 |
| Завтра | Николай Бурляев | 24.08.2006 |
Николай Бурляев. Здесь на самом деле душе привольно. Но жить нам еще, Володя, в покое рановато. Пока есть силы, надо всё делать для русской культуры.
В.Б. Как ты думаешь, удалось тебе добиться в жизни весомых результатов? Есть чему радоваться?
Н.Б. Как говорил Лермонтов, «каждый гном почитает труды свои великими». Я не почитаю великими свои труды. Нормальная работа русского мужика. Что-то и удалось. Останутся роли, которые уже стали частью русской культуры. Фильмы Андрея Тарковского, «Военно-полевой роман"… Да и мой „Лермонтов“. Это честная песня моей души. Даже если я больше ничего не поставлю, не буду печалиться. Что касается актёрства и режиссуры — как оказалось, это не самое главное в моей жизни. Тем более, что я всегда критически относился к актёрству. Знал истинную цену этому вторичному зависимому ремеслу. Этой самоторговле. Я всю жизнь боролся с собой, как с актёром. Я не хотел быть похожим на артиста.
Самым главным моим делом оказался „Золотой витязь“, в котором участвует уже 55 стран мира. Сегодня это уже не только кинофорум, но и театральный форум, а в будущем, я надеюсь, это будет форум всех искусств: и музыкальный, и литературный, и художественный… Правда, недавно я побывал в Федеральном агентстве Михаила Швыдкого, состоялась первая за эти шесть лет встреча, после того, как я подписал письмо деятелей культуры на имя Путина, требующее отправить его в отставку. В начале нашей встречи я объяснил Михаилу Ефимовичу причины, почему я подписал это письмо. „Не потому, что плохо к вам отношусь, я считал вас ярким театроведом. Я потребовал бы отставки любого на вашем месте, кто так же, как вы, займётся коммерциализацией искусства, превращением его в рынок. Для меня понятия искусство и рынок — вещи несовместимые. Вы обязаны были, как министр культуры, оберегать приоритетность культуры, спасать его от захлестывания рыночной волной“. Мне рассказывал Андрей Тарковский, уже в начале перестройки, о встрече с Феллини в Италии. Тот говорил Тарковскому: что вы делаете? Вы пошли по нашему гибельному пути. Вы же были для нас примером. Я — Феллини — никому ни в Италии, ни в мире не нужен. Нужно всеми силами сопротивляться рынку в сфере культуры…»
Вот такая у нас была беседа с Михаилом Швыдким. Затронули мы и тему «Золотого витязя». Я объяснял, что мы растем, к нам тянутся многие страны. Мы делаем дело, важное для государства. В 1992 году, когда кинофорум появился, мы шли против течения. Тогда идеи нравственности, патриотизма были не в моде. И наш Дом Советов в октябре 1993 года расстреливали именно за это: за защиту нравственности и русской культуры. За то, что не хотели идти в «новый мировой порядок». Но сейчас, кажется, приходит понимание важности этих патриотических и нравственных ценностей. А поддержки государства как не было, так и нет. И кинофорум с трудом выживает, а театральный форум Федеральное агентство Швыдкого ставит каждый год на грань катастрофы. В прошлом году мы проводили третий театральный форум в Минске. Агентство выделило 400 тысяч рублей. Потом под нажимом добавило ещё 200 тысяч. Это сумма, на которую можно было принять полтора-два театра. А мы, благодаря поддержке Лукашенко, приняли в Минске 41 театр. Они нам дали на время форума все театры Минска. Все площадки были переполнены. В этом году театральный форум будет в Москве, и нам будет невыносимо трудно. Не будет ни Лукашенко, ни губернатора Московской области Громова, который в Серпухове с триумфом провел наш 15-й «Золотой витязь». Мы открывались на стадионе, и он был переполнен. Значит, врут все СМИ: не только на пошлых кинодив и сатанинских псевдомадонн ходит наш народ! Просто нормальное настоящее национальное искусство не допускают ни до телеэкрана, ни до стадионов. А что мы будем делать в Москве? Можно ли провести глобальный театральный смотр от 40 до 50 театров на 600 тысяч рублей?
В.Б. А тебе не кажется, что в нашей стране до сих пор культурная политика не просматривается? То ли от непонимания важности культуры для общества, то ли она осознанно отбрасывается новыми колонизаторами России? Я уверен, без национальной культуры нет и не может быть никакого национального развития, сколько бы денег в какие-то проекты ни вбухивали. Без толку. Никто не знает, куда мы движемся.
Н.Б. Вот в этом и есть политика. Рыночная политика, направленная на умерщвление подлинного искусства. Я говорил Швыдкому: «Что же нас ждет, если вы утверждаете, что государство должно дистанцироваться от кинематографа? Такого никто в мире, никакой Голливуд себе не позволяет. Идеология в России должна быть одна — сохранение и развитие государства и народа, христианская национальная идеология, ибо это идеология большинства нашего населения. Мы любим всех, славяне — доверчивый и открытый народ. За это мы и платим высокую цену, но меняться не будем. И не надо.
В.Б. Национальная культурная политика проводится во Франции, в скандинавских странах, в Израиле, в Китае, да и в самих США. Только в полуколониальных странах нет своей национальной культурной политики, вот и управляют нами колониальные надсмотрщики типа Швыдкого. Может быть, пора нам и в этом вопросе войти в когорту тех стран, которые следят за развитием своей культуры и литературы? До каких пор мы будем страной культурного секонд-хэнда? Ведь даже из голливудской продукции нам показывают обноски для стран «третьего мира». Ты видишь что-то яркое в современном русском кино?
Н.Б. Подобный вопрос мне недавно задавал мой оппонент Дмитрий Быков. Он часто полемизирует со мной.
В.Б. Ты не одинок, со мной тоже…
Н.Б. Но, удивительно, он признал победу «Золотого витязя». Признал его высокий фестивальный рейтинг. Он меня спрашивает: как сейчас, форуму легче стало со своими национальными русскими православными идеями? Ведь вас уже признают на государственном уровне. Я ему ответил: да. С моральным признанием стало легче. Государство наконец-то стало признавать правоту патриотизма. Но всё равно противодействие чиновников очень мощное. Желание всегда подставить ножку. Кстати, Швыдкой мне признался: мол, с кинофорумом дело понятное, вы уже заняли крепко свою нишу, но с театральным форумом у вас не получится. Вы тут партизаните. Но, позвольте, может же кто-то в России побороться за традиции русского реалистического театра? Или его уже совсем скинули со счетов? Все остальные театральные фестивали — это смотр дегуманизированного искусства, смотр авангарда и радикальных экспериментов. Это может быть ярко и талантливо, но нельзя же всем только разрушать человеческую душу. Должен же кто-то и спасать её. Швыдкой на словах не стал воевать с идеями спасения души и защиты человека. Он ссылался на то, что все ниши заполнены. Так давайте же посмотрим. Если к нам никто не придет, если мы сами провалимся, тогда мы и не нужны. Но если к нам и на театральный форум рвутся со всех стран и городов участники — значит, есть желание. Русская православная культура всегда многообразна.
В.Б. И всё-таки, кого бы ты назвал в числе открытий «Золотого витязя»?
Н.Б. На этот раз мы не смогли назвать ни одного русского художественного фильма среди достойных высших наград. Но среди телефильмов отобрали несколько, и один из них получил главную премию «Золотого витязя». Фильм о Чечне «Грозовые ворота» режиссера Андрея Малюкова, показанный по первому каналу. Это отрадное явление, что первый канал показал такой фильм. Отметили и фильм Владимира Хотиненко «Паломничество в Вечный город», показанный по второму российскому каналу. Я считаю, это один из лучших христианских фильмов. Это прорыв на нашем телевидении и надежда для миллионов телезрителей, что программы изменятся к лучшему. Они уже делают те фильмы, которые давно ждет наш христианский народ. Уже показывают нашу армию не как скопище подонков, а как защитников родины, героев России, отдающих свои жизни во имя нас всех. Этот фильм мы все ждали очень долго.
О нашем последнем кинофоруме писали 227 журналистов. Такого никогда не было. И ни одного отрицательного высказывания о самом событии. И бывшие лютые оппоненты признают, что пятнадцатый «Золотой витязь» стал престижнейшим форумом мирового значения. Единственный в России форум, имеющий ясную четкую идею. Самая яркая конкурсная программа фильмов. Амплитуда была очень широкая. Анджей Вайда, Кшиштоф Занусси, Ким Ки-дук, Клуни, Хотиненко, Кончаловский, Полански… 223 конкурсных фильма. Я был рад, что главный приз за документальный фильм дали замечательному русскому режиссеру Борису Лизневу «Вешки над рекой». Это то, что останется в истории кинематографа, хотя его стараются замолчать. Мне удалось показать его в авторской программе на православном телеканале «Спас», где я нынче веду свою программу о кино. Это фильм о простых русских людях, снятый в традициях Василия Шукшина, где нет ни одного актера, построенный на реальных событиях и судьбах. Ты как бы испил чашу живой родниковой воды. Тихие и простые люди делают свои добрые дела, не думая ни о каком величии. Они такие и другими быть не могут. На них и держится вся Россия. Главный приз по художественным фильмам на этот раз присудили белорусскому фильму Сергея Сычёва «Я помню» и корейскому фильму Ким Ки-дука «Натянутая тетива». Два очень разных фильма поделили золото фестиваля.
В.Б. Сейчас разгорелся скандал вокруг Мела Гибсона. Помню, что его фильм «Страсти Христовы» получил главный приз «Золотого витязя» два года назад в Иркутске. Как ты думаешь. Почему вся пресса так взъелась на этого замечательного киноактера и режиссера? Мало ли с кем из голливудских звёзд не случается историй. Мне кажется, мстят за его осознанное христианство, которое уже стало неприлично в западном обществе.
Н.Б. Ты абсолютно прав. Происходит осознанное расхристианивание всего западного мира, сатанизация искусства, дегуманизация культуры, о чем еще давным-давно писал Ортега-и -Гассет, замечательный испанский философ. Мел Гибсон сам собирался приехать к нам в Иркутск, хотел проехать по Байкалу, но был очень занят. Шли непрерывные суды вокруг фильма, и он вынужден был сидеть на месте. Приехали два актера из фильма «Страсти Христовы», игравшие роль Понтия Пилата (Христо Шопов) и роль апостола Иоанна (Христо Живков). Оба — болгары, я вышел на них через друзей. Еще когда смотрел фильм, заметил — Христо Наум Шопов, а я дружил с болгарским актером Наумом Шоповым, думаю — не сын ли это? Оказалось, что сын. Таким образом я связался с ними в Америке. Говорю: бросайте всё, прилетайте в Иркутск, на Байкал. Не пожалеете. И на самом деле — не пожалели. Мы на вертолете пролетели над Ангарой, над Байкалом, ушли в Саяны, сели в горах, искупались в горном источнике.
В.Б. Как ты относишься к самому фильму «Страсти Христовы» и к трактовке образа Христа?
Н.Б. Отношение к американскому кинематографу я унаследовал от Андрея Тарковского. Он меня удивлял в пору моей молодости. Мы все смотрели в полутайных залах заветное американское кино. Дом кино ахал и охал по поводу очередного голливудского чуда, а Андрей Тарковский говорил крайне презрительно. Для него этого кино как искусства не существовало вовсе. Ни одного американского фильма, который бы он отметил. Он очень строго подходил к кино. В режиссуре признавал: Феллини, Бергман, Бунюэль, Куросава, Брессон… И никого из американцев. Я тогда думал, что он по гордыне своей преувеличивает. Оказалось, что Андрей Тарковский был прав. И сейчас этот дрянной кинематограф весь мир затопил, в том числе всю Европу и всю Италию. Поэтому я шёл с опасением на фильм «Страсти Христовы». Тем более, что я не принимал ни одного фильма, повествующего о жизни Спасителя. Ни Пазолини, ни Дзефирелли, никого… Всюду ряженые герои с приклеенными бородами, не верил никому. Этот фильм Мела Гибсона меня ошеломил. Не техникой режиссуры, и даже не игрой актеров, а искренностью и подлинной страстностью. У меня есть к нему претензии как у режиссера, есть претензии к драматургу, по выбору актеров, но было нечто большее, некий прорыв к показу великих страстей. У меня был спор с крупнейшим польским режиссером Ежи Гоффманом. Он мне говорил, что чересчур много крови, много трагедий в этой крестной дороге Христа. Но в этом и была задача Мела Гибсона: провести нас по этой кровавой дороге. Чтобы пробиться к нашему оледенелому сердцу. У меня сейчас противоречивое отношение к самой попытке любых актеров прикоснуться к образу Спасителя. Сейчас я бы не взялся за ту работу, за которую взялся 15 лет назад, играя роль Иешуа в постановке Юрия Кары «Мастера и Маргариты», которую недавно впервые показали единожды на московском кинофестивале на закрытом просмотре. Тогда я по гордыне своей взялся. Считал, что мне удастся обыграть Воланда на его территории.
В.Б. Имеем ли мы вообще право касаться этих тем?
Н.Б. Фильм Мела Гибсона принят очень многими высшими духовными лицами в христианских церквях. В нашем жюри был архиепископ берлинский и германский Феофан. Он тоже поставил свою подпись под главным призом этому фильму. А в целом, насчет права касаться евангельских тем: это невозможно запретить.
В.Б. Хотел бы ты поскорее увидеть всё-таки версию Юрия Кары на экране и на видеокассетах? Считаешь ли свою роль Иешуа актерской удачей?
Н.Б. Я не видел этот фильм 13 лет. Когда увидел в этом году, понял, что сделать что-то удалось. Но уже не знаю, надо ли было делать. Когда меня в этой роли увидел композитор Шнитке, он сказал, есть для чего писать музыку. Он мне сейчас понравился даже больше, чем в те давние времена. Я обхохотался над Гармашом в образе Ивана Бездомного.
В.Б. Многие считают, после вашей работы, на фоне вашей работы Сергей Безруков выглядит абсолютно беспомощно. Это лучший образ Иешуа и в целом Спасителя в мировом кинематографе. Может быть, это твоя главная роль в кино?
Н.Б. Не знаю. Не выпытывай меня, Володя. Актер во мне говорит одно, а верующий человек совсем другое. Это уже был не я на экране, кто-то другой. Бориска — это был я, в «Военно-полевом романе» — был я, а здесь уже как бы Бурляева не было.
В.Б. Полное отстранение. Другие глаза, другое лицо, другие жесты. И пусть уже рассудит будущее, и рассудят небеса. Эта твоя удача признана практически всеми журналистами и кинокритиками. Безусловно, это вершинная твоя работа.
Н.Б. Я своё дело сделал.
В.Б. Показали один раз, покажут и другой. Там появятся и украденные копии, и в данном случае — к счастью, это заставит выпустить фильм на экран и на дисках.
За последнее время на нашем телевидении прошел целый ряд сериалов по русской классике. Что-то сделано удачно, что-то провально, но в целом, я считаю, это важная перемена. Русскую литературу вновь допустили до телеэкрана. Тут и Пастернак, и Булгаков, и Достоевский, и Солженицын. Мне кажется, чем больше, тем лучше. Вослед сериям зрители бегут в книжные магазины. Выходят новые тиражи хороших книг. Ты ценишь это приближение телевидения к литературе?
Н.Б. В целом, да. Очень хорошая тенденция. Конечно, надо приветствовать, что стало появляться больше русской классики. Но, по-моему, много неудачных и режиссерских, и актерских работ. Одно дело Глеб Панфилов и его подход, его уровень, другое дело, когда дают заработать и прославиться дебютанту или заведомому ремесленнику. К сожалению, и в этом, руководство телеканалов делает ставку на рыночность всех сериалов. Руководствуясь неким рейтингом, который они сами и придумывают. Якобы именно этого актера, именно в такой пошлой трактовке хочет видеть народ. Это — ложь. Его заставляют это видеть. Повторюсь, я — сторонник искусства, а не доходного промысла. Меня не раз спрашивали: почему вы не играете в сериалах. А что предлагали? Роль некоего подонка, генерала КГБ, торгующего родиной? Я не буду это играть. ОНИ ЛЮБЯТ БРАТЬ ОБЯЗАТЕЛЬНО ТАК НАЗЫВАЕМЫХ НОВЫХ КУМИРОВ, НОВЫХ ЗВЁЗД. Разве это звёзды? Мне предлагали хорошую роль Николая Второго, но в таком окружении пошлых раскрученных звезд, что я тоже отказался. Колчака играл Хабенский, но не вижу я в нём ни трагичности, ни серьезного подхода к роли. Раздутые мыльные пузыри. А мне говорят, на Хабенского пойдут, а так ведь Колчака нынче никто не знает. Боятся привлекать хороших русских актеров, если они не имеют достаточной с их тоски зрения популярности. Чушь это всё.
Телевидение сыграло пагубную роль в деградации нашего отечества. Актриса Валентина Малявина рассказывала мне, как ей в колонии зэки говорили: мы воспитывались на ваших героинях. Так на ком же воспитываются наши дети? Учатся грабить, колоться, воровать и насиловать. Весь комплекс сегодняшних сериалов. Государство самоустранилось от влияния на кинематограф, а кто-то другой не самоустранился. Скорее, наоборот.
В.Б. Нужно менять культурную политику государства в корне. А у нас нынче то «Код да Винчи» раскручивают по всем телепрограммам, то сатанинское шоу так называемой мадонны. Не хочется впадать в конспирологию и теорию заговоров. Но кому-то это очень нужно. Я, как критик, прочел внимательно тот же «Код да Винчи». Не очень убедительный детектив, я бы сказал: третьесортный детектив. К примеру, «Имя розы» Умберто Эко гораздо сильнее написана. Почему же этот третьесортный детектив раскручивается по всему миру, а затем экранизируется столь же неудачно, но всех просто за уши тянут к экрану. Не верю в случайность. Так же, как не верю в случайность сатанинской программы той же шоу-звезды Мадонны. Антихристианство насаживается с потрясающей силой, куда там ярославским и губельманам двадцатых годов с их воинствующим атеизмом… Им бы тогда к Ленину и Луначарскому еще бы парочку Мадонн и Дэнов Браунов. Такого бы мусора вбили бы в головы наших соотечественников…
Н.Б. Я эту отвратительную и пошлую шоу-диву даже называть не хочу тем именем, каким она себя кличет. За одно это её надо отстранить от общества. Но, увы, христианский мир нынче всё терпит. И на западе, и у нас в России. Нас упрекают в педалировании Православия. Я думаю, мы еще все недостаточно радикальны в своих усилиях. И если мы не усилим наши старания, исчезнем как нация с лица земли. Да и вся христианская цивилизация может исчезнуть. Потому и крутят непрерывно тот же «Код да Винчи». Всё-таки есть реально мировая закулиса. Кто-то же заставлял бомбить Сербию? Зачем это Европе? Зачем Израилю так зверски бомбить Ливан? Это не надо ни евреям, ни арабам, ни западу, ни востоку. Мир демонизируется. Идет бой за душу человека по всему земному шару. И нужны Пересветы и Осляби, чтобы выходить на бой. Нужно давать отпор. Но все-таки — я оптимист. Есть еще и у нас в России, у всех наших коренных народов: и славянских, и православных, и других, — возможности для нового подъема. Не одним китайцам двигать вперед.
В.Б. А как твои планы со сценарием по Пушкину? Есть шансы?
Н.Б. Никаких шансов уже нет. Скажу честно, поезд ушел, не гожусь для этой роли. Недавно попробовал себя в этой роли в одном кинофильме и отказался. Староват. Не тот уже. Я знаю, что сделан фильм о Пушкине Натальей Бондарчук, там играет Сергей Безруков, я видел эту работу. Неплохая. Он очень убедителен в этой роли.
Может, поэтому нет у меня тяги снимать фильм по моему сценарию. Может быть, я не настолько в душе своей и режиссер? Может, вообще не режиссёр? У меня нет цели: ставить и ставить. Я спел свою песню о Лермонтове. Не успел спеть о Пушкине. Хотелось бы еще снять фильм по «Княжьему острову» хорошего сибирского писателя Юрия Сергеева, но не вижу я никаких возможностей. А актерские амбиции исчезли у меня лет в сорок, после того, как сыграл Лермонтова. Отыгрался и натешился. Страстного актерского желания никогда не было. Сыграть там Чацкого, Гамлета, еще кого из мирового репертуара — никогда сильного стремления не было. Вот сыграть Бориску у Тарковского очень хотелось. Сначала меня Андрей на другую роль планировал, но помогли оператор Юсов и Савва Ямщиков, уговорили Тарковского.
В.Б. Кого бы ты выделил из режиссеров ХХ века?
Н.Б. Их немного. Я уверен, что останутся навсегда Бондарчук, Шукшин, Тарковский. Все трое — страстные патриоты России. Они ей послужили всем талантом своим. 3 августа, когда мне исполнилось 60 лет, я собрал на ужине своих пятерых детей и сказал: «Много гениев и героев было на Руси. Сергий Радонежский, Александр Невский, Илья Муромец, Пушкин, Лермонтов, Державин, Ломоносов, Рахманинов, Есенин… Богата Россия гениями. Гениев много, а Россия одна. Все они остались в истории только потому, что служили России. И во всем нашем многострадальном искусстве останутся только те, кто истинно служил России. А вурдалаки, менты, воры и прочие шоу-звёзды исчезнут, будто их и не было"…
В.Б. В последние годы ты снимался где-нибудь в кино?
Н.Б. Наталья Бондарчук сделала потрясающий сериал о Тютчеве, где я сыграл поэта. Она прочитала книгу Кожинова, была поражена этим образом и предложила сыграть мне. Это три серии к юбилею поэта. Но все телеканалы отказались показывать фильм. Не рейтинговый, не в формате нынешнего кино. Редкий фильм. Когда мы его показывали в Брянске, на родине Тютчева, сначала очень долгие аплодисменты, не дают говорить, люди плачут. Вышла режиссер, тоже от волнения не смогла говорить. Вышел от аудитории Валерий Ганичев, и он не смог ничего сказать, тоже плакал: и от счастья, и от радости. Это был настоящий тютчевский праздник. И хотят замолчать этот фильм.
В.Б. Кого ты ценишь в литературе русской ХХ века?
Н.Б. В поэзии это Есенин, Рубцов, Пастернак. В прозе это Бунин, Распутин, Астафьев, Солженицын…
В.Б. Есть ли у тебя друзья в искусстве? В твоем поколении?
Н.Б. Друзьями я всегда был богат. Очень много актеров, режиссеров, кто мне близок, дорог. Это Никита Михалков — подвижник русского дела. Это Савва Ямщиков, неутомимый труженик и созидатель. Актеры Александр Михайлов, Владимир Гостюхин, Валерий Золотухин, Инна Чурикова, Петр Тодоровский, серб Йован Маркович…
В.Б. Зачем нужно искусство? И нужно ли? Есть вера, может и хватит? Богоугодным ли делом мы все занимаемся?
Н.Б. Искусство может соперничать с Господом, а может быть его со-творцом. Пытаться постичь Господа. Не надо художнику воевать, надо самому стать творителем вечных ценностей и быть предельно искренним. Хоть и были коммунистами Довженко, Бондарчук, но их фильмы были христианскими. Даже театр может быть Богоугодным делом. Если ты занимаешься просветлением души, идущей к Господу. Спасись сам — и тысячи спасутся вокруг.
Вера — это лоцман для творчества человека. Самое главное, к примеру, для меня за 60 лет — это мой «Лермонтов» и мой «Золотой витязь». Конечно, 60 — это дата. Но я считаю, у нас главные бои впереди. Нас ждет ещё непаханое поле. Сербский патриарх Павел трижды говорил мне во время нашей беседы евангельскую фразу: «Что пользы, если ты приобретешь весь мир, а душе своей повредишь?» В день 60-летия мне звонили три священника, и все трое, не сговариваясь, сказали одно и то же: «Дай Бог вам спасения души».
Может быть, впервые я об этом задумался серьезно. Мы торопимся, суетимся, прыгаем из фильма в фильм, тешим себя тщеславием, забываем, что жизнь быстротекуча. Дай Бог и тебе, Володя, жить очень долго. И я хочу жить очень долго.
В.Б. В России творцу вообще надо жить очень долго, чтобы уберечься от суеты и напастей, понять само время. Сотворить и осознать фильм, книгу, форум, идею…
Н.Б. Да, но в любой момент надо быть готовым предстать перед Господом. И с чем ты приходишь? С гордыней своей. Мол, столько сделал, такой молодец, так работаешь. Пожалуй, главное на сегодня: я задумываюсь о спасении моей души.
Россия тяжело больна, но она выздоровеет только вместе со всеми нами, вместе со спасением наших душ. Иного выхода нет.
