 |
| Северный благовест | Борис Салтыков | 25.08.2006 |
В это время Аляска интенсивно заселялась русскими. (Она была найдена незадолго до того посланной Петром I русской морской экспедицией под командованием адмирала Беринга). Побывал в водах Аляски и знаменитый англичанин капитан Кук. Корабли Беринга обнаружили цепь островов, а за ними и более крупную землю с горами, лесами и ледниками. И что самое важное — большое ко-личество животных, отчасти еще неизвестных науке. Среди них были звери с ценнейшим мехом, как-то морская выдра или калан, котик (пушной тюлень) и другие. Тогда в Америку ринулись русские купцы промышлять этих зверей, основав несколько торговых компаний на манер английской Ост-Индской Компании.
Первым делом русские завладели островами. Самым крупным центром стал остров Кадьяк, где была выстроена Павловская гавань. Именно сюда и была командирована первая православная миссия.
Для российского быта сам строй колоний в Америке был нетипичен. В то время как в России все делалось на крепостном труде (например, когда основывались уральские горные заводы, к ним приписывались деревни казенных крестьян), в Америке действовали компании из свободных про-мышленников, своего рода артели. Это был настоящий капитализм. И как следовало ожидать при ка-питализме, мелкие компании вскоре были поглощены самой мощной из них, компанией Шелихова, которая получила монополию на все пушные и горные промыслы и была переименована в Российско-Американскую Торговую Компанию. Компания осуществляла в Америке также все административ-ное управление и была как бы государством в государстве.
Промышленники были люди практичные. Они приехали в Америку ради денег, а не как уче-ные или просветители. Однако уже скоро русские стали обращать туземцев в христианство. А около 1790 года Григорий Шелихов подал императрице Екатерине Второй прошение прислать на Кадьяк священника.
Императрица Екатерина II, как человек просвещенный, хотела поставить дело должным об-разом. И вместо одного священника в Америку направили миссию из 10 монахов Валаамского мона-стыря. Миссия выехала из Санкт-Петербурга в декабре 1794 года и через 9 месяцев, в сентябре 1794 года прибыла на Кадьяк.
Уже само путешествие через всю Сибирь, на лошадях, вплавь по рекам и верхом до Охотска, а затем морем в Америку было огромным приключением для иноков. Вот как описывает его руководи-тель миссии архимандрит Иоасаф в письме к игумену Назарию:
«Я из Москвы отправился 1794 года генваря 22 дня. Святую Пасху праздновал в Иркутске. Тут был с месяц. Из Иркутска Леною рекою, более 2000 верст, плыли покойно во всяком довольстве. От Якутска до Охотска более 1000 верст ехали верхами с братиею; а все имущество наше везли 100 лошадей; хотя рекою было и весело, но верхами и того лучше: по лесам, горам, буеракам всего насмотрелись. Пажити везде злачные и время веселое — май, июнь, июль; но пасутся одни медведи; довольно навидались, хотя они и смирны, но лошадей пестовать мастера. Прибыли в Охотск 13 июля, который стоит на самом бе-регу Океана, и проезжали мимо Камчатки чрез Курильскую гряду и цепь Алеутских островов. Чего мало слыхал, то Бог привел видеть: котов морских, касаток, бобров; китов же подле самого нашего судна на поверхности воды плавающих и играющих довольно насмотрелись. Зверьки небольшие, саженей по 15, да голова саженей 5.»
Приехав, иноки встретились с туземцами, о которых должны были иметь весьма туманное представление. В письме архимандрита Иоасафа к игумену Назарию читаем:
«… Вы хотя и стращали нас нагими, но благодаря Бога о целомудрии имеют понятие; хотя не нарядны, однако не нагия, и опрятнее еще русских ходят: платье носят хотя не богатое из птичьих шку-рок, но длинное, до пят, и без пол сшитое, на подобие стихаря; одна прореха — только голове пройти.»
Свою миссию иноки понимали прежде всего как крещение как можно большего числа людей; на серьезное просвещение не было ни времени, ни ресурсов — ведь они только приехали, местных языков не знали. Архимандрит Иоасаф:
«… дорогою, начиная с Якутска, усердно желающих Якутов всюду, всюду крестили; где река при-шла, тут и останавливаемся крестить. Хотя там и есть проповедники, но дорого за крещение берут, а морем по Алеутской гряде ехавши только два дня, заехали на остров Уналашку и тут более ста человек окрестили; они давно уже готовы к принятию крещения, ибо всегда с Русскими промышленными живут; а на Кадьяке зимою более 6000 окрестили, и так усердно приемлют крещение, что все свои шаманские наряды изломали и сожгли.»
Однако монахи жаждали большой работы. Отец Герман писал:
«…Находясь между вёдром и ненастьем, меж радостей и скуки, между довольством и недостат-ком, сытостью и гладом, теплом и холодом, при всех моих печалях обретаю нечто веселящее меня, когда слышу разговоры между братиею о проповеди и о разделении для того себе разных пределов; особливо пре-ние между иеромонахами Макарием и Ювеналием, ибо они и вокруг Кадьяка пускались на малейших ко-жаных лодочках, не взирая на все морския опасности…»
И дальше:
«И вышел между ними в то время спор, для меня убогаго утешный и радостный. Есть на Куков-ских картах назначено к северу: по одной реке живут русские люди, а у нас о них разные слухи, о коих мы между разговорами тогда напоминали, желая как-бы с ними видеться. Отец Макарий начал говорить: „Я, по намерению своему, если Бог изволит, когда буду на Алеутских островах, по пристойности-же дол-жен быть и на Аляске, куда меня аляскинцы уже и звали, и как к той стороне ближе те русские, то буду искать способов, как-бы проведать достоверно о них.“ А отец Ювеналий, услышавши про Аляску и не давши от ревности более тому говорить, с торопливостью духа сказал: „Аляска по всему моей части подлежит, то прошу покорно меня тем не обижать; как судно нынче отпускается в Якутан, то я и про-поведь должен начинать от юга, и проходя вдоль по океану к северу и обшед Кенайскую губу, непременно в здешнюю гавань нужно идти по Аляске.“ Слушая то, отец Макарий покрывался унынием и, приняв пе-чальный вид, говорил умиленно: „Нет, батюшка, ты меня тем не тесни; сам ты знаешь: цепь Алеутских островов совокупилась с Аляской, то непременно моей части подлежит, а оттуда весь северный берег; тебе-же, если изволишь, довольно на весь твой живот южная часть Америки“. Я-же, нижайше слушая таковое прение, приходил от радости в восторг.»
Эти теплые и безыскусственные строки дают хорошее представление об усердии и решимо-сти монахов, не пугавшихся ни расстояний, ни неизвестных краев.
И действительно, иеромонахи Макарий и Ювеналий ринулись проповедовать слово Божие всем тамошним народам. Но очень скоро, уже в 1796 году, ревностный иеромонах Ювеналий погиб мученической смертью от эскимосов на озере Ильямна. По рассказам, он восстановил их против себя, возмущаясь их «богопротивным» обычаем многоженства и взяв несколько мальчиков с собой для отправления в школу. А позже русские матросы, побывавшие в этих краях, услышали от туземцев:
«Вы верно братья тому странному человеку, которого еще недавно мы никак не могли умерт-вить; он обращал нас к своему Богу, а мы не хотели для него оставить многих жен и привязали его к де-реву; но уже совсем мертвый он три раза восставал и снова начинал убеждать нас, доколе, наконец, не отдали мы его на съедение нашим соседям».
Кстати, эта история в различных вариантах дожила у тамошних эскимосов до наших дней.
Однако самые серьезные трудности миссия встретила там, где никогда не могла ожидать — от своих русских промышленников. Как мы уже упоминали, промышленники шли в Америку за на-живой. Это были люди жадные, грубые и притом исключительно мужчины холостые или «на холо-стом положении». Их поведением монахи были шокированы. Вот как писал архимандрит Иоасаф владельцу компании Шелихову:
«С приезда моего в гавань, ничего почти не усматриваю, чтоб было учинено в сходственность ва-ших добрых намерений; удовольствие мое в том только состоит, что американцы отовсюду стекаются креститься, а русские не только не стараются приволить их к тому, но все способы употребляют рас-страивать их. А причина тому та, что жизнь их развратная начала уличаться добрыми поведениями американцов. Я едва мог убедить некоторых промышленных жениться, а прочие и слышать о том не хо-тят, а девок держат все публично, да еще и не по одной, что служит к великой обиде американцев, вы знаете как оне к девкам привержены. И в состоянии во всякую опасность за ны вдаться.»
В этот период престарелый Шелихов в Америку уже не ездил. Правителем колоний был на-значен Александр Андреевич Баранов, человек энергичный и честолюбивый, но самоуправный и жестокий. С одной стороны, историки его превозносят за то, что он сильно расширил русские владе-ния, перенес административный центр далеко на восток, на остров Ситху и даже мечтал основаться в Калифорнии. С другой стороны он сумел восстановить против себя всех кого возможно. Встретив на востоке вместо робких алеутов воинственных индейцев, которые первым делом завоевали и разру-шили русское укрепление в Ситхе, он отвоевал его, укрепил и ввязался в настоящую войну с налета-ми туземцев, карательными походами на них и так далее. Подчиненные туземцы назначались в бат-раки промышленникам и облагались такими нормами добычи, что не могли добывать пищу для себя. Русских — промышленников, мореходов и других — он держал в страхе, за проступки подвергал жес-токим наказаниям, но с другой стороны поощрял их грубые развлечения. И вот миссионеры восстали против этого порядка. Отношения ухудшились окончательно, и недоверие возросло настолько, что Иоасаф пишет:
«Я слыхал от некоторых, что Баранов со своими бунтовщиками нередко проговаривает: нам бы де отправить на тот свет архимандрита да Ювеналия, а продчих как мух придавим; хотя и не должен я всем вракам верить, но сумневаться могу; от столь бесчеловечнаго скоро то может быть.»
Можно только представить, как удрученно чувствовали себя миссионеры, и как это должно было сказаться на их деятельности. О просвещении всей Америки уже не могло идти и речи. Однако архимандрит Иоасаф успевал не только исполнять свою должность, но еще и интересоваться самим островом. Он собрал о нем сведения, которые были позже, в 1805 году, напечатаны в журнале «Друг просвещения» под названием «Краткое описание об Американском острове Кадьяке». Эта статья яв-ляется первым краеведческим научным трудом по этому району, конечно не считая записок морепла-вателей об их экспедициях. Она содержит «топографическую» часть, куда собрана вся география, включая и лесные богатства и перечень русских колоний, «климатическую», содержащую описание климата, фауны, руд, опытов земледелия, «статистическую», (по современным понятиям этнографи-ческую), и, наконец, «эстетическую», содержащую сведения о первобытных верованиях туземцев и о принятии ими христианства. Потому статья представляет ценность, несмотря на то, что многие све-дения собраны понаслышке и не всегда убедительны. Например есть в ней такое место, прямо фанта-стичное: «Отражение солнечных лучей от гор, и копоть, происходящая от жиров для свету употреб-ляемых, столь сильно действуют на зрение, что островитяне страждут глазами и кривеют; для чего и делают операцию, привязав на волоске живую вошь, коих водится у них и в голове и в платье до-вольно, дают по бельму ползать, и когда приметно будет, что она ухватилась за плеву ногами плотно, тогда отдергивают ее прочь, и многократным повторением счищают с глаз бельмы».
Но в целом это очень солидный труд, особенно если учесть, что, при своей трудной и стес-ненной жизни, наукой архимандрит Иоасаф занимался только урывками.
Русскую миссию в Америке было решено укрепить. Для этой цели в Святейшем Синоде ре-шили архимандрита Иоасафа возвести в сан епископа. В 1798 году его вызвали в Иркутск, где и ру-коположили, и в апреле 1799 года он епископом выехал в Америку в сопровождении трех монахов. Но тут случилось несчастье. Корабль потерпел крушение, и все, бывшие на нем, погибли. Миссия осталась не только без епископа, но и вообще без начальника и без трех других членов.
Таким образом, в 1800 году в миссии осталось только четыре человека: иеромонах Афанасий, иеродиакон Нектарий и монахи Герман и Иоасаф. Всю деятельность они сосредоточили только на Кадьяке, совершая в церкви богослужения, обучая детей и вообще заботясь о туземцах. Но и это бы-ло нелегко. Отношения с правлением обострились настолько, что в 1802 году монахи решились на неслыханный шаг: послали жалобу прямо в Святейший Синод. Вот как она начинается:
«В СВЯТЕЙШИЙ ПРАВИТЕЛЬСТВУЮЩИЙ СИНОД
Северовосточной духовной миссии от монашествующих всепокорнейшее донесение
И такие обвинения на правителя, который незадолго до того был удостоен медали «За службу отечеству»
Святейший Синод не мог не отреагировать. В Америку был послан иеромонах Гедеон для улаживания дел и отношений между миссией и компанией. Он провел на Кадьяке три года и по воз-вращении написал отчет в Синод и на Валаам. Полностью с этим отчетом мы еще не ознакомились. Во всяком случае, знаем, что, отъезжая, начальником миссии он оставил не иеромонаха Афанасия, а монаха Германа, к которому, похоже, было больше доверия и уважения.
Однако в целом деятельность Кадьякской миссии затихала. Просвещение туземцев почти сошло на нет. Епископа в Америку так и не назначили, да и пополнения миссионеров не посылали. Члены миссии выбывали один за другим, и в конце концов остался один монах Герман. Из шумного и безбожного поселка Кадьяка или Павловской гавани он удалился на остров Еловый, который назвал «Новым Валаамом» и жил там еще более 15 лет. Там он построил часовню, завел школу для детей, учил и детей и взрослых христианству, ходатайствовал за них, писал прошения начальству, а также был постоянным учителем и помощником во всех житейских нуждах — при наводнениях, пожарах, болезнях и так далее. Его огороды кормили картофелем не только Еловый остров, но и Кадьяк. Ту-земцы его обожали. Постепенно он стал авторитетом и для начальства колоний, к нему обращались за советом и правители колоний. А по переписке с правителями обнаруживаются совсем неожидан-ные факты. В письме главного правителя Ивана Антоновича Куприанова к отцу Герману читаем:
«Благочестивый Отец Герман!
В бытность Предместника Моего, барона Фердинанда Петровича Врангеля в 1834 м году в Кадья-ке, вы просили его о присылке из России для вашей часовни на новом Валааме образа во имя Сретения Гос-подня и вместе с сим и о вспомоществовании проживающей под призрением вашим Алеутке Анне, жив-шей некогда долгое время у бывшего Главнаго Правителя Баранова и матери его детей.»
Оказывается, Баранов, постаревший и размягчевший, но не забытый своими недругами, после одного покушения опасался за себя и за близких, и услал Анну (с которой в конце концов обвенчал-ся) подальше от опасности, и куда: на Еловый остров, под призрение монаха Германа, того самого, к которому он раньше «писал с великим ругательством» и которого он в отчетах называл злостным бунтовщиком!
В это время статус колоний изменился. Жалобы на порядки компании продолжались, и ее официальные права были урезаны. Правителя колонии стали назначать из офицеров, т. е. русское пра-вительство взяло настоящий контроль над американскими колониями. И уже второй из этих правите-лей, Семен Иванович Яновский, который сперва подозревал отца Германа в подстрекании туземцев, познакомившись с ним, сделался его ревностным почитателем. Именно он был позже одним из глав-ных источников сведений о жизни отца Германа. И как он сам писал, из светского человека и книж-ного вольнодумца он превратился в крепко верующего человека, а под конец своей жизни ушел в мо-настырь. Такова была сила влияния простого монаха Германа.
Миссионерская деятельность была возобновлена только в 1820-е годы, когда в Америку было послано несколько священников. Среди них был «апостол алеутов», священник Иоанн Вениаминов, (позднее епископ Иннокентий). Но это была уже другая эпоха и о ней следует говорить отдельно. А первая Кадьякская миссия сделала свое скромное дело и среди всех трудностей начала распостране-ние слова Божия и проложила дорогу следующим.
Пушкин в своем незабвенном «Памятнике», писал:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Эти строки написаны за два года до кончины валаамского монаха Германа, американского миссионера, который всю свою жизнь пробуждал добрые чувства, который, не боясь жестокого ре-жима, ратовал за человеческие права слабых мира сего и просил к ним милости.
И Америка не забыла Германа. Аляска перешла в руки Соединенных Штатов, русские про-мышленники уехали. Сейчас даже алеутский язык, получивший письменность трудами преподобного Иннокентия, исчез. Но православие у местных жителей живет и поныне.
