 |
| Седмицa.Ru | Н. Синицына | 25.08.2006 |
 |
| Преподобный Максим Грек. Икона письма Татьяны Водичевой, конец ХХ в. |
В сочинениях преп. Максима Грека, написанных в России (март 1518 — декабрь 1555 гг.), имеется большая информация о его пребывании в Италии в 90-е гг. XV в. Ее выявил и обобщил в 1915 г. В.С. Иконников [1], наблюдения которого позже учел И. Денисов, создавая новую концепцию итальянского периода жизни будущего русского подвижника.
Иконников начинал итальянский итенерарий с Венеции, которая находилась на пути греков, представителей греческой эмиграции, отправлявшихся с разными целями в Италию. В послании Василию Михайловичу Тучкову ученый афонский монах писал о своем участии в книгоиздательской деятельности Альда Мануция в Венеции: «…чясто хаживал к нему книжным делом» [2]. В типографии Альда, основанной около 1494−1495 гг., печатались греческие книги; неизвестно, какова была роль молодого грека, он мог выполнять разные функции — как корректорские, так и связанные с отбором текстов и рукописей для печатания. [3] В послании дипломату и публицисту Федору Ивановичу Карпову он сообщал о таких деталях и эпизодах франко-миланской войны 1499−1500 гг., которые позволяют видеть в нем современника, а возможно и очевидца событий. В других сочинениях говорится о контактах в Ферраре, Флоренции, Падуе, Неаполе и др. Но эта информация сосредоточена в кратких упоминаниях, рассеяна по разным сочинениям, притом преимущественно первого периода, созданных в 1518—1525 гг., до осуждения. Эти материалы публикуются в недавно подготовленном первом томе нового издания сочинений преп. Максима Грека. [4] Он вспоминал о своем западноевропейском прошлом и позже.
В русских сочинениях преп. Максим Грек не раз говорил о своей былой причастности к языческим эллинским учениям, о том, что в бытность в Италии находился отнюдь не «в преддверии» науки того времени, неизменно повторяя о своем обращении. В одном из сочинений против астрологии, обличая тех лиц из своего итальянского прошлого («во Италии и в Лонгобардии»), которые ставили «внешнее наказание» и «перипатетические хитрости» выше христианских догматов, он подтверждал факт своего общения с ними не только в качестве слушателя и зрителя — «не яко слышатель и самовидец токмо оньх, но и общитель». Продолжая мысль, он писал: «И аще не бы иже о всех пекися Бог помиловав мя, скорее посетил благодатию Своею и светом озарил мысль мою, издавна убо и аз погибл бы убо с сущими тамо нечестиа предстатели». [5]
Аскетические устремления будущего православного святого проявились уже в Италии, о чем свидетельствует одно из его сочинений, написанных в России, вероятно, в 30−40-е гг. XVI в. Единственный город и единственная группа фактов итальянского периода, которым посвящено специальное (и достаточно пространное) сочинение — это Флоренция, которую он назвал прекраснейшим из виденных им городов Италии.
Само название сочинения свидетельствует о его глубоких аскетических устремлениях и настроениях в тот период: «Повесть страшная и достопамятная и о совершенном иноческом жительстве». [6] В качестве примера «совершенного иноческого жительства» приведены порядки картезианского и доминиканского монастырей; описаны также реформаторские начинания и преобразования Савонаролы, его казнь. Подробности и детали этого сочинения позволяют судить о том, что уже в Италии Максима Грека интересовала монашеская жизнь во всех ее проявлениях, он пытался проникнуть в порядки разных католических орденов, понять их. В «Повести» подчеркивается нестяжательность монастырей, отсутствие у них ростовщичества. Флоренция конца XV в. была городом гуманизма и аскетизма. Будущий Максим Грек знал оба направления, но аскетическое в нем одержало верх. Около 1505−1506 гг. он стал монахом одного из монастырей Святой Горы, во имя Благовещения Пресвятой Богородицы Ватопеда.
Впрочем, в сенсационной книге Денисова «Максим Грек и Запад», опубликованной в 1943 г., в разгар Второй мировой войны, выдвигалась гипотеза, согласно которой в 1502 г. он стал монахом-доминиканцем флорентийского монастыря св. Марка. [7] Одна из глав книги так и называлась: «Доминиканец в монастыре св. Марка». Эта гипотеза сопровождалась и другими новыми фактами или предположениями. Денисов обратил внимание на ряд писем, как опубликованных, так и хранившихся в западноевропейских архивах, подписанных именем «Михаил Триволис». Письма Михаила Триволиса Сципиону Картеромаху, хранящиеся в Ватиканском архиве, являются автографами. Они направлены в Венецию из Флоренции. Денисов отождествил почерк этих эпистолярных источников с книжным письмом рукописи сельскохозяйственного трактата «Геопоника» (хранится в Париже), написанной «Михаилом для Ласкариса». Это сообщает запись на рукописи; имена Денисов интерпретировал как «Михаил Триволис» (в основе идентификации почерка) и Иоанн Ласкарис. О контактах Максима Грека с этим лицом писал и А.М. Курбский [8], ошибочно утверждая, что он учился у Ласкариса в Париже. Денисов полагал, что наш будущий монах прибыл первоначально не в Венецию, а во Флоренцию в 1492 г. вместе с Ласкарисом, с которым познакомился еще в Греции.
Денисов привлек также источники афонского происхождения, подписанные «Максим Триволис» и увидел в нем то же лицо, но уже после принятия монашества в Ватопеде. Далее Михаила-Максима Триволиса Денисов отождествляет с монахом Максимом Греком русских источников. В основе идентификации находилось, во-первых, совпадение географического ареала и сравнительной хронологии известных ранее и новых источников. Во-вторых, были сопоставлены две группы почерков; одна из них — почерки парижской рукописи «Геопоника», ватиканских автографов-писем Сципиону Картеромаху, автографов афонского происхождения, другая — почерк Псалтыри, написанной в 1540 г. уже в России, в Твери, и имеющей колофон, удостоверявший имя писца — монах Максим из Ватопеда, время и место создания рукописи. Аргументация идентификации достаточно беглая, не систематизированная; почерк тверского манускрипта был известен Денисову лишь по альбому архимандрита Амфилохия, изданному в 1880 г. [9] Одна из идентификаций впоследствии была отвергнута Б.Л. Фонкичем, писавшим, что «публикуемый Денисовым по рукописи Дионисиева монастыря текст двух эпитафий патриарху Нифонту II (Denissoff E. Op.cit. Pl. VIII) признается издателем автографом преп. Максима Грека ошибочно. Ошибку Денисова повторяет Иванов (см.: Иванов А.И. Литературное наследие Максима Грека. Рис. 13)» [10]. Позже были установлены в западноевропейских хранилищах и другие рукописи, атрибутированные этому же писцу [11], но развернутой аргументации этой идентификации по-прежнему не было. Лишь подробный, систематизированный, на современном научном уровне анализ почерков сделает гипотезу Денисова твердо установленным научным фактом.
Наиболее существенные выводы Денисова — установление мирского имени Максима Грека — Михаил Триволис и ряда новых фактов его итальянской биографии, главный из которых — пребывание в замке Мирандола на службе Джованни Франческо Пико, племянника знаменитого Пико, автора «Речи о достоинстве человека», манифеста итальянского гуманизма (но уже после смерти самого Пико).
Гораздо слабее была аргументирована вторая часть гипотезы Денисова — о вступлении Михаила Триволиса в монастырь св. Марка во Флоренции в 1502 г. (через 4 года после казни Савонаролы). В ходе подготовки книги Денисов получил от доминиканца Кьярони из Флоренции копию записи, находившейся, как ему было сказано, в «Хронике» этого монастыря. Запись сообщала о том, что в июне 1502 г. в монастырь вступил (accept abitum) Михаил, сын Эммануила из города Арта. Хотя фамилия Михаила не указывалась, Денисов предположил, что речь идет о Михаиле Триволисе — будущем Максиме Греке, поскольку из русского источника известны имя его отца — Мануил и место рождения — город Арта. Они были названы в записи на одной из рукописей, содержащей сочинения преп. Максима Грека из собрания Троице-Сергиевой лавры [12]. Несмотря на то, что эта рукопись составлена в конце XVI в., запись, бесспорно, восходит в каким-то прижизненным заметкам биографического характера либо самого Максима, либо кого-то из его ближайших сотрудников. Следующую веху из жизни Михаила, сына Эммануила из города Арта указывало, по мысли Денисова, его письмо одному из друзей, а именно вышеупомянутое письмо Сципиону Картеромаху, которое Денисов датировал по ряду косвенных признаков, соображений и умозаключений 1504 годом. В письме автор сообщал, что отказался от монашеской жизни исключительно из-за многих одолевающих его болезней [13]. На этой основе делался вывод о двухлетнем «доминиканском» периоде жизни будущего русского подвижника.
Рассуждения и построения Денисова вызывают некоторые сомнения. Во-первых, следует учитывать, что в латинской записи отсутствует фамилия, но указано лишь имя отца и место рождения (а имя Михаил как имя будущего Максима Грека в цепи доказательств Денисова оставалось еще тезисом, который предстоит доказать). Имена и отчества двух разных лиц, уроженцев одного города, могли просто совпадать. Во-вторых, слова письма об «отказе от монашеской жизни» можно понимать не только как уход из монашеского чина, но и как отказ от намерения стать монахом, т. е. они допускают двоякую интерпретацию. Справедливость этих сомнений подтвердилась в апреле 2003 г., когда задачи подготовки нового издания сочинений преп. Максима Грека и воссоздания начальных этапов его биографии привели меня в архив монастыря св. Марка во Флоренции.
В предисловии к изданию 1943 г. Денисов сообщил о том, что «Хронику» с процитированной им латинской записью 1502 г. он не видел, так как она не была доступна во время Второй мировой войны по соображениям безопасности. Позже он пытался разыскать оригинал записи и в 1948 г. опубликовал статью, в которой сообщил, что проведенное по его просьбе исследование «Хроники монастыря св. Марка» (Ms. Laurent. 370, papier, ff. 221) установило отсутствие в ней той записи, которую он опубликовал в 1943 г. [14] Тем не менее он продолжил поиски и писал так: «A la notre reflexion cependent, nous avons estime que ce texte devait (курсив И. Денисова. — Н.С.) exister et qu’il nous fallait simplement retrouver le misterieux manuscript ou on l’avait lu» [15]. Благодаря содействию других лиц, Денисову удалось преодолеть сомнения Кьярони: «Nous avons pu vaincre les scrupules du R.R.V. Chiaroni, O.P.», который согласился открыть свою тайну («livrer son secret»). Оказалось, что заметка о «Михаиле из Арты, нашем Максиме Греке», была выпиской не из «Хроники» Ульбалини, секретаря Савонаролы (ныне она хранится в библиотеке Лауренциана во Флоренции с тем же шифром), а из другого манускрипта с названием «Liber vestitionum». Это рукопись, по описанию Денисова, без переплета и пагинации нестандартного размера (33,1 Х 11), на 190 листах, ревниво хранившаяся в доминиканском монастыре св. Марка. Запись, сделана рукой Убальдини, секретаря Савонаролы. Эта статья также оставляла вопросы — почему первоначально не был сообщен точный источник, и почему позже из этого делалась тайна.
Существует, однако, еще один источник, оставшийся неизвестным Денисову. Мне удалось познакомиться с ним благодаря любезности сотрудников архива монастыря св. Марка, которым я выражаю свою искреннюю признательность. Мне показали не только рукопись «Liber vestitionum», но и рукописную книгу, содержащую составленный в 1911 г. полный свод или список всех вступивших в монастырь с XIV по начало XX вв., имеющий название «Spoglio generale». Список создан на основе многочисленных и разнообразных источников — хроники монастыря св. Марка, «Liber vestitionum» — книги, которая была показана Денисову, других монастырских источников, некрологов. Он составлен в алфавитном порядке, состоит из ряда вертикальных граф, в которые вписаны имена, фамилии, указания о месте рождения, дате смерти, а главное — две даты вступления в монастырь. В графе, которая называется «Vestizione», содержится дата вступления в монастырь в качестве новиция («послушника»), еще не принявшего обетов (от vestis — одежда, одеяние). Этот латинский обряд соответствует греко-православному рясофору. Другая графа — «Professione» — сообщает дату принятия обетов, т. е. полного монашества. Разница между двумя датами для вступивших составляет примерно год. Как правило, для большинства имен заполнены обе графы, но иногда вторая оставлена пустой. Это может свидетельствовать о том, что данный новиций не принял монашество либо покинул монастырь. Графа «дата смерти» также заполнена далеко не у всех, т. е. надо полагать, в этих случаях монах скончался вне монастыря.
В составе «Spoglio generale» повторена запись о «брате Михаиле, сыне Эммануила из города Арта», совпадающая с записью в «Liber vestitionum», при этом сделана помета, указывающая страницу книги, что соответствует действительности. Однако заполнена лишь графа «Vestizione», а графы «Professione» и с датой смерти остались незаполненными! Следовательно, брат Михаил не принял монашество в монастыре св. Марка и покинул его. Теперь можно однозначно расшифровать смысл слов об «отказе от монашеской жизни» в одном из двух писем Михаила Триволиса Сципиону Картеромаху от 21 апреля. Они означают не что иное, как отказ от принятия обетов «Professione» в монастыре св. Марка, т. е. отказ от вступления в этот монастырь. Тем самым становится некорректным вышеупомянутое название одной из глав в книге Денисова «Доминиканец в монастыре св. Марка». Делало новиция доминиканцем не просто пребывание в доминиканском монастыре, но лишь принятие полноты обетов.
Оба письма не датированы, точнее указаны лишь число и месяц — 21 и 29 апреля, а также местонахождение отправителя («из Флоренции»); в одном из них (от 29 апреля) сообщается, что адресат находится «в Венеции, в доме господина Альда Мануция». Письма сохранились вместе и являются, по идентификации Денисова, автографами Михаила Триволиса, имеют его подпись.
Дату «1504 год» для этих писем Денисов предложил по следующим основаниям. В письме от 29 апреля автор просит поздравить «просвещенного Марка», получившего «знаки уважения». Все исследователи видели в этом указание на Марка Музуруса, одного из самых значительных в окружении Альда Мануция лиц, получившего в 1503 г. должность цензора всех выходящих в Венеции греческих книг. Однако дата «1503 год» не была прямой, т. е. не была засвидетельствована документально, но вычислялась на основе предисловия к изданию Слов Григория Назианзина 1516 г., где Марк Музурус сообщал, что исполняет службу цензора в течение 13 лет [16]. Но поскольку месяц его назначения неизвестен, и оно могло состояться и после апреля 1503 г., то письма Михаила Триволиса, по мысли Денисова, следовало датировать апрелем 1504 г., что, заметим, продлевало пребывание его в монастыре почти на целый год. Но если учесть новую информацию и исходить из идентичности Михаила Триволиса и того лица, о котором идет речь в записи 14 июня 1502 г. («Михаила, сына Эммануила из города Арта») не только в «Liber Vestitionum», но и в «Spoglio generate», то его «испытательный срок» истекал в конце весны — начале лета 1503 г. Содержание, стиль, интонация письма от 21 апреля указывает, как представляется, на то, что оно написано не спустя почти год после этой даты, а по свежим следам, вскоре после описываемого события, с живым и еще не угасшим чувством. Поэтому более приемлема, на мой взгляд, дата «апрель 1503 г.», и, следовательно, решение об отказе от монашеской жизни было принято еще до окончания годичного срока. В таком случае Михаил, сын Эммануила из города Арта находился в монастыре св. Mapка около 10 месяцев, с 14 июня 1502 г. по апрель 1503 г. Так, закончив деловую, краткую часть письма от 21 апреля словами «Желаю тебе счастья и удачи во всем», автор вдруг пишет более пространное продолжение: «Без сомнения, ты слышал, как что кончилось, ведь честный Петр все тебе подробно рассказал, а поэтому и сейчас мне кажется лишним рассказывать это тебе. Кроме того, нет у меня ни времени, ни спокойствия души и ума, не только потому, что я ничего не нашел ни у кого из здешних, но и потому, что меня кидает вверх и вниз, как корабль, сотрясаемый переменчивыми ветрами в открытом море. Поэтому-то я и не распространяюсь тебе сейчас ничего больше, помимо того, что я отказался от монашеской жизни из-за многих болезней, одолевающих меня, а не по какой другой причине… избавь меня от теперешней моей подавленности и, каким сможешь способом, вытащи меня к вам… Знай, что сейчас, при таких напастях судьбы все будет мне приятно» [17].
Просьба Михаила Триволиса в письме от 21 апреля отрекомендовать его Альду имеет и биографическое значение, позволяет заключить, что его сотрудничество «в книжном деле» с печатником началось в 1503 г., а не сразу по прибытии в Италию, как предполагал B.C. Иконников. Возможно, что вскоре после писем Михаилу Картеромаху из Флоренции в Венецию с просьбой отрекомендовать его Альду и «вытащить к вам», к его друзьям в Венеции, он действительно перебрался в этот город и стал сотрудничать с Альдом. В это время Иоанн Ласкарис вернулся из Парижа — находился в Венеции в качестве представителя французского короля и продолжал свою преподавательскую работу. Возможно, какие-то реалии именно этого периода в искаженном виде переданы А. Курбским (об обучении преп. Максима у «славного Ласкаря» в Париже).
Подводя итоги, надо сказать следующее. Вывод о тождестве упомянутого в «Liber vestitionum» и в «Spoglio generale» Михаила, сына Эммануила из города Арта и Михаила — Максима Триволиса некоторых западноевропейских и афонских источников не является бесспорным, не принадлежит к ряду твердо установленных научных фактов, поскольку в латинских монастырских записях отсутствует фамилия (в отличие от греческих, афонских источников, в которых назван Максим Триволис). Совпадение имен (с отчеством) упоминаемых в источниках разных лиц, даже уроженцев одного города, не является редкостью. Имена Михаил и Мануил были обычными и достаточно распространенными, а Арта являлась большим городом. Вполне вероятно, что не только в семье Триволисов мог быть Михаил, сын Мануила, отправившийся в Италию и вступивший во Флоренции в монастырь св. Марка. Представляло бы бесспорный интерес более детальное изучение состава «Spoglio generaie».
Если это предполагаемое тождество все же признать, то и в этом случае следует сделать вывод, что Михаил, сын Эммануила из Арты (предположительно будущий Максим Грек) проживал в монастыре св. Марка лишь в качестве «новиция» после обряда «Vestizione» около 10 месяцев, отказавшись от монашеской жизни в лоне католического монастыря, не принимал полноты монашеских обетов на ступени «Professione», т. е. не был доминиканцем в полном смысле слова. Слова Михаила Триволиса в письме Михаилу Картеромаху («я отказался от монашеской жизни») следует понимать как решение не принимать обетов «Professione», а ссылка на болезни как причину отказа была лишь предлогом, поскольку через 2−3 года он принял постриг в Ватопеде. Причины отказа находились глубже, что подтверждается его творчеством в России.
[1] Иконников В.С. Максим Грек и его время. Киев, 1915.
[2] Буланин Д.М. Переводы и послания Максима Грека. Л., 1984. С. 198.
[3] Geanokoplos D.J. Greek Scholars in Venice. Studies in the Dissemination of Greek Learning from Byzantium to Western Europe. Cambridge, l962. P. 58−60.
[4] Синицына Н.В. Проект издания сочинений Максима Грека / Cyrillomethodianum. Thessalonique, 1993−1994, XVII — XVIII. P. 110−118.
[5] Сочинения преподобного Максима Грека. Ч. 1. Казань, 1859. С. 457−484.
[6] Там же. Ч.3. Казань, 1862. Перевод на современный итальянский язык в приложении к статье: Sinitsyna N.V. Massimo il Greco, Firenze, Savonarola/ Giorgio La Rirae la Russia/ A cura di M. Garzaniti e Lucia Tonini. Firenze; Milano, 2005. P.290−304.
[7] Denissoff Е. Maxime le Grec et L’Occident. Contibution a l’histoire de la pensee religieuse et philosophique de Michel Trivolis. Paris; Louvain, 1943.
[8] Сообщение содержится не в «Истории о великом князе московском», а в «Истории о осьмом Соборе». (см.: Сочинения князя Курбского. Т.1. Сочинения оригинальные // Русская историческая библиотека. Т. 31. СПб, 1914. С. 476.)
[9] Амфилохий, архим. Палеографическое описание греческих рукописей XV—XVII вв. определенных лет. T.IV. M., 1880. С. 52−55.
[10] Фонкич Б.Л. Греческие рукописи и документы в России в XIV — начале XVIII в. М., 1903. Прим. 10. С. 73.
[11] Gemillscheg Е., Harifinger. Repertorium der griechichen Kopisten 800−1000. T. 1−111. Vienna, 1991−1997.
[12] Воспроизведение записи см.: И в, а н о в А.И. Литературное наследие Максима Грека. Характеристика. Атрибуции. Библиография. Л., 1969. С. 25. Вопреки утверждению ряда исследователей, автографом Максима Грека запись не является (см.: И в, а н о в А.И. Указ. соч. С. 24).
[13] Denissoff E. Maxime le grec. P.95 — 96
[14] Denissoff E. L’influence de Savonarole sur l’eglise russe expliquee par un MS. inconnu du couvent S.-Marc a Florence / Scriptorium. Bruxelles. V. II, fasc.2.P.253−256; Каштанов С.М. Труды И. Денисова о Максиме Греке и его биографах / Византийский временник. Т.14. М., 1958. С. 282−295.
[15] Перевод: «Однако после размышления мы признали, что этот текст должен существовать, и что нам необходимо вновь найти таинственный манускрипт там, где он был прочитан.»
[16] Geanokoplos DJ. Greek Scholars. P. 132.
[17] Перевод К.В. Хвостовой в кн.: Клибанов А.И. Духовная культура средневековой Руси. М., 1994. С. 252.
Приводится по изданию: Вестник церковной истории. М.: ЦНЦ «Православная Энциклопедия», 2006, N 1. С. 193−199
http://www.sedmitza.ru/index.html?sid=77&did=36 102&p_comment=belief&call_action=print1(sedmiza)
|
|
