Последние 15 лет я прожил зря

Евгений Ищенко не ожидал, что придется остаться за решеткой до 30 сентября

«Еду в камере я готовлю сам»

— Правозащитники утверждают, что у нас в стране подследственных и осужденных лишают не только свободы, но и человеческого образа жизни. Чего, Евгений Петрович, лишили вас?

— Конечно, меня ограничили не только в свободе, но и во всех моих потребностях. Понятно, что жизнь дома, с семьей — это нормально, а сидеть в клетке — дело страшно неприятное. Хотя могу сказать, что содержат меня в неплохих условиях, претензий к следственному изолятору у меня нет. Камера лучше, чем у многих других заключенных.

— Бывший министр Минатома Евгений Адамов, выйдя на днях из «Матросской тишины», хвалился, что у него в камере были и кондиционер, и холодильник, и телевизор, и даже душевая кабина. Все, как в швейцарской тюрьме. А что у вас в камере?
— Кондиционера, правда, нет, но есть вентилятор. Есть и телевизор, поэтому имею возможность его смотреть, но, правда, не все программы и не в любое время, потому что я часто, как сейчас, например, нахожусь на этапе. Некоторые думают, что пребывание в тюрьме означает 24-часовое сидение в камере. Нет. Утром меня забирают, привозят в следственное управление, и здесь я читаю по очереди все тома уголовного дела. А их около тридцати. Моя задача все прочитать, вникнуть. И «домой», то есть туда, в камеру, попадаю уже вечером. Конечно, нормального образа жизни у меня сейчас нет. Камера маленькая. Рассчитана на четырех человек. Но в ней нас двое. Две двухъярусные кровати и унитаз… Условия содержания здесь, конечно, тяжелые.

— Передачки разрешают?

— Да.

— Часто?

— Не сильно ограничивают. Где-то раз в неделю приносят передачу мне и раз в неделю моему соседу по камере. Мы сидим с Сергеем Кобылянским. Это начальник Фроловского РОВД. Сами с ним готовим, потому что тюремная пища — плохая.

— А что позволяют вам передавать?

— Да так: сало, колбасу, сладости… Шампанское, конечно, не разрешат…

— Сны снятся вам какие-нибудь сейчас или нет?

— Снятся всегда, но я очень быстро их всегда забываю.

«Мои бывшие соратники устраивают «пляски на гробах»

— Финал вашей политической карьеры печален. Как вы сами считаете: случайно или закономерно то, что с вами произошло?

— Вы пытаетесь понять, как я до этого дошел? Я анализирую те ошибки, которые меня ко всему этому привели. Вся моя предыдущая жизнь была скачками, бегом с препятствиями. С одной стороны, я многого достиг, а с другой — слишком много приходится за это платить. Почти три года проработав мэром, я, например, ни разу не проходил медицинского обследования, потому что просто не имел на это времени. Сейчас у меня появились проблемы со здоровьем: начали болеть почки и позвоночник. Но в тюрьме, сами понимаете, я не могу их обследовать и лечить.

— А раньше как мэр вы интересовались вопросами содержания подследственных и осужденных? Помогали улучшить условия жизни заключенных?

— Я не только интересовался, но даже бывал и в следственном изоляторе, и в одной колонии — в Красноармейском районе. Но теперь могу сказать, что экскурсия туда и реальная жизнь в местах лишения свободы — это две очень большие разницы.

— Мне интересна ваша собственная оценка своей деятельности: каким мэром вы были — хорошим или плохим?

— Этот вопрос сложный потому, что итоги можно подводить, на мой взгляд, только после выполнения той программы, которую я рассчитывал на 4 года, на которые меня избирали. Фактически срок моего управления городом сокращен почти в два раза. Поэтому многое из того, что делал, я не довел до конца. И теперь не уверен, что это будет доделано. Негативные моменты от этого возникают. Например, я планировал начать строительство 3-й Продольной магистрали. Для этого нужны были большие деньги. Где их взять? Один из источников их получения я видел в повышении арендной платы за муниципальную собственность. Повысить повысил, недовольные этим появились, а построить не успели… Поэтому немного некорректно из-за необычности ситуации подводить итоги моей работы сейчас. Но могу сказать: я честно трудился и делал все от меня зависящее на благо города. И считаю, что многое удалось сделать даже за этот небольшой период времени.

— Чем, например, вы можете гордиться?

— Смотрите: 2003-й год — бюджет города 4 миллиарда 200 миллионов рублей. В 2005-м уже 7 миллиардов. Благодаря этому мы начали прилично финансировать нашу социальную сферу. Не идеально, но лучше, чем прежде. Мы начали больше внимания уделять ремонту кровли домов и наших дорог, даже в частном секторе. Они тоже далеко не идеальные, но стали лучше. И экономическая ситуация в городе стала более чем приличная. Хотя, конечно, много и этим недовольных.

Может быть, я слишком жестко управлял. Наверняка где-то кого-то обидел. Такой у меня стиль. Характер у меня конфликтный. Такой уж я человек…. И если я кого-то обидел, то хотел бы извиниться. Делал я это не со зла, а ради общего блага. Повышая арендную плату за муниципальную собственность, за что меня клянут, я преследовал две цели: это доходы бюджета и ускоренная приватизация. По закону до 2009 года мы должны продать всю непрофильную недвижимость. То есть я был заинтересован в том, чтобы как можно быстрее продать имущество, чтобы исполнить федеральный закон. Поэтому много стало недовольных моей работой. Теперь они активно устраивают «пляски на гробах» — я это по телевидению вижу. Это люди, которые при прежней администрации наживались на посреднических услугах. А я лишил их этого доходного бизнеса. Кроме того, очень много обиженных оказалось среди так называемых волгоградских элит. Имею в виду тех бизнесменов, которые имели привилегии в получении заказов на проведение подрядных работ. Когда мы стали выставлять эти заказы на конкурс, например, ремонт кровли или дорог, многие из этих бизнесменов с их фирмами оказались неконкурентоспособными и потеряли прибыль. То же самое и с поставкой оборудования или продуктов для муниципальных нужд. Мы сделали прозрачной и приватизацию муниципального имущества. Конечно, были какие-то шероховатости и проблемы, с которыми мы боролись. Но экономика стала гораздо эффективнее. Об этом свидетельствуют данные статистики. А для города это благо. Это прекрасно. Этого я и добивался. Но все это привело и к негативным политическим последствиям. Потому что у этих фирм-паразитов, которые лишились легких доходов, были высокопоставленные покровители. Поэтому среди очень влиятельных людей пошел ропот недовольства моей политикой.

— Вы говорите, что эти фирмы-паразиты имели особые привилегии. А вас сейчас обвиняют в том, что вы сами незаконно занимались бизнесом и давали точно такие же привилегии своим особо приближенным. Взять, к примеру, те же магазины «Пятерочка"… Самые престижные земли в городе и на особых, привилегированных условиях — под них…

— А разве появление этой сети магазинов с более низкими, чем в других торговых фирмах, ценами — это плохо?

«Оказывается, я не политик вообще»

— Многие считают, что в России во власть люди рвутся только для того, чтобы нахапать, наворовать. Вы уже были весьма состоятельным человеком, но все же пошли в политику, во власть. Зачем?

— Мой поход в политику начался одиннадцать лет назад, когда я в довольно юном возрасте уже был успешным бизнесменом — банкиром в Москве. Успеха я добился потому, что в нужное время оказался в нужном месте.

Я получил от своих родителей достаточно патриотическое воспитание. И когда в начале девяностых страна разваливалась, хотел просто поделиться своим успехом. Я видел, что многое в стране делается чиновниками неправильно, во вред, а не на пользу России. И считал тогда, что моя обязанность — помочь стране. Поэтому-то и пошел в политику. Сначала — в Государственную Думу, где за два срока депутатства мною было разработано 32 серьезных законопроекта. Потом меня избрали мэром Волгограда, где я попытался изменить систему чиновничьих отношений. Что-то удалось, что-то нет. Одни перемены давали городу хороший экономический результат, другие пока не давали. Какие-то из тех и других носили слишком резкий характер и стали ущемлять интересы многих влиятельных лиц. У меня, как я уже говорил, появилось очень много недоброжелателей и врагов.

Также у меня не сложились отношения с губернатором. Я пытался их наладить, но безуспешно. Вижу тому несколько причин. Они и в несхожести наших политических взглядов, и возрастных воззрениях на окружающий мир. И потом — Николай Кириллович, в отличие от меня, — настоящий политик. Он не пытается изменить окружающую действительность. Он воспринимает ее такой, какая она есть. И как-то правит по ее законам всем своим хозяйством. А я в этом плане не политик вообще. Я занимался не своим делом. Трудился, как уже сказал, из чувства долга перед своей страной, чтобы помочь ей стать лучше. Но все эти мои услуги не были востребованы. В результате напрасных потуг и стараний я оказался в тюрьме. Грустно! Да, управляя городом, я совершал ошибки. И готов их признать и раскаяться. Но совесть моя перед волгоградцами чиста. Все мои действия были направлены на то, чтобы жизнь в Волгограде стала лучше.

— Тогда за что все-таки вас арестовали?
— На этот вопрос отвечают четыре конкретные статьи Уголовного кодекса, по которым меня привлекли к ответственности. А почему я оказался за решеткой — уже говорил: я нажил слишком много врагов и недоброжелателей. К сожалению, это так. И они постарались сделать все, чтобы я был арестован и оказался сейчас здесь.

— Как сообщалось, вы не признали себя виновным только по одной из четырех статей УК, 285-й — «злоупотребление должностными полномочиями». А по остальным признали частично…

— Еще раз повторяю: я не совершал никаких преступлений. Моя совесть перед горожанами чиста. Но я допускал какие-то ошибки. Некоторые из них сейчас трактуются как преступления. Например, незаконное хранение патронов. У меня дома был карабин. Есть и ружье. Все на законном основании. Редко, но иногда я ездил на охоту и брал их с собой. При обыске были найдены патроны от снайперской винтовки Дегтярева. Я уже и не помню, как они у меня оказались. Патроны эти подходили к карабину. Хранение их, оказывается, запрещено законом, но я этого не знал. Теперь пусть суд определит — преступление это или нет.

«На предателей я не обижаюсь»

— Какой вы видите свою дальнейшую жизнь?

— Если я снова пойду в политику, то меня снова посадят. Управленец я хороший. Руководить людьми, организацией, городом я могу. Это мое. Но я не думал, что город — это политическая организация. Я управлял городом как предприятием. Для меня именно экономические показатели являлись главными. А о том, что это кому-то не нравится, что при этом я кого-то обижаю, просто не думал. И теперь признаю, что как политик я не состоялся. Для политика у меня недостаточно гибкости.

— Какой совет или напутствие вы бы дали тому, кто станет мэром после вас?

— Избежать тех ошибок, которые допустил я. У меня с самого начала не сложились добрые, нормальные отношения и взаимопонимание со многими людьми. И я сейчас об этом жалею. Жалею, например, что пришел к власти на волне отрицания политики прежнего мэра — Юрия Чехова и почти не общался с ним первое время. Только недавно мы с ним восстановили отношения. А ведь именно он должен был передать мне бразды правления городом, многое рассказать, предостеречь меня от конкретных ошибок.

— Почему вы отказались сотрудничать со следствием?

— Активное уголовное преследование меня началось задолго до задержания и ареста. Где-то с середины марта. Я понимал: если моих друзей, знакомых и коллег допрашивают обо мне, то все сводится к этому. Когда меня трижды вызывали на допросы, я приходил и давал показания. При этом на меня оказывалось психологическое давление с тем, чтобы я куда-нибудь уехал, делся, убежал и так далее… Но я не собирался и не хотел никуда уезжать. И мог бы и сейчас сотрудничать со следствием, находясь не в камере, а под подпиской о невыезде.

— Друзья познаются в беде. Они сейчас от вас не отвернулись?

— Разные люди поступают по-разному. В этом я убеждаюсь сейчас, читая протоколы их допросов в томах уголовного дела. Одни мои друзья и коллеги повели себя достойно. Другие, мягко говоря, не очень. Я понимаю, что многих из них ставили перед выбором: либо даешь показания против Ищенко, либо садишься в клетку… Но я ни на кого не обижаюсь и благодарен тем, кто меня морально поддерживает.

«Уеду в Москву, займусь бизнесом»

— Что ваше сердце вам подсказывает: чем закончится это дело?

— Я думаю, что наш волгоградский суд признает меня виновным. Полностью или частично — точно не знаю. Но признает. А сколько дадут — тоже вопрос. Статьи, которые мне вменяются, подразумевают наказание до 7 лет лишения свободы.

— Многое ли в своей жизни вам уже пришлось переосмыслить?

— Естественно. Работая мэром, я ведь фактически и не жил нормальной жизнью все последние три года. Мне катастрофически не хватало времени ни на что: ни на себя — хотя бы проверить свое здоровье, ни на семью. Так что никакого удовольствия или кайфа я от работы своей не получал. Много размышляя сейчас о своей судьбе, я усомнился в правильности прожитых 15 последних лет жизни. Очень много потратил сил на то, что оказалось никому не нужным. Я пытался перемолоть систему, но система перемолола меня. Один умный человек сказал: «Мир состоит из людей разумных и неразумных. Разумные понимают, как устроен этот мир, и вписываются в него. А неразумные пытаются подстроить этот мир под себя». Но только благодаря наличию неразумных людей в мире существует прогресс. Вот я как раз в этом плане и есть тот самый неразумный человек. Что же касается моего личного будущего, то, думаю, по всей видимости, я уеду в Москву и буду заниматься бизнесом.

— Что бы вы хотели в заключение нашей беседы сказать, обращаясь к волгоградцам?

— Могу сказать одно: меня здорово оболгали за последние два-три месяца. Верить всему этому или нет — воля ваша. Но моя совесть перед вами чиста. Я все делал для того, чтобы город становился лучше и чтобы всем волгоградцам, особенно малоимущим гражданам, жилось легче и радостнее. А получилось это или нет, хорошим я был мэром или плохим — время покажет.

Алексей ЛАДЕНКОВ

http://volgograd.kp.ru/2006/08/04/doc129361/