 |
| Правая.Ru | Владимир Карпец | 18.08.2006 |
Александр Владимиров: Первое: «Мы считаем, что война, ведущаяся сегодня Израилем за свое выживание против практически всего Арабского мира, не имеет никаких перспектив разумного завершения, и в этом плане является показательной. Мы утверждаем это по нескольким основаниям. Во-первых, это война, а не конфликт. Эта констатация важна тем, что если конфликт может быть „урегулирован“, то в войне обязательна „победа“, а значит, „победитель“ и „побежденный“. Это значит, что победившая сторона обязана иметь представление о той модели послевоенного управления, которую она будет осуществлять после своей победы в войне и навязывать ее побежденной стороне. Но невозможно представить себе израильскую модель послевоенного мира как модель управления шести миллионов представителей „избранного народа“ двухсотмиллионным арабским миром. Другими словами, сегодня израильтяне могут сказать только одно: мы хотим мирной жизни, не трогайте нас, а мы не будем трогать вас, что просто не является моделью послевоенного устройства и тем более моделью управления „побежденными территориями“. В то же время нам представляется, что арабы знают совершенно точно, чего они хотят, они хотят, чтобы Израиля не было. Очевидно, что, по их представлению, Израиль на территориях арабского мира есть явление искусственное, цивилизационно ему чуждое и этим миром отторгаемое, а поэтому, вне зависимости от уровня и масштабов предоставляемой ему помощи, исторически обреченное. Мы считаем, что в сегодняшней ситуации никакие абсолютно справедливые утверждения и ссылки израильтян на то, что „мы здесь родились, и это наша земля“, уже „не играют“, как „не играют“ аналогичные утверждения сербов, проигравших мусульманам свое Косово поле, ибо „поезд их истории уже ушел“. Во-вторых, эта война объективно нужна всем ее участникам. Для США эта война есть защита собственного цивилизационного плацдарма на территории арабского мира как мусульманском театре военных действий; есть ситуация для формирования системы поводов и причин их собственной войны против Ирана и Сирии; для консолидации „мира демократии“ вокруг своей лидирующей роли единственного гаранта „демократии и борьбы с мировым террористическим злом“; это повод для организации еще более впечатляющего отрыва США от всего мира в военной сфере и т. д. Для Израиля эта война есть действительно война за свое физическое выживание; но кроме этого, это может быть последний шанс „тряхнуть стариной“ и напомнить арабам, „кто есть великая держава этого региона“, и хотя бы на этой основе дать своему населению хоть временную передышку, консолидировать свою нацию и финансовые потоки международных организаций на оказание помощи себе, а также обострить внимание мира к „еврейскому вопросу“ и т. д.». И второе: «Ну, а что же Россия? Мы считаем, что в этом вопросе сегодняшняя позиция России является предпочтительной, так как: мы не только не являемся стороной этого конфликта, но не являемся даже полными приверженцами одного из лагерей этих сторон; мы имеем поле собственной беспроигрышной стратегической игры, притом игры на поле, на котором уничтожают друг друга наши потенциальные (и местами — явные) недруги. В этом плане представляется особенно важным, чтобы Россия могла достаточно долго и эффективно играть роль „царя обезьян“, который (по Конфуцию), „сидя на высокой горе, наблюдает, как в долине в смертельном бою бьются тигры“. Целью этого „сидения на горе“ является выигрыш исторического времени для возрождения нашей собственной национальной мощи, которая и должна обеспечить историческую успешность и будущее России как государства, суперэтноса и особой цивилизации».
Тем не менее, для выполнения этих условий — помимо собственно их политического выполнения — нужны очень серьезные изменения в идеологических позициях самой России. Мы исходим из того, что Православие уже фактически вернулось в качестве официальной идеологии нашей страны, и признать это мешает только некоторые конституционные положения, которые рано или поздно все равно будут пересмотрены — если мы хотим выжить. И победить.
В современном православном мировоззрении четко сложились — они, собственно, были всегда, но сегодня приобретают и особое политическое значение — два даже не направления, а определенных умственно-духовных крена, которые можно определить как «православный сионизм» и «православный антисионизм» (не будем употреблять выражение «семитизм» и «антисемитизм» — это не точно). Первый исходит из того, что еврейский народ и Израиль сохраняют свое особое избранничество и после пришествия Христа как «народ апостолов», «народ первоначальной Церкви», а в некоторых — уже неортодоксальных изводах — и как «народ, продолжающий линию царя Давида» (этим последним объясняется и усиленное лоббирование — вопреки официальной церковной позиции — книг и фильмов по одной из книг Дэна Брауна). Со всеми оговорками в конце XIX и ХХ веке на этих позициях стояли Вл. Соловьев, Н. Бердяев, некоторые богословы т. н. «парижской школы» (кроме арх. Киприана (Керна), канонизированные сегодня Константинопольским Патриархатом инокиня Мария (Скобцова) и литератор И. Фундаминский, известный о. Александр Мень и его последователи, такие, как о. Александр Борисов. Само существование этой линии свидетельствует о негласной ее поддержке частью иерархии не только РПЦ МП, но и Вселенского Православия, и это сближает многих православных также с линией Ватикана, особенно ярко проявившейся при Иоанне Павле II. Заметим, что на этой позиции стоят не только евреи по этническому происхождению, но по преимуществу интеллигенция. Отсюда — «комплекс вины» православной интеллигенции перед евреями и даже ее безсознательный и сознательный антимонархизм — на том основании, что большинство убийц Царской Семьи были этническими евреями (хотя не все — иудеями).
Вторую линию мы могли бы определить как «антисионистскую» и даже — без всякого негативного смысла, вкладываемого в это слово, — «черносотенную». Она связана с тем, что иудеи были богоизбранным народом до прихода Спасителя, но утратили свою богоизбранность с Его распятием. («Церковь — Новый Израиль»). Более того, этим они объективно навлекли на себя проклятие и стали из народа Божиего народом диавола. Израиль превратился в «богоубийцу» и «богоборца», что делает борьбу с ним обязательной для всякого христианина — как православного, так и католика (с протестантами все сложнее). Отсюда чрезвычайно нервная реакция на всякие проявления еврейства в истории, особенно в истории ХХ века, внутренняя — часто скрытая — солидарность с Гитлером, Власовым (хотя последний антисемитом не был), исламским миром. Наиболее яркие представители этой линии — епископ Никон (Рождественский), известный С. А. Нилус, некоторые представители РПЦЗ. Есть очень много ее сторонников внутри РПЦ, среди духовенства, иноков, рядовых прихожан. Отметим, что среди «православных антисионистов» есть также и этнические евреи.
Особняком стоят т. н. «филадельфийцы» — среди которых самым известным был, конечно же, Лев Тихомиров. «Филадельфийцы», в соответствии с гл. II Откровения св. Иоанна Богослова, утверждают, что слова о пришедших от «соборища сатанина» в последние времена относятся именно к иудеям по плоти. Тихомиров парадоксально соединял в себе «бытовой антисемитизм» с «мистическим сионизмом». На этих же позициях, кстати, стоял французский писатель Леон Блуа и автор, сегодня пишущий — тоже во Франции — под псевдонимом «маркиз де ла Франкери» (если это действительно псевдоним). На самом деле «филадельфийские» мотивы звучали даже в известном «Письме к Александру Меню», бывшем в советские годы «знаменем православного антисионизма» («Церковь не может не любить Израиля» — так буквально говорится там). Некоторые «филадельфийцы» (не все) связывают «обращение иудеев» с появлением Последнего Царя (в России) или Великого Монарха (в Европе). Среди них тоже есть как евреи по плоти, так и не евреи.
Я постоянно подчеркиваю это последнее обстоятельство потому, что речь здесь идет не о биологии — хотя и ее отрицать невозможно — но некотором метафизическом выборе, связанным с чем-то очень важным в самом христианстве, в известном смысле даже «привязывающим» Россию к Ближнему Востоку и всему «ближневосточному», от чего настойчиво сегодня предупреждают нас военные специалисты, в частности, генерал Владимиров.
Речь идет, по-видимому, о представлении о «еврейской истории» как оси мировой истории как таковой, даже об абсолютизации истории, хотя о бытии последней, строго говоря, можно говорить лишь до Пришествия и Воскресения Христовых. Строго говоря, Спаситель историю завершил, хотя она парадоксальным образом продолжается. Последние времена на самом деле наступили две тысячи лет назад и продолжаются до сих пор.
В связи с этим история еврейского народа и Израиля теряет сегодня всякий смысл как таковой. Святые Отцы-каппадокийцы (св.св. Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский) говорили в связи с этим о трех уровнях толкования Священного Писания — историческом (буквальном), нравственном (нравоучительном) и анагогическом (символическом). Более того, они учили различать букву и дух Писания, читать «вечное Евангелие». На самом деле эта точка зрения восходит к Оригену, полагавшему даже, что история евреев в Ветхом Завете есть «история ангелов» (см. его книгу «О началах»). Возможно, это крайность, но характерно, что на V Вселенском Соборе она не была осуждена в числе заблуждений Оригена.
Еще большей крайностью, конечно, было заблуждение русских старообрядцев-«неокружников», которые полагали, что «пилатов титл» — IНЦI (Иисус из Назарета Царь Иудейский) следует отвергнуть вовсе и заменить исключительно на древний титул IsXsЦС NIKA (Исус Христос Царь Славы Победа). Дело в том, что в дораскольной Руси в подавляющем большинстве случаев использовалось второе, более древнее начертание, а первое, действительно пришло из Польши. Именно оно, и только оно, изображалось в господствующей Церкви в течение всего ХVIII века, однако уже в следующем столетии в Греко-Российской Церкви стали использоваться оба титла. Старообрядцы других согласий, отдавая предпочтение, разумеется древнему титлу, не считали новый ересью. Крайность «неокружников» заключалась в том, что они считали, что речь идет о двух богах- Боге истинном и Царе Иудейском («боге ложном»). Верное суждение о грядущем антихристе «неокружники» парадоксально применяли к историческому Христу. В этом и была их крайность. Но всякое крайнее суждение является тоже порождение определенной реальности и взывает к ответу на него в рамках ортодоксии. Таковыми были экстремы гностиков, в частности, Маркиона, вообще отвергавшего, в отличие от Каппадокийцев и даже Оригена, Ветхий Завет как таковой.
Как ни странно, но митр. Димитрий Ростовский, к которому автор этих строк в целом по понятным причинам не может относиться позитивно, когда по-барочному писал «Сион» как «Сиян», был прав. Что, конечно, не означает, что мы сегодня должны поступать так же.
Разумеется, мы от этого далеки. Но вот об акцентах именно на анагогическом толковании всего Ветхого Завета и, в частности, даже пророков, можно настаивать. В свое время наш покойный друг Петр Паламарчук (Царствие ему Небесное!) написал очень неудачную — на наш взгляд — статью против «иудеохристианских» толкований пророчества Иезекиилева о «князе Роша, Мешеха и Тувала», стремясь доказать, что к «борьбе России с Израилем» все это не имеет никакого отношения. И… ничего при этом не доказал. Почему? Петр Паламарчук исходил именно из историоцентристского, а, следовательно, и израилецентристского прочтения Писания, хотя сама его позиция была где-то посредине между «антисионистской» и «филадельфийской» (как в то время и наша). Это тупик. Это мощнейшая историософская ловушка. Провокация, если угодно.
Где корни различия двух историософий — линейной (израилецентричной) и нелинейной (экклезиоцентричной)? На самом деле они уходят в тончайшие различия между позициями христианского Востока и Запада, когда уже в IV столетии проявились различия между каппадокийской школой и блаженным Августином (которого Православная Церковь считает именно блаженным, а не святым). Августин исходил из триумфального движения Церкви как Нового Израиля к будущему Царствию Божию, каппадокийцы — к его «повсюдусуществу», не имеющему прямого отношения собственно к Израилю, к исторической Палестине. Тогда это были оттенки и, пока Церковь была единой, они были терпимы. С отделением Западной Церкви от Вселенского Православия, на самом деле реально происшедшим не в XI, a еще в VIII веке, с образованием Империи Карла Великого, осмыслявшего свою власть как продолжение власти дохристианских израильских царей, (сам Карл в своем кругу называл себе Давидом) что позже приписали Меровингам (отсюда Дэн Браун, но это к слову) возникли уже расхождения на уровне историософских телогуменов, а затем и «латинской ереси». В Россию она фактически, как нам об этом приходилось уже писать, проникла в эпоху раскола XVII века, когда в Символе веры слова «Егоже Царствию несть конца» были заменены на «не будет конца» (по-гречески — «нет и не будет конца»). Это было радикальным смещением акцентов в сторону именно бл. Августина и всей западной историософии. Русь — Третий Рим — автоматически попала в ловушку израиле- и иерусалимо-центризма — причем, не важно, «иудеофильского» или «иудеофобского», нервно «просемитского» или нервно «антисемитского» (хотя, как мы уже говорили, термин «семиты» здесь не точен).
Вызывает удивление симпатия некоторых русских православных авторов к Каролингам и их империи (сам переводил Парвулеско о «Каролингском полюсе», но это перевод). Это делается, как мы полагаем, «назло» Дэну Брауну и С?, но истину «назло» не ищут. Об антиправославном и особенно антиславянском геноциде, осуществлявшемся этой династией в Европе, можно прекрасно прочитать в книгах Вадима Кожинова, а из русских дореволюционных авторов — у Александра Вельтмана. Даже и такой авторитетный медиевист — тоже поклонница «каролингского ренессанса» — как Ольга Добиаш-Рождественская (прототип Ольды Андозерской в «Красном Колесе» Солженицына) в своей статье, вновь опубликованной в ХII номере «Волшебной горы» одним из таких поклонников (чьих заслуг в целом мы не собираемся отрицать) писала: «VIII и IX века были периодом, в который совершалась энергичная работа переписывания и переделывания (выделено нами — В.К.) старых житий (аналогичных тому, какую проводили после раскола XVII в. и в России — В.К.), навсегда выведшая из употребления значительную часть агиографической литературы Меровингских веков». На самом деле речь шла о переписывании истории, о придании ей собственно историцистского пафоса. Того, который оказался намертво впечатан в церковное сознание — и не только Запада, но ныне и Востока. В представления о том, что Христианство, как и религия Ветхого Завета, есть религия истории, а не вечности. Это тоже фактор отъятия катехона.
В ХХ веке это противостояние двух внутренних двойников-антагонистов резко обострилось, чему способствовала и авантюра — на самом деле как антирусская, так и в конечном счете антигерманская — Адольфа Гитлера. Сегодня роль последнего играет радикальный исламизм, с которым России, как, впрочем, в свое время и с Гитлером, следовало бы, не поддаваясь на провокации США и Израиля, поддерживать выгодные геополитические отношения, вплоть до возможных военно-политических союзов. Однако это не означает — как и в случае Гитлера — согласия во всем.
Что же необходимо сегодня России? Позиция, которую мы бы определили как асионизм, или асемитизм (для ясности) — без всяких про и анти. Решающую роль здесь должна сыграть Православная Церковь, решительно заявляющая о своей не анти-, но и не-иудео-христианской позиции (быть может, даже стоит сделать крен в сторону «эллинства» — хотя бы только потому, что оно многие века было «в загоне». А лучше всего то, что Александр Дугин в своей книге «Метафизика благой вести» определил как «христиано-христианство», когда действительно «несть еллина ни иудея». Это, на самом деле, невозможно без возвращения к церковной старине, к древнему прочтению Символа веры и древнему начертанию крестного титла (на наш взгляд, Единоверие здесь наиболее оптимально). Необходимо решительно предпочесть александрийское богословие (анагогическое в части толкования Св. Писания) не только латинскому, но даже и антиохийскому. Так преподавать в духовных школах, в Основах православной культуры и особенно на курсах военных священников.
Наш враг — не евреи и не антисемиты, но «волк мысленный», «волк духовный». Политически он сейчас воплощен в глобализме и атлантизме (хотя отрицать роль падшего Израиля в формировании этой системы невозможно).
Храмовая гора — это просто не наша проблема.
В области прямой политики — отказаться от какого-либо участия (сейчас, когда в Чечне фактически уже произошло «замирение») в т. н. «антитеррористической коалиции» — антиисламской на самом деле — но открыто провозгласить нейтралитет: разумеется, когда надо, из него выйти, но опять-таки не на Ближнем Востоке.
И одновременно — превратить Россию в единый военно-тягловый стан. Последнее приоритетно.
