«Мы вымаливали у Господа умирающих солдат..»

Ещё свежи в памяти трагические события войны в Чечне. В то тревожное время страна совместными усилиями своих граждан — на передовой и в тылу — восстанавливала конституционный порядок в этой части своей территории. Имена многих из тех, кто погиб, кто остался жив — известны, но общество почти ничего не знает о тех, кто трудился во благо мира в тесных монашеских келиях, в храмах и монастырях.

В числе таких подвижников — староста воинского госпитального храма в честь Святителя Николая, жительница Самары Евгения Александровна Мельникова. Её вклад в победу — многомесячная пламенная, слезная, коленопреклоненная молитва к Богу и Пресвятой Богородице о спасении умирающих солдат и офицеров военного клинического госпиталя.

Насколько сильна была эта молитва, свидетельствует тот факт, что никто из умирающих воинов не умер, многие пришли к православной вере.

В Самару Евгения Александровна Мельникова приехала в 1957 году после окончания Московского института инженеров водного хозяйства. Десять лет проработала конструктором на приборостроительном заводе. Более тридцати лет преподавала в энергостроительном заочном техникуме.

Вспоминая прошедшие годы, она отчётливо видит, как приготовлял её Промысл Божий к служению Церкви. Преподавательская работа обязывала вникать во многообразие человеческих характеров, снисходительно относиться к слабостям и немощам человеческим.

Заболев, Евгения Александровна оказалась в онкологической больнице, которая расположена рядом с Покровским храмом. Вместе с другими болящими, поначалу «за компанию», она стала ходить в храм. Купила иконку святителя Николая-чудотворца. Многие из болящих были искренни в вере, горячо молились и верили, что Господь исцелит их от тяжёлой болезни. Евгения Александровна стала задумываться о смысле жизни.

— В одной из самарских газет я прочитала сообщение о том, что недавно открывшийся Иверский женский монастырь нуждается в помощи, — рассказывает она. — Помню, газету отложила в сторону, занялась другими делами. А в голове вновь и вновь стучала мысль: «Монастырь нуждается в помощи! Что же ты сидишь!?».

За короткое время она убедила многих руководителей стать благотворителями женского монастыря. За помощью для обители она однажды пришла и в военный клинический госпиталь. Здесь ей дали десять кроватей, матрацы, много другого имущества.

— Евгения Александровна, помогите и вы нам, — неожиданно обратился к ней начальник госпиталя полковник медицинской службы Владимир Афанасьевич Молоков. — В Чечне начались боевые действия. Мы готовимся к приёму раненых. Очень нужно, чтобы перед медперсоналом госпиталя выступил опытный священник и с духовных позиций разъяснил нашим врачам и медсёстрам суть их работы с ранеными.

— Я сразу пошла в духовное училище, где ректором в то время был иерей Евгений Шестун, — вспоминает Евгения Александровна. — Он меня выслушал, и вскоре состоялась его встреча с медперсоналом госпиталя. Позднее священник Игорь Соловьёв освятил хирургический корпус, больничные палаты, другие помещения, где должны были находиться раненые.

В Самаре многие помнят те первые недели и месяцы начала «чеченской» войны. Военно-транспортные самолёты доставляли на аэродром Кряж раненых солдат и офицеров. Война расположила сердца многих наших сограждан к поступкам милосердия, сострадания и любви. В качестве благотворительной помощи и пожертвований в госпиталь стало поступать дорогое медицинское оборудование, лекарства, деньги. В церквах заметно прибавилось молящихся. Священники непрерывно служили молебны о победе российского воинства и об исцелении раненых.

Для сестёр милосердия начались особые дни.

— Евгения Александровна, солдат умирает, имя — Александр, помолитесь о нём, — с болью в голосе говорил полковник Молоков.

Но оказалось, что девятнадцатилетний солдат не крещён. Как о таком молиться? Мельникова начала обзванивать городские храмы. Дозвонилась до Вознесенского собора.

— Выезжаю, — сразу ответил ей настоятель храма протоиерей Иоанн Гончаров. — Подготовьте все необходимое к крещению.

… Саша лежал на кровати в полубессознательном состоянии. Тяжелейшее ранение в брюшную полость, по заключению врачей, не оставляло шансов на жизнь. Угасающее сознание поддерживала лишь медицинская аппаратура. Рядом стояли плачущие мать и отец — офицер, прилетевшие из Владивостока.

Саша пришёл в себя, приподнял голову и священник, поддерживая его, начал читать молитвы. Евгения Александровна, глотая слезы, помогала батюшке.

— Часто дети страдают за грехи родителей, — закончив Таинство крещения, сказал отец Иоанн отцу и матери Саши.

— Покрестите и нас — неожиданно попросила мама солдата. В тот же день вечером в Вознесенском соборе были крещены родители умирающего солдата.

— А может, вас и обвенчать? — спросил отец Иоанн.

И вот в пустом храме, поздним вечером, раздалось торжествующее:

«Венчается раб Божий…».

Саша вышел из критического состояния. От него не отходили врачи. А от икон в госпитальном храме не отходили сёстры милосердия и родители солдата.

Клирик Иверского монастыря игумен Софроний, постоянно служивший в госпитальном храме, даже забеспокоился:

— Евгения Александровна, нежелательно так долго и с таким дерзновением молиться. Как бы вам не заболеть.

Вскоре она действительно заболела и с гангренозным аппендицитом оказалась на операционном столе. Но к тому времени раб Божий Александр уже пошёл на поправку.

А из Чечни продолжали поступать раненые.

Привезли солдата без глаз, в бессознательном состоянии. В его руке была зажата записка. Руку разжали, прочитали записку: «Выполните последнюю просьбу умирающего — покрестите рядового…» — и указано имя.

— Евгения Александровна, организуйте крещение, — попросил её начальник госпиталя. И это была едва ли не первая помощь умирающему. Солдатика, как недавно Александра, спасали опять все вместе — врачи, священники и женщины-молитвенницы. И спасли.

Почти в безнадёжном состоянии сюда доставили старшего лейтенанта Виталия Ломакина.

— Меня привезли в ящике, — позднее говорил офицер.

Как только врачи сообщили Мельниковой, что Ломакин «балансирует между жизнью и смертью», сестры общины встали в храме на колени. Опять были долгие слёзные молитвы ко Господу и Пресвятой Богородице. Каждый день читался акафист Святителю Николаю. Приходящие священники постоянно служили молебны.

Вскоре врачи отменили принятое ранее решение — отправлять Ломакина в Москву, в госпиталь Бурденко. Кризис миновал.

А потом настал день, когда старший лейтенант решительно потребовал: «Поднимите меня и отведите в храм». Закованного в металлический корсет, едва стоящего на костылях, солдаты бережно вели офицера в церковь. Здесь он долго молился и всё задавал бесконечные вопросы Евгении Александровне.

В историях со спасением воинов были и мистические свидетельства, рассказанные самими умирающими солдатами и офицерами. Находясь в разных палатах, выходя из забытья, они, взволнованные, говорили лечащим врачам об одном и том же видении: как падали в глубочайшую пропасть, испытывая ужас и страдание. Как потом появлялся монах, догонял их в полёте, хватал за рукав и так же стремительно поднимал наверх. Затем этот монах втаскивал их в некое окно. После этого страдание прекращалось, и они испытывали глубочайшее умиротворение.

Установили время этих мистических видений, и оказалось, что происходили они в тот час, когда в госпитальном храме служились молебны о спасении умирающих солдат. Кстати, госпиталь находится на территории бывшего мужского монастыря, разрушенного большевиками в двадцатые годы.

Духовный отец Мельниковой протоиерей Михаил Фролов не устаёт напоминать, что нести свой крест она должна без ропота, делами милосердия, любовью и состраданием к людям.

Олег Иванович БЕДУЛА, полковник запаса

http://www.russdom.ru/2006/20 0608i/20 060 810.shtml