Грозные изменения в военной доктрине России

И их связь с просчетами в реформе Вооруженных Сил

Секретарь Совета Безопасности России Николай Патрушев вчера сообщил журналистам, после совещания в Санкт-Петербурге с руководителями Северо-Западного федерального округа, что новая редакция военной доктрины России будет представлена Президенту Дмитрию Медведеву до конца года, сообщает «Интерфакс».

Это будет уже третий вариант военной доктрины современной России, после документа 1993 года и ныне действующей доктрины от 2000 года. Одно из основных планируемых в ней изменений, гласит, что Россия оставляет за собой право упреждающе применять ядерное оружие в ответ на ядерное нападение или крупномасштабную войну против нее. И в этом ее отличие, например, от военной доктрины США, которая превентивный ядерный удар исключает.

«Кроме того, предусматривается вариантность возможности применения ядерного оружия в зависимости условий обстановки и намерений вероятного противника», — сказал он ранее, в интервью, опубликованном 14 октября в газете «Известия». По его словам, «в критических для национальной безопасности ситуациях не исключается нанесение в том числе упреждающего (превентивного) ядерного удара по агрессору».

Кроме этого, Патрушевым ранее уточнялось, что в новой редакции военной доктрины России, будут скорректированы условия использования ядерного оружия, при отражении агрессии с применением обычных средств поражения, не только в крупномасштабной, но и в региональной и даже в локальной войне.

По его словам, планируется, что новая военная доктрина будет открытой, «чтобы все знали, какие мы разрабатываем положения по безопасности, и у нас, и за рубежом, какие мы поставили цели и как будем их реализовывать».

Суммируя сказанное, нововведения в военной доктрине России предполагают, что:
1. Россия оставляет за собой право применять ядерное оружие.
2. Россия готова применять его упреждающе.
3. ВС РФ готовы применить ядерное оружие, в том числе в конфликтах регионального и локального характера.

Что ж раз Россия имеет ядерный потенциал, то вольна его использовать так, как диктует военная необходимость. Вместе с тем, анализируя изменения военной доктрины России, и то, что теперь открыто заявляется о снятии, по сути, всех ограничений на применение ядерного оружия, можно сказать, что одним из поводов к этому стали просчеты в организации новой структуры Вооруженных Сил РФ, внедряемой в ходе военной реформы затеянной министром обороны Сердюковым и Генеральным Штабом.

Если коротко, то смысл и логику планируемых изменений структуры ВС РФ можно свести к следующему:

Если сейчас ВС РФ строятся по схеме полк-дивизия-армия, что предполагает их готовность к участию в войнах крупного и среднего масштаба, для чего необходимо большое количество тяжелых обычных вооружений — прежде всего танков (их сейчас у России 26 тысяч, а в советский период было 65 тысяч).

То задуманная Министерством обороны и Генеральным Штабом реформа предусматривает переход к принципиально новой структуре: батальон-бригада-оперативное управление. При этой организации вооруженных сил, предназначенной для ведения малых войн и контртеррористических операций, большое количество тяжелых обычных вооружений не требуется, в связи с чем, количество танков, например, планируется сократить в 13 раз, до 2 тысяч единиц.

Логика творцов военной реформы примерно такова: на нас никто напасть не посмеет, так как у России есть ядерное оружие, мы сами не на кого нападать не собираемся, а от террористов и отморозков типа Саакашвили сумеем отбиться и этой небольшой, но мобильной и легко управляемой армией. Т. е. мелкие войны мы выиграем и так, а от всех остальных нас убережет ядерное оружие, о снятии ограничений, в применении которого, мы публично, в своей новой военной доктрине, и заявляем.

Таким образом, теперь вести войны масштаба «Бури в пустыне» ВС РФ либо будут не в состоянии вообще, либо с напряжением всех сил (воюя легкими соединениями и перебрасывая в район конфликта все имеющихся 2 тысячи танков, оголяя остальные направления), либо победят, не начав войну, напугав противника применением ядерного оружия.

Очевидно, что сведение возможностей ВС России только к участию в малых войнах либо ядерных конфликтах является, по сути дела, их кастрацией.

Здесь надо оговориться о том, что нельзя всю вину, за такого рода реформирование Вооруженных Сил, сваливать на министра обороны Сердюкова. В разработке реформы участвовал Генштаб, а генералы, оставшиеся в нем после масштабных увольнений, имеют опыт именно таких малых войн — двух чеченских и Пятидневной кавказской. В этих войнах, легкая «бригадная» структура, с широким применением спецназа и ограниченным использованием танков, и была востребована, воевать с бандами Басаева и армией Саакашвили танковыми дивизиями никакой необходимости не было. Из этого ограниченного боевого опыта и из иллюзий об универсальности ядерного сдерживания стратеги Генштаба и исходили.

Ошибок в логике творцов военной реформы две:

1. Нет причин надеяться, что ядерное оружие убережет нас от серьезной агрессии против России с применением обычных вооружений.

Такого рода войны, когда ядерной державе приходилось отражать широкомасштабные удары, в истории мировых конфликтов есть. Израиль был ядерной державой с 60-х годов, и, тем не менее, дважды был вынужден задействовать весь свой неядерный потенциал. В 1967 году, когда израильтяне, не без оснований, пришли к выводу о готовящейся против них войне коалицией арабских стран, в связи с чем, как сами израильтяне настаивают, были вынуждены нанести упреждающий удар. И в 1973 году, когда с упреждающим ударом израильтяне проморгали, и Анвар Садат первым двинул египетские танковые дивизии через Суэцкий канал освобождать оккупированный Израилем Синайский полуостров. В ходе этой второй войны, премьер-министр Израиля Голда Меир, видя критическое положение своей армии, приказала привести в боевую готовность (смонтировать) имевшиеся у Израиля ядерные заряды. До их применения, слава Богу, не дошло, но именно потому и не дошло, что Израиль обладал мощной армией способной и без ядерного оружия отразить крупномасштабное, тщательно подготовленное вторжение.

Как видим, арабов израильский ядерный потенциал не остановил, при чем не только их, но и советских генералов участвовавших в планировании боевых действий и прекрасно осведомленных о ядерных возможностях Израиля. На отмороженность арабских лидеров, в данном случае, эту крупную неядерную войну против ядерной державы, списать нельзя. Как нельзя исключить повторения подобных угроз и в отношении России.

2. Почему надо думать только об агрессии против нас? А если России придется упреждающе приводить в чувство кого-то обладающего армией покрупнее армии Саакашвили?

Если мы сами решим, что пора поставить на место зарвавшийся режим, обладающий мощной армией (а таких вблизи границ России хватает), что же, придется размахивать ядерной дубинкой, угрожая ядерным ударом и не имея возможности настоять на своем иными средствами? Никто в мире в тактические, локальные угрозы такого порядка не поверит, а если и поверят, то найдутся заинтересованные страны, не менее сильные, чем Россия, что бы от такого шага наших военных стратегов предостеречь.

Глобальная ядерная зима, даже после локального ядерного конфликта, слишком большая вероятность, что бы остальное человечество спокойно ждало, к чему же приведут ядерные угрозы в региональной разборке. Ядерное оружие аргумент пригодный для крайней ситуации, когда на карту поставлено все, таких случаев нам, наверное, можно не опасаться, но достаточно и иных конфликтных ситуаций, разного масштаба, к уверенному участию в которых наша армия должна быть готова.

Все вышеперечисленные критические замечания относятся не к Патрушеву, которому приходится грозными изменениями в военной доктрине латать дыры, образующиеся в оборонном потенциале страны. И даже не к Сердюкову, чье появление в Министерстве обороны, как опытного хозяйственника, было призвано навести порядок в огромном запущенном хозяйстве российских Вооруженных Сил. Упреки адресованы генералам Генштаба, допустившим, несмотря на свое дважды высшее военное образование, такие очевидные и опасные просчеты в военном строительстве и организации обороны России.
Константин Новиков, специально для «Русской линии»