 |
| Русский дом | Николай Леонов | 18.08.2006 |
К лету 1991 года Советский Союз был уже необратимо разрушающейся державой. Шесть лет топтанья на месте под скрип перестройки привели страну к гибельной черте. Формальный лидер — М. Горбачёв — полностью утратил влияние и авторитет в стране, для роли руководителя у него не оказалось ни интеллектуальных, ни волевых качеств. КПСС — некогда могучая консолидирующая сила общества — разваливалась на глазах. Все средства массовой пропаганды уже находились в руках так называемых «демократических» сил. Сепаратистское движение в бывших советских республиках стремительно набирало силу, а пять из них (Литва, Латвия, Эстония, Грузия и Армения) уже практически провозгласили себя самостоятельными государствами. О спасении коммунистического строя уже не стоял вопрос, он сам себя загнал в могилу. Все, в том числе и коммунисты, только и твердили о многоукладности в экономике, плюрализме в политике, гласности и свободе слова.
Сохранение исторической России или ликвидация её — вот основной стратегический вопрос, который стоял на повестке дня в августе 1991 года. М. Горбачёв — занимавший пост первого Президента СССР — должен был бы по логике вещей быть первым и самым энергичным борцом за единство страны. За ним стояли все вооружённые силы страны, он мог опереться на результаты всенародного референдума от 17 марта 1991 года, в ходе которого население страны в подавляющем большинстве поддержало идею сохранения СССР. Вместо этого он, как безвольная тряпичная кукла, вступил в тайные переговоры с сепаратистами — руководителями союзных республик, затеял с ними так называемый Новоогарёвский процесс, в ходе которого намеревался согласиться на фактическую ликвидацию унитарного государства СССР в обмен на сохранение за ним формального поста «общего Президента». При всём расцвете тогдашней гласности весь ход новоогарёвского процесса был изъят из публичной полемики и почти не освещался в средствах массовой информации. Ни одному из сепаратистов не хотелось раскрывать свои карты. В тогдашней советской «элите» секретов на этот счёт, разумеется, не было и там шла своя подковёрная борьба по этому же главному вопросу: уберечь Советский Союз или пустить его на расчленение. За то, чтобы сохранить единое государство, выступало большинство тогдашнего руководства, включая вице-президента СССР, премьер-министра, министра обороны, внутренних дел, Председателя КГБ. Но у них не хватило сил убедить М. Горбачёва в необходимости твёрдо действовать в этом направлении, а справиться с сепаратистами обычными переговорными методами уже не было никакой возможности. Вот тогда и родилась мысль об объявлении в стране чрезвычайного положения с целью предотвратить подписание уже подготовленного убийственного Новоогарёвского пакта.
Обратите внимание: ни один из активных участников тех событий, победителей или побеждённых (а они все пока живы-здоровы), не сказал и не написал правды об августе 1991 года. У всех у них замок на губах и кандалы на руках, когда речь заходит о ГКЧП. Одним безмерно стыдно за проявленное ими политическое малодушие и трусость, следствием которых была, по выражению В. Путина, «величайшая геополитическая катастрофа ХХ века», другим невыгодно менять устойчивые стереотипы, вроде того, что ГКЧП — это попытка «фашистского переворота», «путч», «диктатура хунты» и прочая дребедень.
Были высказаны лишь намёки на то, что будущие члены ГКЧП (Государственного комитета по чрезвычайному положению) убедили М. Горбачёва уехать на несколько дней в свою резиденцию в Крыму (в Форосе) под предлогом отдыха и дать им свободу рук для принятия действий, на которые у самого Президента СССР не хватало духу. Он согласился. Добавим, что он не был в регулярном отпуске, ибо 22 августа предполагалось провести в Москве подписание уже готового Новоогарёвского пакта. Вся театрализованная постановка с «форосским пленением М. Горбачева» не более, чем уловка для него самого, чтобы «отмазаться» от провала ГКЧП, и находка для Б. Ельцина, чтобы обвинять ГКЧПистов в попытке «государственного переворота».
События 19−21 августа 1991 года уже давно получили оценку, как фарс, как «кремлевская оперетта». Члены ГКЧП, все воспитанные и выращенные в кремлёвских коридорах, не были готовы к тому, чтобы взять на себя ответственность за решительные меры, они умели только подчиняться всю жизнь, а не принимать самостоятельные решения. Они даже не смогли выбрать себе председателя. Объявление чрезвычайного положения носило более чем странный характер. Утром 19 августа насмерть перепуганный, мятый и всклокоченный диктор объявил об этом по телеканалам, а потом экран на всё время заняла трансляция «Лебединого озера». Средства массовой информации были выронены из рук как инструмент управления обществом.
Тем временем, колонны армейской бронетехники, входившие в столицу, аккуратно останавливались перед красными светофорами на перекрёстках и уступали дорогу городскому транспорту. Вскоре стало известно, что войска не имели боеприпасов и не могли даже защитить себя, что подвигло нескольких пьяных молодчиков к попыткам захватить бронетехнику. Никакого плана действий у «путчистов» не просматривалось. Никто из их политических противников не был арестован. Автомашина с Б. Ельциным обгоняла армейские колонны, а офицеры отдавали честь его «членовозу». Защитники Белого Дома подходили безбоязненно к экипажам БМП и БТР и предлагали за пищу и стаканчик водки поднять на башне портрет Б. Ельцина или флаг-триколор.
Судьба государства решалась не на баррикадах около Белого Дома, а в бесконечных телефонных переговорах по «кремлёвской» связи между всеми, кто был участником и организатором этих событий. Нерешительность, бездеятельность ГКЧП с каждым часом придавала всё больше уверенности Б. Ельцину, которого целиком и полностью поддержал мэр Москвы Ю. Лужков. Развязка, по существу, наступила уже 20 августа, когда маршал Д. Язов, уставший от бестолковых разговоров в ГКЧП, отдал приказ о возвращении армейских частей в свои казармы. 21 августа парализованные страхом некоторые члены ГКЧП полетели даже в Форос к Горбачеву в надежде найти у него защиту. Там они и были арестованы. Комедия закончилась. Впереди страну ждала трагедия.
Какими бы благородными целями, вроде сохранения целостности Советского Союза, не руководствовались члены ГКЧП, им история никогда не простит политической недальновидности, неподготовленности и авантюризма предпринятых действий, трусости и нерешительности в критический момент.
Члены ГКЧП были помещены в «Матросскую Тишину». Следствие велось быстро, арестованные не особенно запирались, иногда каялись в своих проступках, что, в принципе, несвойственно настоящим политическим преступникам, предпочитающим любой конец отказу от своих взглядов. Новые «генеральные прокуроры», следователи охотно продавали на Запад материалы следствия. Доллары ценились куда выше профессиональной чести или, тем более, политической порядочности. Судить своих противников Б. Ельцин не решался, он боялся, что на открытом процессе всплывёт вся отвратительная картина борьбы за власть. Так и сидели в «Матросской Тишине» больше двух лет узники ГКЧП, пока, по распоряжению тогдашнего Генерального Прокурора РФ А. Казанника, они не были выпущены на свободу по амнистии. Помнится, Б. Ельцин публично выразил недовольство действиями Генерального Прокурора, даже уволил его, но арестовывать ГКЧПистов больше не решился. Один генерал В. Варенников (сейчас депутат Государственной Думы от блока «Родина») не захотел покидать тюрьму по амнистии, ибо это означало бы косвенное признание им своей вины, он настаивал на проведении над ним открытого суда. В конце концов, и он был отпущен без всяких условий.
Провал ГКЧП принёс радикальные перемены в жизнь и судьбу России. Во-первых, он означал окончательную победу сепаратистов на всём пространстве СССР. В последующие месяцы началась практическая подготовка к ликвидации СССР в правовом смысле, которая была завершена через четыре месяца в декабре 1991 года в Беловежской пуще.
Во-вторых, Б. Ельцин сполна использовал события 19−21 августа для разгрома КПСС, на которую была возложена ответственность за подготовку и проведение «путча». Коммунистическая партия была запрещена, её имущество конфисковано. В бывших зданиях Центрального комитета КПСС расположилась отныне Администрация Президента.
В-третьих, подошла пора раскрывать карты и открыто говорить о том, что новая власть намерена проводить либеральный путь в экономике, т. е. иными словами реставрировать капитализм в России по полной программе.
А что было дальше, наверное, глубоко врезалось в память читателей этих строк. Последовало назначение Егора Гайдара на должность фактического главы правительства, А. Чубайсу вскоре были переданы все властные полномочия по приватизации несметного богатства Советского Союза и закрутилась машина разграбления государственного имущества, началось обнищание 90 процентов населения России, геноцид народа. Тем временем, их подельник на внешнем фронте А. Козырев (ставший из министров иностранных дел РСФСР, министром иностранных дел всей страны) сдавал американцам и их союзникам все, что можно сдать.
Не могу в связи с событиями 19−21 августа 1991 года не сказать особо о судьбе российской армии. В условиях политического вырождения правящей «элиты», её явной неспособности выработать программу консолидации общества, внутреннего разлада, разнузданной конкуренции за власть, распада правящей политической партии, армия остается единственным инструментом для защиты Отечества не только от внешнего врага, но и от внутренних неурядиц. И в дни ГКЧП армия оставалась государственным стержнем, стоявшим выше партийных раздраев и личностных склок. Армия всегда патриотична в отличие от политиканов, готовых принять любую помощь от иностранных государств в обмен на поддержку. Народ может расколоться в своих партийных пристрастиях, но он всегда поддержит армию. В августе 1991 года армия могла выступить в качестве охранителя главных национальных ценностей, в ряду которых целостность государства занимает первое место, но… увы!.. не смогла этого сделать. Не прекращающиеся до сих пор беды самой армии — это следствие того безразличия к судьбе Отечества, которое было ею проявлено в 1991 году.
