Мясо и политика

Правые и закон о мясопустных днях

Вызванная двумя годами Первой мировой войны нехватка продовольствия, в особенности мяса, поставила в 1916 г. перед Государственной думой вопрос о необходимости сбережения имеющегося поголовья скота и приоритетности снабжения мясными продуктами армии. Вполне разумная идея, предполагавшая временно ограничить употребление обывателем мяса (говядины, свинины, баранины и изделий из них) в пользу находящихся на фронте солдат и офицеров, вызвала, тем не менее, бурную полемику в Думе, поскольку даже такой неполитический вопрос в условиях противостояния либералов и правых тут же оказался политизированным, одновременно дав «неисчерпаемую тему для упражнения в остроумии газетных юмористов» [Земщина. 1917. 1 января].

Проект закона, разработанный сельскохозяйственной комиссией Государственной думы, первоначально предлагал ввести четыре мясопустных дня — понедельник, среду, четверг и пятницу, что было мотивировано стремлением учесть интересы православного большинства империи, постящегося в отведенные Церковью дни (среда, пятница). Однако в ходе обсуждения законопроекта в общем собрании Думы, фракция кадетов устами депутата А.А. Добровольского предложила перенести дни воздержания от употребления мяса с пятницы на вторник, мотивируя свой подход стремлением сделать мясопустные дни непрерывными. [Государственная дума. Созыв IV. Сессия IV. Пг., 1915. Стлб. 4653].

Эта поправка сразу же вызвала серьезные возражения фракции правых, которые смотрели на законопроект о мясопустных днях иначе. Одобряя идею ограничения потребления мяса в целом и считая законопроект «вопросом огромной государственной важности», правые депутаты считали невозможным в стране, в которой Православие являлось государственным вероисповеданием, введение каких-либо постных дней, кроме установленных Православной Церковью. «Гос. Думе вместо всяких чисто произвольных норм, стоило только запретить законодательным актом то, что уже 1000 лет воспринято живым религиозным сознанием православного русского народа в виде установленных Церковью постов», — отмечала курируемая лидером думских правых Н.Е. Марковым газета «Курская быль» [Курская быль. 1916. 3 июля]. Такое решение вопроса, подчеркивали правые, было бы соотнесено с религией, историей и народным обычаем.

Правый депутат священник С.А. Попов, вынесший этот вопрос на рассмотрение общего собрания Государственной думы (в соответствующей комиссии либеральное большинство отмахнулось от аналогичной поправки националиста В.В. Шульгина), усмотрел в поправке кадетов стремление «в скрытой форме нанесения некоторой боли христианскому сознанию», поскольку для потребления мяса либералами была выбрана пятница — уставной постный день, в который Церковь вспоминает страдания Христовы. «Что же такое Государственная дума позволяет себе делать, когда она установленные Христом и Апостолами посты совершенно оставляет в тени, а между тем устанавливает для этого какие-то новые посты?!» — недоумевал депутат-священник [Государственная дума. Созыв IV. Сессия IV. Пг., 1915. Стлб. 4656−4657]. Он пытался доказать либеральному большинству Думы, что для решения поставленной проблемы, вполне достаточно государственного узаконения соблюдения существующих четырех постов, которые должны дать в сумме 150 мясопустных дней, а также традиционных еженедельных постных дней (среды и пятницы), что принесет еще около 100 дней в году. В случае соблюдения населением церковных постов, такая мера должна была дать ощутимую экономию мяса. «В таком случае мы уважали бы право христианской совести христианских народов, населяющих нашу русскую землю (голоса справа: православных), и в то же время отказом от мясоедения и самоограничением… мы хорошо послужили бы делу сохранения скота и государству», — заключал о. С.А. Попов [Там же. Стлб. 4658].

Впрочем, правые сомневались в том, что государство сможет принудить обывателя к соблюдению постов и проконтролировать говение народа, поэтому предлагали в качестве дополнительной меры ввести в городах карточки на мясо, дабы не дать значительной части интеллигенции и дворянства, не соблюдающих христианских установлений, обойти закон (как в редакции правых, так и четыре особых дня либералов), заготовив мясо заблаговременно. На простом же народе, указывали они, эта мера никак не отразиться, т.к. во-первых, крестьянство привыкло поститься в указанные Церковью дни, а во-вторых, мясо для него итак является редким яством; беднейшее же население городов из-за дороговизны вынуждено «поститься» без всякого закона.

В итоге прений формула правых звучала следующим образом: «воспретить употребление в пищу мяса во все четыре христианских поста и в другие постные дни, а убой скота, разумеется, накануне этих дней, и, само собой, во время этих постов» [Там же. Стлб. 4657- 4658]. Военнопленных же правые и вовсе предлагали лишить мясной пищи.

Однако доводы правых вызвали критику со стороны депутата от кадетской фракции иудея М.Х. Бомаша, посчитавшего, как писали правые издания, что законодательное требование от всего населения Российской империи соблюдения христианских постов оскорбит религиозные чувства евреев (при этом Бомаша не смущало предложение его фракции демонстративно перенеси мясопустный день с пятницы на вторник). Естественно, что такое замечание тут же вызвало протест правых, возмущенных, что «религиозные чувства ничтожной горсти инородчины заслуживают большего уважения, нежели таковые же чувства 120-миллионной массы православного русского народа, хозяина страны» [Курская быль. 1916. 3 июля].

Между тем, докладчик сельскохозяйственной комиссии, разрабатывавшей законопроект, октябрист А.Н. Аносов попытался возразить правым, что отождествлять дни, предназначаемые к отказу от употребления в пищу говядины, баранины и свинины к постным, было бы подменой сути законопроекта, т.к. в мясопустные дни никто не намерен требовать от населения поста, предложив употреблять в пищу птицу, кроликов и… оленину. «Перед нами совершенно другая задача, далекая от религиозных соображений», — констатировал депутат [Государственная дума. Созыв IV. Сессия IV. Пг., 1915. Стлб. 4680]. Но справедливости ради надо заметить, что правые и не предлагали законодательного закрепления собственно постов, а лишь предлагали соблюсти интересы православного большинства империи, установив ограничения на потребления оговоренных сортов мяса именно на те дни, в которые предписывает от него отказываться Православная Церковь.

Отчасти поддержал правых лишь националист Д.Н. Чихачев, поднявший свой голос в защиту пятничного поста, предложив сплошным мясопустом сделать дни со вторника по пятницу, что в экономическом плане никак не могло бы отличаться от варианта кадетов. Однако, что характерно для националиста, в отличие от религиозного подхода к проблеме правых, он предложил соблюсти пятницу, т.к. «это более соответствует народному обычаю, по которому народ считает (! — А.И.) пятницу постным днем» [Там же. Стлб. 4682].

В результате, думское большинство приняло поправку Чихачева, и отклонило предложение Добровольского, что вызвало возмущение кадетов, поднявших шум, остановленный только председателем Думы. Как это не парадоксально, но депутаты отклонили вариант законопроекта правых как «слишком радикальный» [Там же. Стлб. 4683]. Социал-демократы и вовсе отказались от голосования, выразив мнение, что законопроект неприемлем для них в любом варианте, т.к. рабочим мясо якобы необходимо каждый день.

«Дума… показала свою глупость на законе о „мясопустных днях“», — констатировал в своем дневнике видный консервативный мыслитель, автор «Монархической государственности» Л.А. Тихомиров [Дневник Л.А. Тихомирова. 1915−1917 гг. / Сост. А.В. Репников. М., 2008. С. 298].

После утверждения законопроекта в Государственном совете и придания ему силы закона, он был опубликован в «Правительственном вестнике» с таким названием: «Закон о мерах к сокращению потребления населением мяса и мясных продуктов от крупного рогатого скота, телят, овец, ягнят, свиней и поросят» [Правительственный вестник. 1916. 20 июля (2 августа)]. Согласно его редакции, в империи вводился запрет на повсеместную продажу со вторника по пятницу мяса перечисленных животных и продукции из него; в те же дни воспрещалось изготовление в местах общественного питания мясных блюд (за исключением производимых на другие дни); с понедельника по четверг запрещался убой скота, а в разрешенные для этого дни (с пятницы по воскресенье), вводилось ограничение, допускавшее заготовление мяса лишь в количествах, позволяющих реализовать его в разрешенные для продажи дни (следить за этим полагалось собраниям городских уполномоченных и земским учреждениям); исключение допускалось лишь для обеспечения мясом нужд армии. Закон также регламентировал и систему наказаний для ослушников — штраф в 50 — 300 руб. и/или арест не более трех месяцев, для провинившихся в первый раз и тюремное заключение сроком до полутора лет для тех, кто допустил нарушение закона вторично и последующие разы.

Реакция правых не заставила себя долго ждать. «Закон проведен, исполняется, наделал новую массу зла… Вообще для меня несомненно, что величайшая язва России — это деятельность власти со всеми этими регламентациями, воспрещениями, регулировками, таксами и т. д. Нет ни одной умной меры, одна глупее другой. В применении они еще глупее. Если Россия экономически рухнет и потеряет силу бороться, то причина будет в этой деятельности. И нельзя говорить об армии. Закон о «мясопустных днях"… обсуждался в Думе и Совете, т. е. минимум 700 человек. Это продукт национальной глупости», — отмечал на страницах своего дневника Л.А. Тихомиров [Дневник Л.А. Тихомирова… C. 258].

Впрочем, как выяснилось вскоре, правые Государственного совета также пытались противодействовать внедрению в жизнь либеральной версии закона о мясопустных днях. Как писало «Русское слово», один из видных членов Государственного совета, работавший в продовольственном совещании (Тихомиров не без оснований полагал, что речь шла о члене правой группы В.Н. Охотникове), подал председателю Совета министров Б.В. Штюрмеру записку с критикой законопроекта [Русское слово. 1916. 26 июля]. Следуя в русле взглядов традиционалистов, автор записки указывал на попрание в законопроекте заветов Православной Церкви, «которая знает три постных днях — понедельник, среда и пятница» (по особо строгому уставу понедельник также считается постным днем — А.И.), а вовсе не те, что отвела под «пост» Дума. Правый член Госсовета подчеркивал, что такое установление Церкви, чередующей постные дни с непостными небеспричинно, поскольку «негигиенично четыре дня поститься, а потом три дня обжираться», а в том, что в условиях российской действительности будет именно так, автор записки не сомневался. Кроме того, указывал он, четыре дня подряд воздержания от мясных продуктов, вводимые в систему, станут изнурительными для рабочих, испытывающих большие физические нагрузки.

Критике подвергалось и постановление, регламентирующее продажу мяса лишь тремя днями, поскольку, указывал правый политик, на деле это приведет к бессмысленной порче большого количества нераспроданного мяса на селе, поскольку условий для его хранения (заморозки) там нет. Запрет же на изготовление мясной продукции с понедельника по пятницу и вовсе оставляет ее производителей без работы. Кроме того, справедливо указывал автор записки, регуляция количества мяса, поставляемого на рынок на практике невозможна, так как крестьяне из разных сел не могут заранее сговариваться о количестве забитого скота, да и убедить кого-то из них отказаться от сбыта мяса в пользу другого было бы делом бесполезным. Не обошел критик и гастрономический аспект, указав на абсурдность забоя животного за день до употребления его мяса в пищу, т.к. для приобретения мясом необходимых свойств, оно должно вылежаться не менее суток. Вывод записки был категоричен: закон, проведенный прогрессивным большинством Думы и Совета — не исполним, и на практике приведет лишь к резкому вздорожанию мяса. То, «что 400 членов Думы, близкие к жизни, не заметили всей несообразности этого закона — для меня совершенно непонятно», — заключал правый политик [Там же].

Эти доводы поддержал и Л.А. Тихомиров: «Сегодня видел чудо: в ["]Русс[ком] слове["] помещена умная записка какого-то члена Гос[ударственного] Совета — по Штюрмеру — по поводу закона о «мясопустных днях». Разносит этот закон вдребезги. Я был поистине поражен, что нашелся умный человек среди этого бесчисленного стада идиотов, которые разоряют русские силы на радость немцам. Кажется, имя этого странного человека — Охотников» [Дневник Л.А. Тихомирова… C. 258].

Однако, несмотря на контрдоводы правых, как уже отмечалось выше, законопроект обрел силу закона и начал претворяться в жизнь. На закате своего существования православное, согласно основным законам Российской империи, государство отказалось следовать традиции Православной церкви и пошло на поводу у либерального большинства парламента, сумевшего даже в чисто хозяйственную и экономическую меру внести элемент фрондерства и оппозиционности. В связи с этим частным эпизодом думской борьбы правых и левых (к которым крайне правые не без оснований относили и кадетов [см, напр.: Куликов С.В. Бюрократическая элита Российской империи накануне падения старого порядка (1914−1917). Рязань, 2004. С. 14]) уместно привести слова одного из членов правой группы Государственного совета архиепископа Никона (Рождественского), в 1915 г. заметившего: «Почему защитники Церкви, сторонники родных преданий, названы «правыми», а противники их — «левыми»? <…> Так привыкли, так вошло в обычай. И хорошо. Мы так и будем знать. Чем дальше от Церкви, тем левее. Чем ближе к Церкви, тем правее. Церковь и ее идеалы таким образом являются как бы мерилом правизны и левизны <…> Вот наши «правые» и тщатся в меру своих сил крепко держаться церковного воззрения… «Левые», наоборот, не хотят держаться родного русского, а следовательно, и общецерковного мировоззрения…» [Никон (Рождественский), архиеп. Православие и грядущие судьбы России / Сост. свящ. Я. Шипов. М., 1994. С. 432−433].

Впрочем, закон о мясопустных днях не успел принести ни пользы, ни особого вреда — через полгода после его введения разразилась революция…

Доклад был прочитан в рамках научной конференции «Герценовские чтения-2009. Актуальные проблемы социальных наук». Санкт-Петербург, 24 мая 2009 года.