В чем отличие?

Историк Дмитрий Володихин продолжает начатую на нашем сайте дискуссию о русском национальном консерватизме

Несколько месяцев назад был опубликован манифест русских консерваторов — «Императивы национального возрождения». Краткий, здравый, доходчиво сделанный текст. Лично я согласен с ним процентов примерно на 95. Силами Лиги консервативной журналистики (ЛКЖ) был написан другой манифест — «Русский политический консерватизм». Он значительно пространнее, и политические принципы, на которых, по нашему мнению, должен опираться русский консерватизм, прописаны там в плотном соотнесении с российской современностью. Ни я, как один из авторов общего документа Лиги, ни, полагаю, кто-либо другой из основных его авторов, не найдет особенной почвы для спора с основным содержанием «Императивов». Но Илья Бражников, «подписант» первого из упомянутых манифестов, выступил с критикой нашего документа.

В чем же разница между «Императивами» и «Русским политическим консерватизмом»?

Илья Бражников утверждает, что манифест ЛКЖ представляет собой версию левого консерватизма или даже «еще одну своеобразную версию русского социализма». Подобные утверждения не соответствуют действительности.

И чтобы доказать это, я пройдусь по основным пунктам критического эссе Ильи Бражникова.

Мы пишем о необходимости «цивилизованного антиглобализма», т. е. борьбы за то, чтобы не попасть под молот Женевского мондиалистского или Вашингтонского неолиберального проекта глобализации, отстоять свою культурную и политическую самостоятельность. Илья Бражников связывает наш антиглобализм с модными поветриями в среде европейских леваков и выдвигает лозунг: «проводить свою глобализацию»! Иными словами, постепенно сделать мир православным. Теоретически — да, нашей задачей максимум может стать ре-христианизация мира. Но это никоим образом не влияет на сегодняшнее положение вещей: мы слабы и управляемся элитой, в значительной степени состоящей из чужаков. Наши миссионерские усилия опираются на крайне незначительную экономическую и демографическую базу. Количество твердых православных в стране далеко от того, чтобы называть нас конфессиональным большинством. Поэтому в данный момент задача русских консерваторов состоит прежде всего в том, чтобы «отбиться», уберечь страну, веру, культуру нашу, не дать России раствориться в «мировом сообществе», не дать над нею абсолютной власти антихристианским глобализаторам. Это и есть «цивилизационный глобализм». Что тут левого?

Наша формулировка: «Политические консерваторы признают духовное равенство всех людей». Илья Бражников отвечает: «…Православие учит о единстве в Духе, которое в социальном плане есть неравенство, но никак не о „духовном равенстве“. Равенство может быть только перед Судом Всевышнего. Во всем остальном — неравенство, иерархия». Честное слово, не знаю, чем отличается «духовное равенство» от «равенства в Духе». Нам манифест как раз и предполагал равенство людей перед лицом Господа нашего, Иисуса Христа, а не какую-то имущественную уравниловку. Ни единым словом мы не обмолвились об отрицании иерархического устройства социума. Более того, у нас прямо сказано: «…русские консерваторы НЕ стремятся к социальному и экономическому равенству всех членов общества».

Далее Илья Бражников пишет об особой роли элиты: «Ответственность так называемых элит, или лучших людей, или — аристократии, может быть только перед высшим началом, то есть Верховной Властью и непосредственно перед Богом. Направление ответственности вниз создает неправильный социальный космос, великое смешение, которое не приведет ни к чему, кроме революций и распада… „Низы“ служат „верхам“, и никак не наоборот». Мы говорим о русской православной общине как о семье, где каждый служит каждому, а вся община — Богу. И в этой семье необходимо «…общенациональное согласие, в условиях которого экономическая и политическая элита берет на себя наиболее тяжелые, сложные и ответственные функции, находясь в религиозно-культурном единстве со всеми слоями народа, и регулярно пополняется выходцами из „низов“». Власть элиты рассматривается как инструмент работы на всю общину, она не является чем-то самоценным, самодостаточным. Более того, из слов апостола Павла и столь важного для православных России документа как «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви» прямо следует необходимость гражданского неповиновения элите и государству, если они безбожны, если они толкают общество к безбожию и нарушению заповедей Господних. Мы считаем важным напомнить об этом, поскольку нынешняя политическая и экономическая элита безответственна, безбожна, далека от следования заповедям и не проявляет ни малейшего желания позаботиться о «низах». С нашей точки зрения, активное социальное действие, направленное к изменению этой ситуации, в частности смене элиты, возможно и нужно. Даровать ей статус замкнутой, избавленной от критики касты, которая за все ответит на Страшном Суде, а сейчас пусть творит, что хочет, несколько легкомысленно. Не думаю, что из православного вероучения следует выводить подобную стратегию… Не о революции идет речь, отнюдь! Но и не о сидении сложа руки.

Что же на самом деле есть «левого» в «Русском политическом консерватизме»? Да разве что требование ввести в действие широкие социальные программы, призванные облегчить нынешнее — тяжелейшее — положение народа. Мы четко обозначили допустимость и даже, в ряде случаев, необходимость административного регулирования в экономике, поскольку не принимаем всевластия законов рынка. В манифесте сказано: «Общество в целом, равно как и его культура, не должны быть подчинены принципам «рыночной эффективности». И как бы эти требования ни оценивались — правые они, левые ли, хотя бы и социал-демократические по происхождению своему, а идти против них мне, например, совесть не позволяет. Этого в «Императивах» нет, и тут, видимо, и лежит основное различие.

Итак, манифест Лиги консервативной журналистики в лучшем случае левее «Императивов» — несколько левее, да! Но просто «левым» его назвать нельзя. Нет оснований.

Тревогу у Ильи Бражникова вызвал термин «обмирщение», высказанный нами в отношении православного христианства: зачем нужна «секуляризация церковного предания» в условиях, когда страна, нуждается, скорее, в воцерковлении социума? Все верно. Но у нас речь не о «секуляризации», от чего, Господи, убереги Россию! Мы расшифровываем «обмирщение» как «сочетание православной религиозности с современной цивилизацией». Иными словами, вера усилиями русских консерваторов должна обретать все большее число каналов проникновения в социум, завоевания умов и сердец, а общественные институты должны трансформироваться так, чтобы, во-первых, не противоречить основам христианства, а строиться на них, и, во-вторых, исполнять свои рабочие функции на высшем уровне требований современности. Путаница произошла, вероятно, из-за того, что словечко «обмирщение» советские авторы нередко использовали в отношении процессов, происходивших в русской культуре XVII столетия: дескать, строго-монастырское начало размывается, секулярные элементы становятся все более влиятельными… Но это и в терминологическом, и в конкретно-историческом смысле неверно; также неверно вешать на нас ярлык «секуляризаторов»: мы — нечто прямо противоположное. Следовательно, неверны и далеко идущие выводы, сделанные Ильей Бражниковым на основе его восприятия термина «обмирщение» в нашем манифесте.

Наш манифест основывается на христианском мировидении, и следование принципам, которые там сформулированы, ведет к строительству социума, пронизанного христианством, как воздух бывает пронизан солнечным светом в погожий июльский день.

Дмитрий Володихин, председатель Координационного совета Лиги консервативной журналистики, член Коллегии ЛФГ «Бастион», кандидат исторических наук

http://www.pravaya.ru/column/8654