 |
| Православие.Ru | Иеромонах Иов (Гумеров) | 04.09.2006 |
 |
| Старец Новоспасского монастыря Иеромонах Филарет (в схиме Феодор) |
Отца Феодор лишился в юном возрасте. Мать по смерти мужа и после пожара, уничтожившего все имущество семьи, переехала с детьми в дом своего родного брата, богатого петербургского купца Никитина. Но Феодор тяготился мирской суетой и при каждой возможности стремился на службу в Александро-Невскую обитель. Тринадцатилетний мальчик, искавший небесных сокровищ, смог упросить свою мать отпустить его для постоянного жительства в Александро-Невский монастырь.
Через полгода по совету своего наставника Феодор перешел в Саровскую пустынь, которая в те годы была известна своими старцами (преподобный Серафим Саровский, иеромонахи Ефрем, Пахомий, Питирим). Для юного послушника жизнь в таком монастыре была благодатной школой: там строго хранилось монашеское благочестие; продолжительные, умилявшие сердце, уставные церковные службы возвышали душу. Подвижники, духовно украсившие Саровскую пустынь, назидали и воспитывали монахов не только своим примером, но и мудрым и тонким знанием человеческого сердца. В такой обители Феодор проходил различные послушания: три года был звонарем, трудился в хлебной и квасоварне, три года в просфорне, а затем нес пономарское послушание.
Из Саровской пустыни Феодор перешел в московский Симонов монастырь, где проходил послушание его старший брат Архипп. Здесь Феодор 4 апреля 1786 г. был пострижен в монашество с именем Филарет (в честь праведного Филарета Милостивого; память 1 декабря). 8 мая 1787 г. он был рукоположен в иеродиакона.
Во время пребывания в Симоновом монастыре Филарет оказывал благотворное влияние на свою мать, которая была послушницей Новодевичьего монастыря. Он убедил ее принять постриг, от которого она отказывалась из смирения и неуверенности в своих силах. После принятия ею монашества сын застал ее плачущей. Она сказала, что не может в точности исполнять все свои обязанности. «Тогда Филарет ее утешил и обещался молиться за нее, чтобы Господь даровал ей Свою благодатную силу вынести все трудности и искушения"[1].
В 1788 г. митрополит Гавриил (Петров) вызвал иеродиакона Филарета как монаха строгой жизни в Санкт-Петербург и поместил в число братии Александро-Невского монастыря (с 1794 г. — лавра). В следующем 1789 г. преосвященный Гавриил рукоположил его в иеромонаха. «Как много ценил преосвященный Гавриил духовную опытность и знание иноческой жизни в отце Филарете при личном знакомстве с ним, доказывает то обстоятельство, что когда после долгих ожиданий получил он из Молдавии сделанный старцем Паисием перевод с греческого книги «Добротолюбие» и отдал его для пересмотра и исправления ученым Александро-Невской духовной семинарии, то поручил им обращаться за советами к духовным старцам, проходившим самим делом высокое учение о духовной созерцательной жизни и умной молитве, предлагаемое в «Добротолюбии». В числе этих старцев был отец Филарет"[2].
В феврале 1791 г. иеромонах Филарет был поставлен управлять подворьем новгородского Юрьева монастыря, расположенного в Китай-городе. Священнослужение он совершал в церкви святого пророка Илии, принадлежавшей подворью. Управление подворьем, сопряженное со многими житейскими попечениями, мало соответствовало духовно-молитвенному настроению отца Филарета. 7 июля 1794 г. он был уволен от управления подворьем согласно его прошению.
В сентябре 1794 г. иеромонах Филарет был определен в Новоспасский монастырь для прохождения послушания при больнице. Он совершал чередное служение в Николаевской больничной церкви. В качестве одного из членов учрежденного при монастыре духовного собора отец Филарет принимал участие в управлении обителью. Это происходило тогда, когда наместники-архимандриты Мефодий (Смирнов; † 1815), Амвросий (Яковлев-Орлин; † 1809), Анастасий (Братановский; † 1806) подолгу жили в Санкт-Петербурге, участвуя в работе Святейшего Синода.
В 1798 г. иеромонах Филарет как опытный наставник в духовной жизни был избран архимандритом Иоакимом (Карпинский; † 1798) и всей братией духовником Новоспасского монастыря. Однако в следующем 1799 г. отец Филарет по причине крайнего изнеможения и телесной слабости был уволен от всех должностей. С этого времени он пребывает в молитве, чтении творений святых отцов и других духовных книг. За ворота монастыря отец Филарет выходил редко. Общался он с людьми близкими ему по духу: иеромонахом (с 1810 г. архимандрит) Александром (Подгорычани; † 1845), иеромонахом Михаилом († 1824) и схимонахом Афанасием (Захаров; † 1825), приезжавшим из Флорищевой пустыни Владимирской епархии. Этот кроткий молитвенник был учеником и пострижеником великого старца Паисия (Величковского).
Несколько лет иеромонах Филарет провел в строгом безмолвии. Этот подвиг приготовил его к высокому старческому служению, которое началось в 1809 или 1810 г. Лишь нашествие французов в 1812 г. нарушило внешний уклад его жизни. На период пребывания французов в Москве старец уезжал с семейством Н. И. Курманалеевой в ее вологодское поместье. По пути он посетил Спасо-Яковлевский Димитриев монастырь, где незадолго до этого была похоронена его мать.
«По возвращении в Москву старец Филарет продолжал почти до самой кончины наставлять ближних и помогать им. Келья его, особенно в позднейшие годы, была ежедневно наполнена множеством народа всякого звания — от высших сановников до последнего простолюдина. Волнуемые сомнением, уязвленные страстью, постигнутые телесными недугами или иной бедой со всех сторон стекались к старцу Филарету излить свою душу, свои скорби и находили в нем истинно отеческое участие. Нередко случалось, что от множества посетителей старец не имел времени ни для трапезы, ни для краткого отдыха, несмотря на мучительную болезнь (грыжа), от которой страдал постоянно. Благодать Божия укрепляла немощного старца, и действием той же благодати никто из приходивших к нему с верой в душе не отходил от него, не получив утешения или назидания. В беседе старца особенно ясно проявлялись удивительная кротость его души, великое смирение, горячая любовь к ближнему, сострадательность, терпение и сила глубокого духовного ведения. Прозорливость старца была поразительна: иногда случалось, что кто-нибудь говорил ему совсем противное тому, что знал или чувствовал, а старец, как бы слушая рассказ, отвечал прямо на внутреннее настроение этого человека, и он приходил в страх и исповедовал истину».[3]
Это описание, сделанное современником старца, вызывает в памяти жизнь других великих наставников, святой жизнью и духовной мудростью притягивавших к себе сотни и тысячи людей, страждущих духовно и телесно. Прежде всего, вспоминаются знаменитые оптинские старцы.
Благодатные дары, которые стяжал отец Филарет, приносили людям великую пользу: врачевали от духовных и телесных недугов, исправляли жизненные пути, утешали в скорбях. Вот некоторые примеры, взятые из жизнеописания старца и «почерпнутые из достоверных источников"[4].
Полковник NN., лет 40, весьма ученый и умный, но увлекшийся масонством, вел в продолжении нескольких часов разговор со старцем и в беседе показывал свое остроумие и красноречие. В заключение разговора он сказал старцу: «Я полагал, что вы человек сведущий и замечательный, а вы — простой монах. Придя к вам, я сказал: «Мир дому сему» (Мф. 10:12), а теперь жалею, что пришел: вы не можете понять высшего». Отец Филарет с кротостью и тихостью отвечал ему: «Действительно, во мне вы не найдете ничего замечательного, но я, по милости Божией читал книги священные и, кажется, их несколько понимаю. Святой апостол говорит: «Духовный же востязует убо вся, а сам (той) ни от единаго востязуется» (1 Кор. 2:15)». Приведя этот текст, старец продолжал говорить с такой силой, с таким убеждением, что в изумлении смотрели на него как этот полковник, так и другие бывшие тут. Речь его длилась полчаса и, когда окончилась, полковник пал на колени и со слезами вскричал: «Боговдохновенный старец! Прости моему безумию, прости меня; позволь приходить к тебе для познания и утверждения в спасительной истине, позволь быть твоим покорным сыном». Старец с той же кротостью изъявил свое согласие и принял его в число духовных детей. Полковник впоследствии не только оставил свои ложные убеждения, но сделался ревностным православным христианином.
Крестьянка графини Орловой-Чесменской в слезах рассказывала отцу Филарету, что сын ее, приказчик московского торговца на Калужском рынке, посланный своим хозяином для собирания долгов, уже несколько недель как пропал без вести. «Сядь, друг, — говорит ей кротко и милостиво добродушный старец. — Полно плакать: твой сын не пропал, он находится в хорошем месте и скоро придет». Действительно, тот вскоре возвратился: вместо того, чтобы производить сбор денег, он пытался поступить в какой-нибудь из дальних монастырей, но без паспорта нигде не был принят и вынужден был возвратиться. Через некоторое время этот молодой приказчик по внушению матери пришел к старцу испросить его благословение на поступление в монастырь. Мудрый старец сказал ему: «В монастырь недолго благословить, но трудно жить в монастыре, ты не вынесешь. Погоди, дитя мое, погоди!»
Племянница генерала Л-на Екатерина приехала к отцу Филарету вместе со своим женихом. Старец, благословляя невесту, сказал тихо, что ее ждет жених лучший. Через три дня она сильно простудилась и, непричастная браку, перенеслась на крыльях смерти в страну горнюю, туда, «идеже есть Христос одесную Бога седя» (Кол. 3:1).
Некоторые говорили отцу Филарету, что ходят к N. вопрошать о будущем. Старец не советовал ходить к нему. «Да ведь сбывается то, что он говорит, только нужно уметь понимать», — возразила жена купца Д-ва. Старец отвечал ей: «Пусть и сбывается то, что он тебе говорит, да вот что опасно: можешь потерять рассудок. Я многих видал в жалком состоянии от таких пророчеств. Советую тебе ходить ежедневно к обедне, а к N. не ходить, а то повредишься». Та не послушалась и через месяц или менее повредилась в рассудке.
Привезли в Новоспасский монастырь молодого человека, который был бесноватым. Его заковали в цепи. Пятеро сильных мужчин едва могли держать его. Выражение лица несчастного человека было ужасное. С трудом тащили его к келье старца, но он противился и страшно кричал. Старец, идя навстречу ему, просил окружающих больного дать ему свободу и снять цепи. Но они не решались на это, боясь, что бесноватый убьет их и уйдет. Тогда старец Филарет с обычной кротостью сам стал развязывать ему руки и сказал: «Именем Господним буди послушен». Больной затрясся и стал как бы скованным, не имея возможности идти. Старец взял его за руку и повел в свою келью, долго там держал (вероятно, читал заклинательные молитвы) и потом, отдавая родным, сказал, чтобы его опять привезли через два дня. Известно, что больной этот, страдавший более шести лет и наводивший ужас на близких людей, получил совершенное исцеление молитвами старца, оправдавшего на себе силу слов Христовых — «именем Моим бесы ижденут» (Мк. 16:17).
Схимонах Зосима (Верховский; 1767−1833), основавший в 1826 г. в 60 верстах от Москвы Троице-Одигитриевскую пустынную обитель для двадцати своих учениц, последовавших за ним из Сибири, после шести лет наставничества в новой обители пожелал оставить своих духовных чад и отправиться в Соловецкий монастырь, умоляя их не препятствовать ему и обещая через год возвратиться. Все сестры были печальны, бродили как потерянные в молчании. Сам старец не мог удержать слез своих, но решился исполнить свое желание, побывав первоначально в Москве. На пути душа его испытала сильное борение двух чувств: любовь склоняла его к состраданию к сестрам и убеждала не оставлять их, а смирение внушало, что он недостоин их уважения, любви и послушания. Оно влекло его в путь. Старец желал умереть простым странником. В таком недоумении и борении ему хотелось узнать святую волю Божию. Он усердно молился об этом. Тогда пришла ему благая мысль попросить совета и молитв у человека духовно опытного и принять слова его как из уст Божиих. Митрополита Филарета, наставника его, тогда не было в Москве — он присутствовал в Святейшем Синоде, в Петербурге. Схимонах Зосима обратился за разрешением своего недоумения в Новоспасский монастырь к старцу Филарету, духовную мудрость которого и многолетнюю опытность иноческого жития он знал. Идя к нему, схимонах Зосима зашел в Иверскую часовню Божией Матери и усердно молился пред Ее святой иконой, прося открыть ему волю Божию через старца Филарета. Войдя в его келью, Зосима смиренно поклонился ему в ноги и все рассказал. Тот решительно и твердо сказал: «Бога ради не оставляй врученные тебе души, возвратись. Их любовь, вера и послушание к тебе им в пользу, а тебе не во вред: не лишай их награды за их усердие и послушание тебе. Неизвестность о их спасении и пребывании может возмутить последние минуты твоей жизни, а кончина твоя может быть полезна и назидательна для твоего стада». Слова старца Филарета совершенно успокоили схимонаха Зосиму. Он с радостью возвратился к сестрам, которые все это время не переставали плакать.
Тесные узы взаимного почитания и молитвы соединяли с отцом Филаретом подвижницу благочестия инокиню Досифею. Его духовная дочь Н. И. Курманалеева рассказывает о том, как она после смерти мужа была в состоянии, близком к отчаянию. За утешением она отправилась к инокине Досифее в обитель великого пророка Иоанна Крестителя. Но увидеть затворницу ей не удалось. Она поехала к старцу Филарету. «С горькими слезами я говорила отцу Филарету, что несчастье меня преследует со всех сторон, что и видеть затворницу, попросить ее святых молитв мне Бог не позволил. Старец отвечал: «Правда, она никого не принимает, но попробуй еще раз съездить к ней""[5]. Проявив особую настойчивость, Курманалеева удостоилась беседы. Подвижница советовала найти духовного руководителя. «В эти минуты я вспомнила и назвала отца Филарета. Затворница при имени его поспешно встала и поклонилась мне в ноги, говоря: «Счастливица, ты знаешь этого великого старца и захотела видеть меня грешную, ничтожную! Держись сего старца, он великий угодник Божий; блюди и исполняй его слово, открывай ему совесть, и Бог спасет… Поезжай к нему сейчас же скажи, что грешная Досифея кланяется ему до земли и просит его святых молитв и что вскоре и он мне поклонится""[6].
Через несколько дней инокиня Досифея (4 февраля 1810 г. в возрасте 64 лет) сподобилась блаженной кончины. «Покойная желала, чтобы ее похоронили в Новоспасском монастыре против окон его (о. Филарета) кельи. В день погребения, когда подвезли гроб затворницы к святым воротам монастыря, я усмотрела батюшку, сделавшего земной поклон перед гробом покойницы"[7].
Нужно особо сказать о благотворном влиянии старца Филарета на людей, чья жизнь и труды послужили на благо Церкви. Настоятель Оптиной пустыни схиархимандрит Моисей (Путилов) до принятия монашества пользовался советами новоспасского подвижника. В письме к Марии Мазуриной, строительнице Иоаннова монастыря, незадолго до смерти (16 июня 1862 г.) он писал: «Жившая в прежнем Ивановском монастыре духовно мудрая старица блаженной памяти Досифея послужила мне указанием на избрание пути жизни монашеского звания; она познакомила меня со старцами Александром и Филаретом в Новоспасском монастыре, где она и похоронена"[8].
В житии преподобного Макария Оптинского содержатся ценные сведения о глубоком уважении его новоспасского подвижника. «На возвратном пути из Петербурга, о. Макарий имел утешение проездом через Москву быть в Новоспасском монастыре у старца иеромонаха о. Филарета; его духовная беседа и глубокий разум, проникнутые силою и светом благодати, и его любовь навсегда запечатлелись в сердечной памяти о. Макария"[9]. Отец Макарий хранил у себя в келье портрет старца Филарета.
Новоспасскому старцу был обязан своим обращением к Православию наш замечательный мыслитель И. В. Киреевский. Воспитанный на идеях немецкой философии, он был далек от церковной жизни. Женившись в 1834 г. на Наталье Петровне Арбениной, он познакомился и с ее духовным отцом — старцем Филаретом. Друг Киреевского Александр Кошелев вспоминал, как выдающийся деятель нашей культуры стал человеком православным и глубоко церковным. «И. В. Киреевский никогда прежде не носил на себе креста. Жена его не раз его о том просила, но Иван Васильевич отмалчивался. Наконец, однажды он сказал ей, что наденет крест, если он будет ему прислан от отца Филарета, которого ум и благочестие он уже душевно уважал. Наталья Петровна поехала к отцу Филарету и сообщила ему это. Старец, перекрестившись, снял с себя крест и, давая, сказал Наталье Петровне: «Да будет он Ивану Васильевичу во спасение». Когда Наталья Петровна приехала домой, то Иван Васильевич, встречая ее, спросил: «Ну что сказал отец Филарет?» Она вынимает крест и отдает его Ивану Васильевичу. Иван Васильевич спрашивает ее: «Какой это крест?» Наталья Петровна говорит ему, что отец Филарет снял его с себя и сказал, что будет он ему во спасение. Иван Васильевич пал на колени и говорит: «Теперь чаю спасения для души моей, ибо в уме своем положил: если отец Филарет снимет с себя и мне его пришлет, то явно будет, что Бог призывает меня ко спасению». С этой минуты заметен был решительный поворот в мыслях и чувствах Ивана Васильевича. После кончины отца Филарета Иван Васильевич, живя вблизи Оптиной Пустыни, в частых беседах с отцами Леонидом, Макарием и другими старцами все более и более укреплялся в благочестии"[10].
Иеромонах Филарет отличался замечательной начитанностью. Из творений святых отцов он делал выписки наставлений, которые ему особенно нравились. Своей рукой он переписал полностью некоторые из творений преподобных Максима Исповедника и Симеона Нового Богослова, которые тогда еще не были напечатаны.
Отец Филарет был человеком строгой аскетической жизни, монахом-подвижником. Вкушал только раз в сутки кашу, пил чашку чая с коркой белого хлеба. В иные дни (преимущественно в четверг) он вкушал только просфору. В понедельник, среду и пятницу всегда, исключая праздники, воздерживался от пищи. Особенно строго он проводил Великий пост. На первой и Страстной седмицах совсем не вкушал никакой пищи, только вечером пил немного теплой воды.
В 1826 г. иеромонах Филарет был келейно пострижен бывшим тогда в Москве афонским иеромонахом Иннокентием в схиму с именем Феодор. Однако внешне жизнь старца не изменилась. Он по-прежнему принимал множество людей, подавая им спасительные наставления, утешая и врачуя.
Отец Филарет предвидел свою кончину. 13 августа 1842 г. он сказал: «Время мое близко. Я поболею недельки две и отойду». В его жизнеописании о блаженной кончине имеется подробный рассказ: «Несколько дней после того старец был еще довольно спокоен, хотя и чувствовал болезнь, а ночь на 15 августа (день Успения Божией Матери) всю провел в страданиях. 16-го числа он значительно ослабел, потому что внутренняя болезнь не прекращалась, разве только облегчалась минутами. «Пора и костям на покой, — говорил благодушный страдалец на одре болезни. — Что определенно Богом, того не избежишь». В тот день он имел утешение принять лично благословение митрополита Филарета. Старец, извещенный о прибытии архипастыря, заплакал от радости. 17-го числа он исповедался и приобщился святых таин… Все, что имел старец, он завещал в пользу монастыря или лиц, ему послуживших, и нищих"[11].
26 августа, в день сретения Владимирской иконы Божией Матери, старец последний раз причастился святых таин. Отец Иероним, пришедший со святыми дарами после ранней литургии, увидев крайне изнуренного старца, заплакал и смешался при чтении причастной молитвы. Умирающий твердо поправил его и продолжил молитву до конца. Вечером 27 августа был прочитан у одра его канон на разлучение души от тела. Великий старец Филарет (Феодор) с молитвой на устах мирно и тихо скончался 28 августа в восьмом часу пополудни.
В день погребения, 31 августа, заупокойную литургию и отпевание по монашескому чину в Преображенском соборе монастыря совершил святитель Филарет, митрополит Московский. «Во время пения умилительных антифонов «Внегда скорбети ми, услыша моя болезни, Господи, Тебе зову…», «Пустынным непрестанное божественное желание бывает, мира сущим суетного кроме…» в многолюдном собрании предстоящих в храме водворилась необычайная тишина: все благоговейно внимали… Как скоро начали петь третий антифон «На небо очи пущаю моего сердца к Тебе, Спасе…», владыка митрополит не мог удержаться от слез. Тогда и многие из окружающих гроб пролили слезы. Прощание митрополита с многоболезненным соименным ему старцем глубоко тронуло всех. Во время погребения было такое большое стечение народа в Новоспасском монастыре, какого, как говорили, не помнят и не бывало даже 6 августа, в день праздника монастырского (Преображения). Не только внутренность монастыря, но и колокольня, крыши келий и ограды были наполнены народом. Когда опускали тело в землю, кто-то сказал: «Не было такого старца у Нового Спаса""[12].
