 |
| Комсомольская правда | Ярослава Танькова | 18.08.2006 |
Обезврежена банда террористов, организовывавшая взрывы в России, в которой было немало славян. Боевики рассказали о методах их «работы», вербовки и обучения. Наш спецкор Ярослава ТАНЬКОВА — единственный журналист, читавший это уголовное дело
В уголовном деле 70 томов. Большая часть террористов — русские и украинцы. Благополучные люди, многие с регалиями. Многие уже убиты. В живых остались только трое бандитов. «Авторы» бомб для московских терактов — русский Иван Манарьин и дагестанец Анатолий Хопиев. А еще карачаевец подполковник российской юстиции Шатеев. Они ждут сейчас суда в «Лефортово» и дают показания, как их готовили в пионерском лагере «Родничок», как вербовали новых моджахедов…
Ставший террористом обязан забыть свое имя
— В большинстве случаев террористы сами с трудом помнят свое настоящее имя, — говорит следователь. — Зато у каждого по нескольку псевдонимов. Хотя бы одно мусульманское имя, которое используют как позывной. И по одному русскому имени, на которое им выдают поддельные документы. Русский псевдоним, как правило, берут даже русские террористы. Например, Манарьин Иван звался Геной и Муслимом. А Хопиев — Димой и Абдуль-Салямом. Свои настоящие паспорта моджахеды, как правило, уничтожают. Ведь о людях, вступивших в бандформирования, рано или поздно становится известно спецслужбам. При малейшем подозрении их имена подают в розыск, и со своими документами у них обратного пути уже нет, кроме как под арест и на допросы. Из тех, кого мы взяли, ни у одного не сохранился настоящий паспорт.Кстати, русские «новобранцы» особенно выгодны террористам именно потому, что их сложнее вычислить. ФСБ жестко следит за кавказскими городами и селами. Особенно за теми, у которых «плохая репутация». Тут и «стукачей» завели, и рейды проводят. Если кто ушел в банду, спецслужбы узнают сразу. А как вычислишь русского милиционера (их в группировке было аж четверо), который уже стал террористом, но еще не попался на преступлении?
Смена имен — только одно из множества железных правил безопасности, которые соблюдают в террористических бандах. Например, члены группировки, взрывавшей россиян, чаще всего ничего не знали друг о друге. Так надо было на тот случай, если кто-то из них попадется и будет подвергнут допросам. Амир — единственный, кто знал всех, потому что был связующим звеном. «Взрывотехники», мастерящие бомбы, видели друг друга, только если им предстояло работать в паре. «Шахидов"-смертников привозили лишь за несколько дней до планируемого взрыва.
— Смертницу для «Рижской» амир Кипкеев (кстати, украинец) привез за пару дней до назначенного дня, — рассказывает Хопиев. — Чтобы мы с Манарьиным не видели ее лица, он перегородил комнату шкафом. Никто не сказал нам ее имени. Потом уже сами мы выяснили, что это была вдова погибшего амира группировки — Глоова.
Звонить с сотового телефона друг другу было запрещено. Если очень надо, то после звонка SIM-карту необходимо было выбросить. А обычно перезванивались с телефонов-автоматов. В результате если кого-то арестовывали и распечатывали списки входящих и выходящих звонков, то невозможно было отследить номера подельников. Этим правилом по каким-то причинам пренебрег случайно погибший на «Рижской» амир Кипкеев. В результате благодаря распечатке с его телефона вычислили подполковника Шатеева.
При встрече телефоны было положено выключать, так как именно на волне мобильных могут работать подслушивающие устройства. Бывало, с оказией передавали друг другу звуковые письма без имен и названий мест, с использованием шифра. При получении такое письмо прослушивалось и уничтожалось.
Самолетами старались не летать и даже поездами не ездить, чтобы нельзя было по имени отследить их передвижения по стране. Чаще всего пользовались автобусами дальнего следования. Одним из самых популярных у террористов был автобус Москва — Нальчик, идущий от «Лужников».
Очень часто связывались через Интернет. Рассекречены десятки сайтов, на которых общались террористы. Но на месте одного рассекреченного тут же появляются новые. И отловить их с помощью фильтров спецслужб сложно. Ведь названия самые неожиданные — «Скакуны», «Машина», «Ленинград-2», «Петров"… А переговариваются на них шифром. Например, если говорится «Абдулла женился», всем посвященным ясно, что он убит, а если «приехала сестра», значит, готовится новый теракт.
Они идут умирать не за деньги
Меня всегда очень грела популярная мысль, что люди идут в террористы ради денег. Это доступно, уравнивает моджахедов с обычными наемными убийцами и дает надежду, что в принципе их можно перекупить. Так вот, почитав уголовное дело, я напрочь утратила эту иллюзию. То есть понятно, что где-то там высоко, на уровне Хаттаба и тем более его нефтяных покровителей из Саудовской Аравии, терроризм — это всего лишь борьба за власть и деньги. Там гонорары до миллиона долларов бывают. Поэтому руководители бандформирований наперегонки торопятся взять на себя ответственность за громкие теракты. Но здесь, внизу, где формируются джамааты, мотофаджираты и подрастают стада юных «шахидов», деньги — не главное.— Я спокойно могу жить на сто рублей в день, а то и меньше, делал это много раз, — гордо говорит русский террорист Манарьин.
И это правда. В хорошее время амир выдавал ему (как и его «коллегам») на жизнь меньше тысячи долларов в месяц. Но в эту сумму входила и оплата съемной квартиры в Москве, и покупка необходимых запчастей для взрывного устройства. Оставалась сумма, которую можно спокойно заработать, стоя за прилавком на рынке. И ясно, что не ради этих денег Хопиев ставил на карту свою жизнь.
А судебный пристав Шатеев, по показаниям других обвиняемых, получал за пособничество террористам всего 100 долларов в месяц. Не та сумма, ради которой большой человек будет рисковать своим положением. Так что деньги, которые моджахеды получают за свои преступления, они воспринимают как помощь «старших братьев» и поощрение. Но не как самоцель.
Кстати, и сами террористы постоянно приводят примеры, что в плане независимости от денег они сильнее наших. Следователи вспоминали презрительный рассказ одного из арестованных моджахедов. Бандита в Чечне остановили на блокпосту наши солдатики. А у него в багажнике бронежилет с винтовкой — явный признак боевика, случайно забыл выложить. Так, федералы поставили ему условие: «Пять тысяч баксов — и уходишь вместе с машиной и винтовкой». Сторговались на 1500 и отпустили без машины и винтовки. Так он в том же багажнике важные документы с приказами от арабов забыл. Вспомнил, вернулся — отдали без проблем. Можно, конечно, подумать, что это все наговоры, да только я подобных историй в Чечне миллион слышала. В том числе и от наших.
Быть ваххабитом модно
На видеосъемках в уголовном деле есть моменты сбора смертника в последний поход. К нему никто не подходит, не хлопает восхищенно по плечу: «Братан, держись!», не успокаивает, не уговаривает. Это просто его выбор. Он идет, потому что предан дьявольской идее, что его жизнь — ничто по сравнению с «общей великой целью». Или — своим комплексам.— Ижаев жил в квартире, которую я снимал, несколько дней, — рассказывает Хопиев о смертнике, взорвавшем «Автозаводскую». — Он был абсолютно спокоен. Гулял по Москве. Никаких наркотиков или уговоров не было. В назначенный день он спокойно надел рюкзак, сунул в уши плейер с аудиозаписью Корана, сел в поезд и в оговоренный момент переключил тумблер.
Этому Ижаеву было всего 20 лет. В военный институт Хаттаба в горах он сбежал в 15 лет — даже не окончив школы. Боевики посмеивались над ним — тощий, тщедушный. А он с таким рвением учил военное дело, что стрелял с пояса из автомата лучше всех в лагере. Мать выловила его, еле вернула домой. Он с горем пополам окончил девятый класс, но с гораздо большим интересом посещал медресе (мусульманская школа), потому что там его уважали — как моджахеда. Там в нем «нуждались» — как в преданном бойце. А человеку так важно, чтобы его уважали и чтобы в нем нуждались.
— Это самый серьезный «бонус» для мальчишек, которых вовлекают в террористическую деятельность, — говорят следователи. — На Кавказе же очень силен культ стариков. Простых парней старики и не замечают. А с юношей, который «стал на путь джихада», седовласые духовные лидеры общаются как с равным.
И этих юношей много. Тот же Хопиев между войнами и террористическими актами возвращался домой, в родное село Учкекен, и преподавал Коран детям младшего возраста. Можете себе представить, сколько маленьких потенциальных террористов бродит сейчас по тому же Учкекену? Идея в них уже заложена, и, когда будет надо, их призовут исполнять свой «долг».
Молодежь, следуя моде, даже не скрывает экстремистских настроений. Готовя этот материал, я часто заходила на сайт «Кавказчат», где «тусуются» не только кавказские, но и русские ребята-мусульмане. В форумах запросто обсуждается необходимость участия в джихаде; осуждаются «миролюбивые трактовки» Корана — как проявления трусости. Здесь часто звучат призывы не бояться смерти и воевать до последнего. И все это со ссылками на святые книги. И наказать зачинщиков нельзя, потому что они просто «обсуждают интересные темы» и изучают Коран, а это не противозаконно.
— Теперь, даже если террориста на зоне «опускают», это не считается позором, — рассказывают опера. — Таких приравнивают к мученикам за идею.
Да что там на Кавказе! В России, в самой Европе в книжных магазинах в несколько раз подскочил спрос на мусульманскую литературу. Растет посещаемость русскоязычных мусульманских сайтов, в том числе тех, где выложена полная запрещенная в России книга «Единобожие» — вариант ваххабитской трактовки Корана. Террористического сайта «Кавказцентр». Синдром заложника или что-то еще? Экстремистское течение ислама приобретает особый, терпкий вкус героического подполья. Это становится модно.
Смерть продается в магазинах
Кадры следственного эксперимента: Хопиев при понятых собирает прототип бомбы для «шахида». Среди используемых им предметов — коробка с детским пластилином. На ней картинка — девочка старательно лепит разноцветную зверушку. А следующее фото — сам Хопиев так же старательно лепит на обмазанное этим пластилином ведро шурупы. Бомба получается такая веселая, яркая, как кубики в детсаду. И от ее детского, мирного вида бегут мурашки по телу.Смерть сотен людей продается по обычным московским адресам. Ведь составляющие бомбы — мирные ингредиенты. Обычное удобрение, которое Хопиев покупал на рынке «Садовод» под Москвой. Алюминиевый порошок он брал на строительном рынке «Синдика». А купленные там же шурупы работают как смертоносные осколки.
— В хозяйственном магазине у метро «Щукинская» я купил пластмассовое ведро, — рассказывает Хопиев о подготовке бомбы для «Автозаводской». — Там же в ларьке — пластилин и черный рюкзак. Но он не подошел, и я взял другой — в универмаге «Московский». В магазине на Каширском шоссе купил тысячу болтов… Вместо детонаторов использовал обычные телевизионные штекеры. Герметичная крышка из старой футболки, залитой смолой.
Радует только то, что, даже купив все эти ингредиенты, сделать профессиональную бомбу для теракта случайный человек не сможет, ведь самое сложное — часовой механизм. В лагерях Хаттаба террористы по нескольку месяцев учились паять его. И, для того чтобы сдать «экзамен», каждый должен был сделать по десятку микросхем. Оказывается, пульт должен быть запрограммирован не только на механический запуск, когда «шахид» переключит тумблер, но и на самозапуск через определенное время. То есть выбора у смертника нет. Даже если он передумает взрываться, бомба за его спиной все равно сработает сама в установленное время. Возможно, ошибка в этой программе и стала роковой для «шахидки» на «Рижской» — самозавод сработал раньше, чем было надо.
До приезда смертника Хопиев хранил 19-килограммовую бомбу между шкафом и диваном в обычной однокомнатной квартире, которую снимал на улице Бирюлевская. И никому из соседей в голову не приходило, что рядом с ними живет террорист. Приличный человек, лицо славянское, не пьет, не дебоширит.
Имена и фамилии подследственных изменены в интересах суда.
Продолжение в следующем номере.
КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА
«Терроризм — это диагноз»
Говорит доктор медицинских наук, психиатр-криминалист Михаил ВИНОГРАДОВ
— Террорист — такой же душевнобольной человек, как маньяк. У таких людей серьезная патология глубоких структур мозга. Результат — немотивированная агрессия. Только у маньяка ее всплески — время от времени, а у террориста — это постоянная величина. Она формируется постепенно, под воздействием внешних факторов. Он ищет оправдание, чтобы выплеснуть жестокость. И находит. Обижен за родину, которую притесняют, за веру, за невинно погибших в войне братьев… Религиозная идея — всего лишь один из этих факторов. Не было бы ее, он нашел бы другую.
Человека, склонного к терроризму, психиатр видит даже по внешним признакам. Как пациента с больной печенью сразу видно по желтым белкам, а больного с врожденной легочной патологией — по особой форме ногтей. Так, у будущего «шахида"-ваххабита — особый взгляд, манеры. И если такого человека вовремя показать доктору, до того, как его возьмут в оборот бандиты, то его агрессию можно «задушить» медикаментами. В советские времена, когда я руководил центром судебной психиатрии, мы разработали целую систему, как вычислять людей с агрессивной патологией мозга. С тех пор ее используют спецслужбы — ГРУ, МВД, ФСБ, принимая новичков на работу в серьезные отделы. Человека, не прошедшего тест на «немотивированную агрессию», просто не берут. Мы хотели, чтобы эта программа работала не только в спецслужбах, но и среди населения. Прошел тест, узнал, что есть опасность стать преступником, попил таблетки и выправил психику. Но правозащитники завернули идею, решив, что это нарушение прав личности.
Другое дело, что есть и еще один вариант вспышки агрессии у абсолютно тихого, робкого человека — когда его загнали в угол. Называется это «феномен психостенического жала». Еще этот феномен называют по имени одного немецкого крестьянина, который, будучи очень робким, но сильно затюканным человеком, взял однажды ружье и перестрелял полдеревни. Именно этот феномен рождает сейчас моджахедов в Чечне. Люди в этой республике загнаны в угол, в безвыходное положение. И пока мы не поможем им почувствовать себя в безопасности, оттуда в Россию будут ехать все новые и новые «шахиды».
