«Природа нынешнего кризиса совершенно другая, поэтому сопоставления здесь могут иметь только обывательский характер. В 1998 году был дефолт государственных обязательств, и те, кто играл на высокой доходности этих обязательств, банки и т. д., те, кто оказался ввязанным в эту игру, стали по цепочке валиться. Граждане же, по-моему, боятся только того, не погорят ли их деньги в банках. Волнует ли граждан дефолт государственных долговых обязательств — это большой вопрос. Пока у нас нет такого объема государственной задолженности, зато мы, начиная с 2004 года, на конъюнктуре высоких нефтяных цен набрали огромное количество внешних займов», — заметил в интервью «Русской линии» известный экономист, кандидат экономических наук
Андрей Кобяков, рассуждая о сопоставлениях СМИ кризисов августа 1998 года и нынешнего.
«Первую волну нынешнего кризиса удалось погасить фактически за счет того, что государство дало возможность реструктурирования этих долгов, прежде всего, банковским институтам. Есть ли основания полагать, что и дальше будет такая возможность? Эти институты и сами платежеспособны, сами могут зарабатывать и расплачиваться со своими долгами. Конечно, очень многое зависит от внешней конъюнктуры. Если она исправится, то и положение всех этих организаций тоже улучшится. Отсюда можно рассчитывать, что они расплатятся с долгами. Острый кризис осенью прошлого года удалось погасить, оснований считать, что он разовьется внезапно не так много. Другое дело, что есть, наверное, некие специальные знания, которые заставляют наших чиновников финансового сектора рассуждать о второй волне финансового кризиса, которая возможна этой осенью. Возможно, не у всех финансовых институтов всё обстоит благополучно. Доступа к таким данным у меня нет, поскольку это информация конфиденциального характера, но такие разговоры идут. Мне трудно их опровергать, но с другой стороны я не могу комментировать тут в положительном смысле, это было бы слишком спекулятивно», — отметил эксперт.
Комментируя данные Фонда общественного мнения, согласно которым россияне считают кризис 11-летней давности более тяжелым, чем нынешний (32% опрошенных заявили, что пострадали в 1998 году сильнее, чем сейчас, а 20% респондентов понесли наибольшие потери именно в этот кризис), А. Кобяков сказал: «Во-первых, исходное положение перед кризисом 1998 года у России было гораздо хуже, поэтому падение с и так очень неблагополучного уровня на ещё более неблагополучный, естественно сказалось — масса людей тогда оказалась просто в состоянии крайней нищеты, для многих это был вопрос просто физического выживания. Кроме того, неопытность многих коммерческих организаций и частных лиц привела к тому, что многие просто заигрались в финансовые пирамиды, в том числе, и связанные с ГКО. Сейчас народ уже научен и не втягивается в какие-то финансовые схемы. Объем ипотечных кредитов у нас, по сравнению с другими странами, небольшой, поэтому ожидать какого-то дефолта, оснований нет. Это будут единичные случаи, в отличие от США, где очень много людей стоит перед перспективой остаться на улице».
Кроме того, напомнил эксперт, в отличие от августовского кризиса 1998 года, который «был полностью порождением нашей собственной финансовой неряшливости», нынешний кризис «наведен со стороны». «В данном случае нас задело по касательной. Задело довольно сильно, если обратить внимание на то, что происходит в некоторых отраслях, в производстве металла и на градообразующих предприятиях». Поэтому, заключил Андрей Кобяков, данные социологов об отношении россиян к этим кризисам нуждаются в уточнении: «Одно дело жители Москвы или Петербурга, где всегда можно найти работу, и другое дело жители маленьких городов, где остановка градообразующего предприятия равна потери самой возможности получить хоть какую-то работу». «Я думаю, что нынешняя ситуация имеет очень мощную региональную дифференциацию», — заключил эксперт.
Русская линия
