— Я очень хорошо помню свою прабабушку, у нее в деревенском доме висела икона и всегда горела лампада. Это было очень необычно на фоне всей нашей советской жизни, и казалось тогда чем-то загадочным. Наверное, моя вера начиналась где-то там.
А потом я просто оказался в нужное время в нужном месте. Просто возникла необходимость зайти в храм. Я зашел… и остался. Пришла вера, я понял, что здесь Истина…
Когда всерьез задумываешься о Боге, очень многое зависит от того, с кем ты общаешься, что за люди тебя окружают и как они оценивают происходящие в тебе перемены. Мои родители отнеслись к моему выбору спокойно. Тогда уже начиналось примирение власти с Церковью, но отношения все еще были прохладными.
Родители мне сказали: хочешь носить крестик — носи, но в школе не хвастай, пусть он будет спрятан, пусть он будет в первую очередь для тебя. Так и было.
Сейчас я тоже ощущаю поддержку своей духовной жизни, особенно своего духовника.
— Вам легко дается жизнь в Церкви?
— Нет. Дело не в том, что трудно соблюдать какие-то ограничения, запреты. А в том, что прийти в Церковь еще не значит навеки стать праведником. Каждый человек постоянно прибывает в поиске, и у верующего так же, как у любого человека, бывают сомнения и терзания.
К тому же, в Церкви очень легко расслабиться. Я по себе это знаю. Постишься, причащаешься, ездишь в паломнические поездки, встречаешь какой-нибудь большой церковный праздник, и все в тебе будто бы расцветает! И весь ты такой благодатный, что думаешь — ну все, теперь буду таким всегда! А потом — раз, и все кончается. Вернешься из паломничества в Москву, а тут работа: театр, съемки, светская жизнь. Закрутилось, понеслось — утром надо рано вставать, бежать куда-то, времени помолиться нет…
И в какой-то момент говоришь себе: «Стоп! Что-то не так!». Нет в тебе больше той благодати, которую ты приобрел — расплескалась во всей этой мирской суете.
Увы, это не моя личная проблема. Это обычное искушение любого мирского человека. Так было всегда, это наш крест. Это вовсе не означает, что всем следует немедленно удалиться из мира — у монахов свои искушения. Вообще, искушения есть у всех, и их надо учиться преодолевать.
И если ты имеешь внутри себя искорку настоящей благодати, если в тебе есть эта радость — живи, занимайся своим делом, только помни, что ты несешь в себе, и будь внимателен — все время следи: а не потухла ли эта искорка?
Конечно, мирские дела, обычная ежедневная суета любого под собой похоронят. Нужно искать в себе силы и хоть немного напрягаться — и думать о Боге. Вечером хочется лечь спать, а ты все равно встань и помолись — это очень важно! Попроси Бога о помощи, чтобы пройти через эти житейские рифы — и работу не потерять, и не уйти в нее с головой, забыв обо всем остальном. А без Божьей помощи до храма не дойдешь. Сил не хватит.
— Но многие спокойно живут и без храма.
— Когда у человека в душе есть Бог — это замечательно. И прекрасно, что люди делают добрые дела, живут праведной жизнью… Но ведь сказано: храм — подобие Царства Небесного на Земле. Как ты попадешь в рай, не познав его еще в этой жизни? Не знаю, можно ли прожить без Церкви, без Причастия, но точно могу сказать — это гораздо труднее. Мне кажется, человек, который не ходит в храм, усложняет себе жизнь, а не облегчает. Бог в душе… Звучит красиво, но есть ли у тебя постоянный контакт с Ним? Принимаешь ли ты Святые Таинства?
А когда начинают говорить: священники-де такие-сякие, мы им не доверяем, — я лично только расстраиваюсь. Зачем это осуждение? Кому от него польза? Или это только оправдание того, почему ты не ходишь в храм?
— А еще злобных старушек в Церкви полно…
— Знаете, я много лет в храм хожу, и никаких ссор и стычек у меня там не было. Мне кажется, это не от человека даже зависит, а от его восприятия. Когда не просто стоишь на службе, а слушаешь ее, то часто забываешь о внешнем мире, который тебя окружает. Ты весь в молитве, ты буквально живешь дыханием службы… Тогда разным мелочам вокруг тебя просто не придаешь значения.
А бывает, что человек идет в храм и только и ждет, что с ним там что-то случится: ко всему прислушивается, всего боится. Тогда с ним и происходят неприятности. Одна бабушка косо посмотрит, другая замечание сделает…
Я бы хотел посоветовать тем, кто из-за таких историй опасается ходить в церковь, постараться как-то отключиться от них, попробовать понять смысл и структуру богослужения — разобраться, что за чем следует, какой в этом внутренний смысл. Церковная служба весьма интересна, поверьте. Ну, а если кто-то зашел в храм, поругался там со старушками и вышел… Наверное, в этом тоже есть какой-то смысл, ведь не зря же Господь попускает такое. Возможно, это испытание, и если ты его преодолеешь, снова придешь в храм, — услышишь и осмыслишь происходящее там, то думаю, и вознагражден будешь особо. Ведь сказано же: радость о раскаявшихся грешниках на небесах особенно велика.
А Господь испытаний не по силам не дает. Значит, со всеми трудностями ты можешь справиться, а можешь спасовать — но в этом уже ты сам будешь виноват, а не старушки и не Церковь.
— Создается впечатление, что Ваша церковная жизнь была достаточно легкой.
— Она была разной. Но вера была у меня всегда, причем вера сильная. Раньше, конечно, было легче. Было больше времени, больше возможностей. Когда пришла известность, оказалось, что жить стало сложнее. В первую очередь, из-за недостатка свободного времени. Теперь я уже не могу так свободно ездить, посещать монастыри…
Но я и сейчас стараюсь что-то делать. Вот участвовал в проекте «Доноры детям». Это важно, потому что крови донорской не хватает, и мы надеемся хоть как-то привлечь внимание людей к этой проблеме. Кто-нибудь обязательно откликнется. Я веду передачу «Улица твоей судьбы», мне кажется, это тоже хороший способ помочь людям, показать реальные дела наших современников, которые не испугались в свое время совершить какой-то поступок.
По-моему, это правильно.
— Но скептики считают, что такие акции не могут эффективно воздействовать на публику. Что Вы на это скажете?
— Скажу, что не принимаю такие утверждения во внимание. Зачем? Иногда я слышу такие голоса и думаю: это говорит несчастный человек, который не способен поверить, что люди могут просто любить друг друга и просто проявлять сострадание. А я в это верю и стараюсь рассказать об этом всему миру.
Можно лежать на диване и думать: возымеет ли эта акция успех или не возымеет, а можно пойти и просто самому сдать кровь, не думая: вызовет это прилив доноров или ты так и останешься в одиночестве.
— Как в рыцарском девизе: «Делай что должен и будь, что будет».
— Да. С благословением Божьим. ¦
«ОСТРОВ» КАК ПОИСК ВЫХОДА
Павел Лунгин, кинорежиссер, создатель фильма «Остров» о жизни современных монахов.Вокруг этого фильма большой интерес в фестивальном движении: он будет закрывать Венецианский кинофестиваль, который пройдет с 30 августа по 9 сентября, также поедет на фестивали в Лондон и Торонто. Откуда к нему такой интерес? Думаю, наша картина отвечает на какие-то вопросы, которые встают перед современным человеком. Ведь, мне кажется, сейчас весь мир уходит от прагматического, сугубо материалистического восприятия мира. Потому, что оно уводит куда-то в тупик — эгоизма, бессмысленной жизни. И нужно искать выход из этого тупика…
ДМИТРИЙ СЫГРАЛ ГЕРОЯ
Мария ИСАКОВА, генеральный продюсер музыкального спектакля «Воины духа», заместитель генерального директора региональной общественной организации «Воины духа».
После роли в сериале «Бригада» у Дмитрия Дюжева появился риск стать актером одного амплуа и всю оставшуюся жизнь играть бандитов. Но мы предложили ему роль совершенно иного плана, которая в какой-то степени, помогла этот устоявшийся стереотип разрушить. Дмитрий сыграл сугубо положительного героя — комбата легендарной Псковской дивизии. И сделал он это замечательно! хотя бы то, что после премьерного спектакля к нему подошла мать комбата Марка Евтюхина, который был прототипом его героя, и сказала: «Вы очень похожи на моего сына, спасибо Вам большое!» Это дорогого стоит.
Мы знаем, что во многих воинских частях с удовольствием слушают песню в исполнении Дюжева и очень хорошо отзываются о спектакле. Конечно, нам как общественной организации хотелось бы, чтобы Дмитрий был более избирательным в выборе дальнейших ролей. Александр Кайдановский, снявшись у Андрея Тарковского в «Сталкере», говорил, что любая роль для него теперь — работа на понижение. А у Дюжева — после комбата — снова бандит в фильме «Жмурки"… Но Дмитрий делает любую свою работу по-настоящему профессионально и талантливо, и хочется верить, что участие в нашем спектакле его как-то обогатило.
Алексей СОКОЛОВ
http://www.fomacenter.ru/articles/269/
