 |
| Радонеж | Владимир Можегов | 17.08.2006 |
Например, в Сурожском скандале неканоничные действия Константинополя в частном, казалось бы, случае, красноречиво указали на тяжкую духовную болезнь «православного папизма» и стали, наверное, первым прецедентом, когда эти амбиции были подтверждены делом. И на другом локальном «европейском фронте» такой же, на первый взгляд, частный случай открывает весьма масштабные перспективы «духовного обвала"…
* * *
Начнем с того, что не так давно глава финской православной церкви Архиепископ Карельский и всей Финляндии Лев отказался последовать примеру русской православной церкви, разорвавшей отношения с Лютеранской церковью Швеции после того, как там признали гомосексуальные союзы.«Решение Лютеранской церкви Швеции о церковном освящении однополых браков „никоим образом не повлияло на экуменическое сотрудничество“ Финляндской православной церковью со шведскими лютеранами, — заявил архиепископ Лев газете „Kyrkopressen“, выходящей на шведском языке. „Я встречался с архиепископом Швеции ранее и собираюсь делать это в будущем“. „Решение Русской православной церкви не влияет на нас“, — добавил архиепископ Лев. „Православной церкви надо обсуждать принятое Церковью Швеции решение об однополых парах, но этот диалог не должен приводить ни к каким публичным заявлениям“, — заключил он.
Также и сам глава Константинопольского патриархата (в состав которого входит Финская Православная церковь), патриарх Варфоломей, отвечая на обращение Русской Православной церкви, и заметив, что „не одобряет, а наипаче осуждает“ решение Шведской церкви, идущее „вразрез с волей Божией и догматическим учением нашей Православной церкви и с христианской нравственностью“, в то же время пообещал, несмотря на это, продолжить „на социальном и богословском уровне“ диалог с Лютеранской церковью Швеции.
Конечно, выбор друзей — личное дело каждого, и в самой этой позиции еще ничего адогматичного нет, она лишь определяет то направление мыслей, которым, как говорится в старом анекдоте о Вовочке, нам и придется теперь заняться.
Но вот еще один, на этот раз по-настоящему тревожный факт: некоторые финские клирики, подведомственные Константинопольскому патриарху, как сообщает „Интерфакс“, объединились с лютеранскими пасторами в движение „Единство“, которое открыто поддерживает идею освящения однополых союзов. Интернет-сайт движения сообщает, что оно объединяет тех, кто „верует, что Евангелие Иисуса Христа включает в свою сферу такие сексуальные меньшинства, как гомосексуалисты, лесбиянки, бисексуалы и трансвеститы, в качестве полноправных людей и христиан. У них есть право участвовать в жизни“. „Единство“ призывает своих сторонников „способствовать тому, чтобы находящиеся на работе в церкви гомосексуалисты и лесбиянки могли бы при желании регистрировать свои отношения, не опасаясь за последствия, начинать деятельность внутри церкви, чтобы зарегистрированные пары гомосексуалистов и лесбиянок могли бы при желании быть обвенчаны“.
В особом заявлении православных участников „Единства“ кроме того говорится: „Мы, нижеподписавшиеся члены Православной церкви, принимаем ценности движения „Единство“ и будем защищать их в нашей Церкви в рамках Священного Предания и канонов. Мы надеемся, что представители сексуальных меньшинств найдут духовный дом в своих приходах и что открытая и деловая дискуссия будет способствовать терпимости и любви к ближнему в нашем церковном окружении“.
Среди подписей, стоящих под этой декларацией, имена православных священников Хейкки Хуттунена и Тимо Лехмускоски, Маркку Салминена и Йоханнеса Кархусаари, протодиакона Хельсинкского прихода Юхи Лампинена.
Заметим, что происходящее — отнюдь, не демарш маргиналов, каким была, например, кощунственная попытка „обвенчать“ гомосексуальную пару, предпринятая три года назад в Нижнем Новгороде неким о. Владимиром, тут же, естественно, исторгнутым из сана. Подписавшие декларацию священники занимают весьма высокие посты в Православной церкви Финляндии. Так, о. Хейкки Хуттунен (который, к слову, также принимал активное участие в недавней эстонской смуте, разъезжая по приходам Эстонии и агитируя за переход в Константинопольский патриархат), является председателем Союза православного духовенства Финляндии и генеральным секретарем Финского экуменического совета. Маркку Салминен — членом церковного правления ФПЦ.
Надо отметить, что „национальные особенности“ подходов к „гендерным проблемам“ свойственны ФПЦ давно. Так, более трех лет назад Архиерейское собрание ФПЦ постановило не вносить мальчиков в алтарь после совершения крещения (дабы девочки не казались ущемленными). А в некоторых приходах девочек даже облачили в стихарь для прислуживания в алтаре, пока, наконец, в 2005 году Архиерейское собрание не приняло резолюцию, запрещающую одевать стихарь и прислуживать за богослужением женщинам».
Всё происходящее особенно грустно еще и потому, что с Финской Православной церковью нас связывают глубокие родственные связи и по-настоящему братские отношения. Православие начало проникать в Финляндию из Новгорода еще в ХII веке. Последнее же время Финская и Российская Православные церкви активно сотрудничали, обменивались слушателями и преподавателями духовных учебных заведений. Патриарх Алексий II называет Православную церковь Финляндии сестринской. В большие церковные праздники в Финской церкви (придерживающейся нового стиля) по просьбе российских иммигрантов богослужения в приходах часто совершаются по старому стилю и т. д.
Но в связи с вышеприведенными фактами не кажутся удивительными и другие нарастающие тенденции, когда русские в Финляндии (которых насчитывается уже не меньше, чем православных финнов), опасаются окормляться в церкви, где набирает силу агитация за однополые браки, и почти отменены исповеди и посты. (Как отмечают издания ФПЦ, на практике ее прихожане почти не соблюдают пост и не считают необходимой исповедь. «Я наблюдаю печальное явление: в течение этих десятилетий количество исповедников сократилось катастрофически» — свидетельствует в журнале «Ortodoksiviesti» протоиерей Тимо Лехмускоски).
И вот еще один, заслуживающий внимания, факт: в прошлом году митрополит Хельсинкский Амвросий выразил мнение, что Православная и Лютеранская церкви Финляндии могли бы достигнуть «евхаристического гостеприимства», предлагая совместное причастие, например, при венчании смешанных браков между православными и лютеранами.
Конечно, в стране, где две официальные церкви — Евангелическо-лютеранская (которой принадлежит 4,36 млн., 83% жителей Финляндии) и Православная (около 60 тыс. членов), сближение и общение конфессий естественно и понятно. Но одно дело тёплые дружеские отношения, другое — запрещенное канонами «евхаристическое гостеприимство» с неправославными церквями.
А что может вырасти из такого легкого отношения к церковным установлениям на уже представленных примерах представить не трудно. Еще несколько вполне просматриваемых шагов и «евхаристическое гостеприимство» окажется достигнуто и с теми, кто сегодня идет «вразрез с волей Божией и догматическим учением нашей Православной церкви и с христианской нравственностью», и кого сегодня в Константинополе «не одобряют, а наипаче осуждают"…
И как не увидеть в этих нарастающих фактах Божьего вразумления, призыва остановиться, пока не поздно?
* * *
Дух мира агрессивен. А рвется, как известно там, где тонко. Известно и то, что «лукавому гражданину» (как одна из древних стихир называет дьявола) свойственно действовать через заверения в «мире и дружбе». Поэтому и оказывается всегда актуальным: «не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они?» (1 Ин. 4,1). Но это «испытание духов» сегодня, увы, почти забыто, а ориентиры утеряны…В ХХ веке Русская церковь просияла на Западе целой плеядой имен: митр. Антоний Храповицкий, митр. Анастасий Грибановский, архиепископ Иоанн Шаховской, архимандрит Софроний Сахаров, протоиерей Александр Шмеман, прот. Георгий Флоровский, митрополит Антоний Сурожский, Владимир Лосский и многие другие… Эти люди, основанные ими общины, написанные ими книги становились форпостами, твердынями русского Православия на Западе. (Вспомним здесь, конечно, и старца Силуана Афонского — последнего великого русского святого ХХ века).
Сейчас в этом движении русского Православия на Западе нельзя не увидеть Божьего промысла. Словно шла подготовка к неслыханному еще сегодняшнему натиску зла. Но нынче личностей такого масштаба, увы, нет. И, как следствие, повсюду — угасание духа…
При этом еще совершенно не понято, не осознанно, не отрефлексировано само наше время, характерное, с одной стороны, глобальными процессами, а с другой — как никогда сконцентрированное на проблеме «маленького человека». Все это создает колоссальные трудности и в распознавании зла и в борьбе с ним. При том, что само историческое Православие, веками «под крылышком» Империи костеневшее в некотором «духовном нарциссизме» и презрении к внешнему миру, а потом вдруг во мгновение ока оказавшееся растерзанным большевизмом, так и не научилось по настоящему с миром встречаться и общаться. «Мир — это приход Церкви», верно говорил о. Александр Шмеман. Но такое христианское, любовное, терпеливое отношение отца к неразумному сыну сегодня редко встретишь. В отношениях с миром в церковной среде преобладают либо страх, инфантилизм и растерянность, либо агрессия.
При этом нужно понимать, что пресловутые «гендерные проблемы», проблемы пола, которыми в наше время вооружается зло, — есть проблемы человеческой природы как таковой и ничего доказать в каком-то ином аспекте (скажем, с позиций права, традиционных ценностей, государственных интересов) здесь, в сущности, невозможно…
Невозможно именно потому, что человек, как он задуман Богом, выше закона, права, государственных интересов и т. д. И само Христианство в последней своей глубине обращено не к нации, расе, народу, государству, но к каждой человеческой личности непосредственно. Проблема не в том, что секулярный мир и либерализм как его идеология обращаются к «маленькому человеку». (В этом-то как раз проявляются истинные христианские корни Европы). Однако, само понятие личности в сегодняшнем мире оказалось окончательно запутано и выхолощено и, так сказать, почти испустило дух…
Между тем, глубинную порочность того, что выдается сплошь и рядом за «право личности» можно увидеть и распознать лишь духом. Но дух-то как раз и выветрился, причем, не только в мире, но увы, как видим, и в самом Христианстве. Об этом глубоко и верно писал в своих «Дневниках» о. Александр Шмеман:
«Почему так слабы тут (в безоговорочном осуждении гомосексуализма, осуждении для меня самоочевидном, как, скажем, и невозможность рукоположения женщин) — все «доказательства»? Не потому ли, что всё самоочевидное (религиозно) недоказуемо? Ибо самоочевидность укоренена в «светлом знании», в причастии «уму Христову». А доказательства, что бы быть доказательствами, должны развертываться в темном знании, в логике «мира сего». А в этой логике «мир сей» всегда сильнее, ибо он логику-то эту изобрел для самооправдания. Христос извещает нас о грехе. Без Христа грех есть всего лишь «проблема», и ее с упоением решает мир сей, причем решение это всегда «либерально», «терпимо», «любовно», «положительно"… Ужас современного христианства поэтому только в том и состоит, что оно эту логику приняло и ею измеряет и судит веру… И получается, что «свет, который в нас — тьма"… («Дневники», с. 257)
«Тут две музыки, — совершенно точно отмечает далее о. Александр, уже по поводу «дебатов по рукоположению женщин», — и выбор совершается не умом, а сердцем, и уже потом под этот выбор подгоняются доказательства…"(с.263).
Что тут можно добавить? Доказать воистину ничего нельзя. Можно только стоять в духе и истине, и лишь этим доказывать — не человеку, а Богу. И надеятся, что Бог, видя твердость этого стояния, сохранит и саму истину и вразумит ею тех, кто способен еще вразумиться.
Когда же мы, в ответ на агрессию «либерального» зла отвечаем агрессией «консервативной», происходит лишь очередное нарастание зла.
Наш известный пушкинист Валентин Непомнящий делает замечательное открытие в трагедии «Борис Годунов». На протяжении всей трагедии Борису всякий раз предоставляется возможность покаяться в совершенном преступлении и всякий раз Борис в ужасе отшатывается. И всякий раз, вслед за этим малодушным актом, следует еще одна победа самозванца. — Не таков ли духовный сюжет и история экспансии мирового зла?
Зло в глубине каждого из нас и оттуда, а вовсе не из мифических «центров мирового заговора» ведет свое наступление. А его редукция в мире — лишь отражение этих глубинных процессов. Более того, Церковь — сердце этого мира. И значит именно здесь наиболее глубоко, выпукло и ярко представлена мировая эпопея борьбы добра и зла…
Что же до пресловутых «гендерных проблем», этого последнего тупика либерализма, то следует помнить: и понятие свободы и понятие личности принесены в мир Христом. Знамена эти либерализм поднял лишь тогда, когда сама Церковь потеряла их на своем историческом пути. И по своей сугубо земной природе, неизбежно вывалял их в грязи. И сегодня, если мы хотим торжества Христовой правды, нам следует не рвать и не сжигать эти знамена, а лишь отмыть от всей налипшей на них половой «гендерной» грязи, вернуть идеям свободы и личности их вечные масштабы и измерения.
* * *
Приведу напоследок еще несколько замечаний о тупиках падшего мира и природе гомосексуализма, которые на страницах своих «Дневников» делает о. Александр:«В падшем мире всё «половое» уродливо, искажено, низменно. (в другом месте: «Вопрос в конце концов, совсем не в том, «естественен» он (гомосексуализм) или «противоестественен», ибо вопрос этот, может быть, вообще не применим к «падшему естеству», в котором — в том-то всё и дело — всё извращено, всё в каком-то смысле стало «противоестественным» (с.391)). Но в нормальном человеке есть хотя бы возможность эту «уродливость» преобразить, претворить, подчинить высшему и тем самым «изжить». В гомосексуализме именно этой-то возможности, этого обещания, призыва, этой двери нет. В «нормальном» поле даже самое низменное, самое уродливое что-то отражает, о чем-то другом и свидетельствует, и к нему зовет. Тут — нет. И потому ломать нужно само мироздание, потому лгать нужно о мире…
Но если гомосексуализм — «девиация», «извращение», то откуда он берется, как возникает и почему, по-видимому, неизлечим? Я не знаю научных теорий на этот счет, предполагаю, что все они сводят вопрос либо к биологии, либо к обществу, то есть ищут внешней причинности. Мне же кажется, что корень тут все-таки духовный: это — коренная двусмысленность всего в падшем творении, «удобопревратность». Одна «ненормальность» порождает другую в этом мире кривых зеркал. В данном случае — ненормальность, падшесть семьи, падшесть самого образа пола, то есть отношений между мужским и женским. Падшесть далее — материнства, падшесть в конце концов самой любви в телесном и, следовательно, половом ее выражении. На одном уровне гомосексуализм есть смесь страха и гордыни, на другом — эроса и автоэротизма. Не случайно общим у всех гомосексуалистов является эгоцентризм (не обязательно эгоизм), невероятная занятость собою, даже если эгоцентризм совмещается с предельным «любопытством» и видимой открытостью к жизни.
…У гомосексуалистов… их гомосексуализм, даже если он и не есть низменный «разврат», так или иначе окрашивает собою все в их жизни: творчество, «служение», решительно все. Окрашивает и, в каком-то смысле, определяет. Где-то, как-то, но несомненно ощущается эта болезненная одержимость… Это всегда душный мир, из него всегда хочется как бы выйти на свежий воздух. И в нем никогда нет подлинного, несомненного величия, хотя есть подлинная и несомненная тонкость…
Однако через нас, «нормальных», нас — «христиан» — не просвечивает Христос. Правые в своем отвержении тупиков, мы бессильны в утверждении и в свидетельстве. На тупик еврейства мы отвечаем антисемитизмом, на тупик гомосексуализма — животной, биологической ненавистью» (с.395)…
Последнее, увы, верно. И, конечно, вразумление Божие, о котором мы говорили выше, обращено не к финнам только, и не к Константинополю только, но (и было бы странно думать иначе) и к нам самим. Ибо дух иссякает и личности переводятся не только, конечно, в «загнивающей Европе», но и в «возрождающейся России» так же.
«Поскреби русского — увидишь татарина», — любят подразнить нас на Западе. Поскреби европейца — увидишь антисемита, — можно было бы сказать в ответ. Ведь «природный человек затмевает человека придуманного», как сказал европейский поэт. Стоило Израилю показать свои волчьи клыки, и вот (и куда только девается пресловутая толерантность!) по всей Европе поднимает голову тысячелетиями с молоком матери впитанный антисемитизм. А нашествие самих «мирных арабов» заставляет Европу вспоминать давно позабытые песни Крестовых походов. (На мой взгляд, всё это говорит, скорее, о том, что дух Европы со всем его добром и злом, сколько бы его не пытались кастрировать бесполой «толерантностью» и не хоронили, всё-таки скорее жив, чем мертв).
Но и сами мы тупику «человеческой, слишком человеческой» слабости (как, например, в Сурожском кризисе) традиционно оказываемся способны противопоставить лишь такую же по-человечески двусмысленную (и замешанную, на том же страхе) брутальную силу, но, увы, еще совсем не силу духа, не силу правды… Одно накладывается на другое, то — на третье… И вот — уже мир вокруг шатается, трещит по всем швам…
Ибо (как бы не хотели убедить себя в обратном некоторые наши консерваторы), Бог все же не в силе, а в правде. Но покуда мы верим лишь в голую силу, мы остаемся погружены все в то же «темное знание» и правда остается нам недоступна. А зло тем временем уже не где-то там, не скребется под окнами, а ломиться в самые двери…
Когда на встрече религиозных лидеров принимается Послание миру, которое справедливо призывает народы к умеренности и самоограничению, но при этом сами религиозные лидеры оказываются неспособны смирить собственные амбиции, (как арабы и евреи в стопроцентно религиозной войне на Святой земле или православные разных митрополий в Сурожском кризисе), то к чему пенять на зеркало, то бишь на мир? Мир лишь таков, каковы те, кто его населяет….
И в то же время, других путей к миру на земле, чем умеренность и самоограничение, а также внимание к собственной совести, мне лично не известно. А для борьбы со злом миру дана лишь одна, веками и на все лады повторяемая мудрость: победи зло в себе самом, «держи ум во аде и не отчаивайся» (Силуан Афонский), «побеждай страдание погружением в еще более глубокое страдание» (арх. Софроний Сахаров), и обрети, наконец, на дне его мир, в котором вокруг тебя спасутся тысячи и тысячи…
