 |
| Интернет против телеэкрана | Владислав Шурыгин | 10.08.2006 |
НОЧЬ НАД БЕЙРУТОМ
…Ночь самое мучительное время Бейрута. Налёт обычно начинается после часа ночи. Удары следуют с интервалом в полчаса — час. И так до пяти утра.Сидеть в душном бетонном ящике подвала невыносимо, и я, несмотря на энергичные протесты пожилой хозяйки, которой меня до утра вручили сопровождающие: «Ля! Ля!» — что значит по-арабски «нет», показываю жестом, что не мне трудно дышать и поднимаюсь в дом, выхожу во двор.
Счастливая арабка! Ей кажется бетонный куб подвала под домом надёжным убежищем. Увы, я лишён этого спасительного ощущения знанием «тэ-тэ-ха» бомб и ракет. Те калибры бомб, которыми сносится Бейрут, от этого дома с подвалом оставят лишь громадную воронку и в лучшем случае обрекут на мучительную смерть под грудой бетонных обломов и развороченной земли. Хотя какой уж это «лучший случай»? Это худший случай…
На улице не по ночному душно.
Ухо тот час улавливает знакомый гул, скользящего на боевом курсе в вышине самолёта и тут же тяжело ухает разрыв где-то на окраине. Земля под ногами ощутимо вздрагивает. На мгновение огненный сноп искр и сполох пламени, вычерчивает зубцы домов на горизонте в стороне взрыва, словно там полыхнул низкий китайский салют, и тот час всё тонет в угольной черноте арабской ночи. Звук турбин штурмовика стихает, и я слышу, как где-то высоко майским жуком тихо жужжит «беспилотник», нарезая круги и змейки над истерзанным городом.
Они работают в паре. Холодный бездушный робот «беспилотник», часами кружась над городом, разыскивает цели на земле. Его оптические, радиолокационные и инфракрасные поисковые каналы сканируют город под ним, выделяют, классифицируют цели, определяют координаты, передают потоки данных на пункты управления, где они обрабатываются и тут же вводятся в бортовые компьютеры бомбардировщиков, которые через разъёмы исполнительными командами «заливаются» в головки самонаведения ракет. И очень скоро, донесённые движками F-16 до рубежа пуска будут одним нажатием кнопки отправлены к земле, что бы впиться в каменную плоть цели, и там в её глубине рвануть всей мощью заложенной в неё высококачественной американской взрывчатки. После чего крылатый «дроид» тут же вновь воткнёт свои объективы в курящуюся дымом воронку, стараясь оценить нанесённый ущерб, определить, нужен ли ещё один удар или цель можно перевести в раздел «target is destroyed».
И возможно сейчас в его линзах и на его электронных матрицах микроскопическим электрическим сигналом пульсирует этот двор и тёплое пятно человека посреди него.
И мне становится зябко от этого холодного бесстрастного взгляда летающего прицела. По плечам пробегает изморозь, и я сердито осаживаю воображение. Успокаиваю себя тем, что двор находится в той части Бейрута, которую Израиль почти не бомбит, и что на матрицах БПЛА сейчас сотни таких как я тёплых «пятнышек», и я ничем не выделяюсь среди них.
Но это ощущение себя одной из целей в чужом прицеле вдруг возвращает меня памятью в Белград и как когда-то в открытой кофейне на берегу Дуная, над которой протарахтела тяжёлая чушка «томагавка», меня охватывает чувство безнадёжности и какой-то унизительной незащищённости.
Нет ничего хуже, когда небо над тобой безраздельно принадлежит противнику. Когда ты лишь с бессильной злостью можешь сопровождать взглядом маленькую серую зарубку в небе, которая несколько минут назад метнула из-под своих крыльев огненные гарпуны ракет в деревню за хребтом, и вздыбила её к небесам грязными клубами разрывов.
Впрочем, слово «противник» сейчас очень условно.
Кто я на этой войне?
На чьей я стороне?
Я не боец «Хизбаллы», но меня, как и всех людей этого города бомбит Израиль.
Значит он мой враг?
В Сербии было проще. Я точно знал, что «НАТО-авионы» мои враги. Я ненавидел НАТО. Я был среди тех, кого понимал и чувствовал.
А сейчас?
Я ни слова не понимаю по-арабски, я ни слова не знаю на иврите.
Я могу только смотреть и слушать эту войну…
ЛИВАНСКИЙ КАПКАН
Собственно конспирология войны сегодня уже не является секретом.
Тень войны нависла над Ливаном, когда 14 февраля 2005 года в Бейруте был взорван бывший премьер-министр Рафик Харири. За неделю до убийства Харири встретился с одним из ведущих российских арабистов Евгением Примаковым и попросил Примакова и Россию об организации встречи с президентом Сирии Башаром Асадом.
О чём хотел говорить Харири с Асадом так и осталось неизвестным, но видимо кому-то очень хотелось, что бы этого разговора не было.
Ведь к этому моменту отношения Сирии с Ливаном фактически были на грани холодной войны. Часть ливанского истеблишмента откровенно тяготилась присутствием на своей территории сирийских войск, и называла это не иначе как «оккупацией» Ливана. И лидером этой партии был Рафик Харири…
Напомним, что сирийцы вошли в Ливан в 1976 году что бы прекратить продолжавшуюся тут больше 15 лет гражданскую войну. Со своей задачей сирийцы не сразу, но справились. И в 1989 году пребывание сирийцев в Ливане было закреплено Таифскими соглашениями.
Мир вернулся в Ливан, а в месте с ним и целый узел экономических и политических проблем. Пребывание Сирийцев с одной стороны служило гарантией мира и безопасности Ливана, с другой очевидно ставило его элиту в зависимость от Дамаска. И по мере роста ливанской экономики, укрепления государственности это положение стало всё больше раздражать определённую часть ливанского общества. И уже с начала 90-х годов всё чаще стали раздаваться призывы вывести сирийские войска из Ливана и «освободиться от сирийского гнёта».
Но после того как Сирия активно поддержала США и ООН в военной операции «Буря в пустыне» Америка довольно недвусмысленно дала понять Ливану, что не собирается поддерживать его в стремлении освободиться от сирийского протектората. И до середины девяностых этот вопрос был заморожен.
Но всё меняется в этом мире. И сменивший через два срока президентства Клинтона отца Буша Буш сын уже совершенно иначе оценивал роль и место Сирии в регионе.
К этому моменту США уже прочно заняли место мирового лидера и преступили к плану нового передела мира. В этом плане региону персидского залива отводится ключевая роль, как крупнейшему мировому «банку» нефти, контроль над которым должен был перейти к США. Америка к этому моменту уже имела здесь трёх стратегических союзников — Саудовскую Аравию, Кувейт и Израиль. Кроме того позиции США были укреплены подхалимским «нейтралитетом» Египта и Иордании. Но на пути к полному контролю всё ещё стояли такие ключевые государства региона как Ирак, Иран и Сирия, проводившие независимую от США политику. Без их «нейтрализации» или как минимум максимального ослабления говорить о полном контроле было бы бессмысленно.
И на пороге 21 века Америка взялась за регион вплотную.
Сначала «империей зла» был объявлен Ирак и, после почти трёхлетнего непрерывного прессинга Саддама Хусейна, в марте 2003 года Америка начала войну против Ирака и в апреле американские танки вошли в Багдад. Тем самым первый этап плана был выполнен.
Можно было приступать ко второму и третьему. Согласно ему США уже летом 2003 года обвиняют Сирию в помощи иракскому сопротивлению и в ультимативной форме требуют от Сирии закрыть наглухо почти тысячекилометровый участок пустыни, по которому проходит граница между Ираком и Сирией.
Одновременно с этим начинается оголтелая критика Ирана и обвинение иранских лидеров во всех тяжких грехах, начиная от разработки оружия массового поражения до поддержки международного терроризма и
Летом-осенью 2003 года некоторые горячие головы в США даже призывали одним махом решить обе проблемы — Сирии и Ирана, повернув после Багдада войска сначала на Дамаск, а потом на Тегеран, но начавшаяся неожиданно для американцев масштабная партизанская война в Ираке, несколько отрезвила Вашингтон. Америка увязла в кровавом болоте партизанской войны.
Но это совершенно не значило, что сам план передела ближнего Востока был отложен до лучших времён. В регионе оставался ещё ключевой стратегический союзник США Израиль, чей военный потенциал давно уже стоял без дела, и чьими руками можно было бы воспользоваться. Тем более что на северных границах Израиля тлел непрерывный конфликт с крупнейшей политической силой шиитского юга Ливана партией «Хизбалла», не признававшей оккупации части Ливанской территории. Это было очень на руку Америке, тем более, что «Хизбаллу» открыто поддерживали оба перспективных врага США — Иран и Сирия.
И уже 11 декабря 2003 года президент Дж. Буш подписал закон о санкциях против Сирии. Затем в середине июля 2004 года американский конгрессмен Т. Лантос после встречи с министром иностранных дел Сирии заявил, что он «разочарован итогами этого визита, поскольку Сирия все еще не присоединилась к мировой войне против терроризма».
И 2 сентября 2004 года под нажимом США Советом Безопасности ООН была принята резолюция N 1559 обязавшая Сирию вывести свои войска из Ливана, правительство Ливана разоружить военное крыло партии «Хизбалла».
И если первое ещё было возможно выполнить, то разоружить «Хизбаллу», не решив спорные вопросы между Ливаном и Израилем было просто нереально.
Собственно это хорошо понимал Рафик Харири, который почти сразу после принятия этой резолюции выступил с заявлением, в котором указал на недостатки резолюции.
Прессинг Сирии продолжился. В начале октября 2004 года глава Пентагона Д. Рамсфельд заявил, что сирийцы сотрудничают с Ираном в финансировании ливанской «Хизбаллы» и продолжают удерживать свои войска в Ливане.
США не признали смену власти в Ливане, в результате которого вместо Харири премьером Ливана стал Омар Караме, заместитель госсекретаря США Р. Армитадж заявил: «Новое ливанское правительство сформировано в Дамаске, что представляет собой нарушение резолюции СБ ООН 1559».
Сразу после убийства Р. Харири начали выдвигаться различные версии относительно тех сил, которые могли быть причастны к этому. Но ливанская оппозиция однозначно возложила ответственность за это преступление на сирийские власти и призвала мировое сообщество создать специальную международную комиссию для расследования этого преступления. В интервью французской газете «Либерасьйон» бывший президент Ливана Амин Жмайель заявил: «Если Сирия не причастна к убийству Харири непосредственно, то она виновата в том, что не предотвратила это преступление, так как, имея на территории Ливана 15 тысяч солдат, она обязана была отвечать за безопасность нашей страны».
Оппозиция в категоричной форме потребовала отставки правительства и вывода сирийских войск. С самого начала эти требования поддержала Америка и перед угрозой политической изоляции Сирия начала вывод своих войск, а правительство, обвинённое в «просирийских симпатиях» ушло в отставку.
Фактически война была спровоцирована тем, что с чрезвычайно чутких весов ближневосточного конфликта была грубо сброшена сирийская политическая гиря. Без последствий такое нарушение баланса сил пройти просто не могло.
При этом уже никого не волновало, что убитый Харири в последний год почти ежедневно встречался с лидером партии «Хизбалла» Хасаном Насралой и что последняя встреча состоялась всего за несколько дней до гибели Харири, где он заявил о необходимости придерживаться Таифских соглашений и укреплять отношения с Сирией. Как не волновало и то, что Харири лично убеждал Ж. Ширака, не вносить ливанскую «Хизбаллу» в перечень террористических организаций и приложил много усилий для того, чтобы возобновить вещание в Париже телеканала «Хизбаллы» «Аль-Манар», который был закрыт три года назад.
Не волновали и данные комиссии, из которых следовало, что сорт взрывчатки, которой был взорван Харири производят сегодня три страны: Россия, США и Израиль…
Убитый экспремьер стал тараном, которым стремительно разрушалась стабильность в регионе. И за ударами этого тарана совершенно отчётливо проглядывали уши США…
Сегодня уже большинство ливанцев убеждены, что резолюция ООН N1559, смерть Харири, смена власти и вывод сирийских войск — всё это были детали единого плана дестабилизации ситуации в регионе, конечной целью которого является устранение с политического пространства главных противников США в регионе Ирана и Сирии.
Ведь получив в Ливане подконтрольное правительство США тут же поставили его в тупиковую ситуацию, потребовав не только вывода сирийских войск, что оно смогло добиться, но и, поставив невыполнимую задачу разоружения военного крыла «Хизбаллы», на что у правительства не было ни сил, ни полномочий, а заодно озадачив немедленным решением «территориального вопроса» — отказа от ливанских претензий на захваченный Израилем район «Ферм Шеба», который удерживается уже больше 20 лет, что всегда являлось крайне болезненной темой для переговоров Ливана и Израиля.
Выполнение последних двух пунктов было изначально невозможно, и этот запланированный паралич ливанского руководства развязывал Америке руки для прямого вооружённого вмешательства в Ливане и нужен был только удобный повод для него.
Сегодня есть все основания предполагать, что создание повода для такового вмешательства планировалось американцами на осень, но действия «Хизбаллы», захватившей израильских солдат, неожиданным образом развязали американцам руки раньше срока, и после чрезвычайно коротких консультаций с Израилем, обратившимся к США за поддержкой, Америка дала Израилю полный карт-бланш на масштабную военную операцию.
При этом совершенно очевидно, что у Израиля и у США были совершенно разные цели в этой войне. Для Израиля было важно продемонстрировать арабам военную мощь страны, которая, по мнению части израильской политической элиты, слишком много в последние годы сделала уступок арабам. Разгромить приграничные силовые структуры «Хизбаллы» и уничтожить ракетные базы с которых велись обстрелы севера Израиля. Ну и, конечно, вернуть своих пленных солдат.
США же в этой войне поставили перед собой куда более стратегические цели. Для них война Израиля против «Хизбаллы» являлась лишь крючком, на который они надеялись поймать Иран, а заодно и Сирию. Вмешайся хоть как-то эти страны в конфликт, и это полностью развязало бы руки администрации США в их стремлении наказать «страны зла», открыто подержавших «терроризм». Со всем последующим привычным набором «наказаний» — международными санкциями, пропагандисткой войной, созданием очередной антитеррористической коалиции, «ограниченными», «разоружающими» воздушными операциями и в конечном итоге — крупномасштабной войной в ходе которой «страны зла» преобразовываются в «оплоты демократии» в американском понимании этого слова.
Первые две недели войны США настолько демонстративно помогали Израилю и настолько явно подталкивали его к дальнейшей эскалации боевых действий, надеясь, что Иран не выдержит и открыто поддержит свою «дочернюю» партию, или что Сирия вмешается в конфликт, что даже у видавших виды экспертов эта оголтелость вызвала откровенное удивление. Фактически именно США все эти недели вели неограниченную воздушную операцию против Ливана, организовав трансатлантический ракетно-бомбовый экспресс, ежедневно доставляя на израильские аэродромы воздушные транспорты с новейшим высокоточным оружием, которое тут же подвешивалось под крылья израильских бомбардировщиков и штурмовиков, что бы уже через несколько часов обрушится на ливанские города и деревни.
И именно в этой «НЕАДЕКВАТНОСТИ» масштабов применения силы и поставленных задач главное бросающееся в глаза НЕПРИЛИЧИЕ этой войны. Вместо оперативной и эффективной спецоперации, которой всегда славилась Израильская армия, Израиль был втянут в тотальную «зачистку» Ливана, превратившуюся в войну на разрушение, которая почти уже ни у кого, кроме самих израильтян, не вызывает ни понимания, ни поддержки.
Расчёт американцев был прост — вся жестокость и все разрушения Ливана легко были бы забыты, если бы в войну вмешались иранцы или сирийцы. На фоне такого разрастания конфликта трагедия Ливана стала бы уже незаметна, и локальна.
Проблема только в одном. Ни Иран, ни Сирия так и не клюнули на ливанскую «наживку». А главное, оказалось, что «Хизбалла» далеко не бумажный тигр, каким её себе представляли некоторые американские и израильские стратеги и не египетская армия образца 1972 года, а отлично подготовленная, хорошо обученная, имеющая высокий моральный дух армия, готовая сражаться до последнего. И вся задуманная в США комбинация начала стремительно проседать. Вместо стратегической ловушки для стран изгоев, США втолкнули в эту ловушку Израиль, который сегодня стремительно теряет с таким трудом наработанные позиции в мире.
Практически похоронен план «дорожная карта», сведены на нет все усилия Ариэля Шарона по выстраиванию отношений с соседями и выходу из многолетнего тупика, девальвировано наследство Исхака Рабина. Израиль рискует вновь оказаться в политической изоляции.
Фактически впервые настолько цинично и откровенно США «использовали» Израиль, как свой «иностранный легион», который был брошен на войну за американские интересы. И теперь в одиночку расплачивается за цинизм и просчёты своего «патрона».
НЕМОЙ НА ВОЙНЕ
…Чем ближе к ливанской границе, тем серьёзнее становятся лица моих спутников, всё чаще они разговаривают между собой на арабском и, вслушиваясь в незнакомую речь, до меня вдруг доходит простая и ясная мысль, что, я влезаю в опасную авантюру.Я еду на войну, не понимая ни слова ни на одном из языков народов, которые в неё участвуют.
Они кричат — я не понимаю, о чём они кричат.
Они ругаются — я не понимаю, что они ругают.
Они командуют — я не понимаю их команд.
Они радуются — я не понимаю, чему они радуются.
Фактически на этой войне я буду немым и почти глухим. И понимать смогу лишь тот универсальный язык, войны, для которого не нужны слова. Но выстрелы и разрывы, хотя и понятны без слов, слишком уж специфический язык, что бы использовать его для понимания ситуации…
Вдоль дороги странный сосновый лес. Невысокие сосны растут под углом в сорок пять градусов — следствие сильнейших ветров, дующих с моря, но сегодня кажется, что даже лес стремится отшатнуться как можно дальше от войны.
….В Сирии я второй раз. Всего десять месяцев назад я был здесь. И теперь глаза ищут отличия той Сирии от сегодняшней. Внешне всё тоже самое. Тот же говорливый, шумный, непрерывно клаксонящий Дамаск. Зелёные свечи сотен мечетей над ночным городом. Разноцветье товаров в лавках и вечная рыже-серая громада горы Касьюн над городом. Сладкий аромат кальянов на вечерних улицах старого города.
И всё же отличия есть.
Почти сразу бросается огромное количество машин с ливанскими кедрами на номерных знаках. Потом замечаешь, что изменилось что-то в глазах людей. Обычно оптимистичные, добродушные глаза сирийцы посуровели, в лицах появилась какая-то тревожность. Каждый выпуск новостей собирает у экранов телевизоров в лавках и кафе целые толпы зрителей. Все напряжённо всматриваются в экраны. Война стоит у самого порога Сирии…
Пограничный пропускной пункт.
На «нейтральной территории» неожиданное многолюдье. Множество палаток со знаками красного полумесяца, молодые ребята и девушки с фартуками на которых изображён всё тот же полумесяц то и дело выбегают на дорогу, по которой непрерывным потоком идут машины. И в каждой детский сад. В некоторых машинах дети сидят как воробьи на ветке. В одном старом форде я насчитал девять детских головок.
Если по официальным данным Ливан покинула почти четверть населения, то теперь я понимаю, что это настоящий исход детей и женщин.
За полчаса, пока мы здесь стояли, мимо меня проехало никак не меньше ста машин и в каждой дети. Неожиданно земля под ногами еле ощутимо вздрагивает и через несколько секунд до слуха доносится отдалённый раскат взрыва. Это штурмовик нанес удар по какой-то цели на территории Ливана. Я смотрю на очередь автомобилей, в окнах которых вижу только детские головы. Сразу вспоминаю документальные кадры видеозаписи попадания ракеты в автомобиль с боевиками «Хизбаллы». Интересно, как лётчики в этом потоке определяют цели? И какова цена их ошибок?..
— Вы из России?
Молодой, кучерявый парень больше похожий на итальянца чем на араба, в каком-то «лётном» комбинезоне с красным полумесяцем на груди обращается ко мне без всякого акцента.
Мгновенная радость звука родной речи и удивление.
— Откуда так хорошо знаешь язык?
— Моя мама с Украины. Из Донецка…
…Странный город Донецк опять врывается в мою жизнь…
Парня зовут Хасан. Фамилия его мамы Максименко. Хасан только что закончил 11 класс. Первые шесть лет отучился в Донецке. Сейчас готовится поступать в университет на инженера. Мечтает уехать учиться в Россию…
Хасан состоит в местной молодёжной организации, которую, наверное, правильно будет назвать добровольным отрядами спасателей. Шесть лет он ходит на занятия, где учат оказывать первую помощь, действовать в условиях чрезвычайных ситуаций, пожаров и катастроф. И вот теперь все силы этой организации брошены на границу.
Масштаб работы сирийского МЧС удивляет. Вдоль всей дороги до самого пропускного пункта непрерывной чредой стоят фургоны с водой, продуктами, горячими напитками и едой. К каждой въезжающей на территорию Сирии машине подходят ребята и девушки из добровольческой спасательной службы, передают бутыли с холодной водой, коробки с горячей едой, детским питанием, горячим какао. Тем, кому некуда ехать тут же даются специальные схемы проезда в лагеря развёрнутые для ливанских беженцев — это переоборудованные школы, лагеря отдыхов, студенческие городки.
Чуть в стороне от дороги машины скорой помощи. Прямо у проезжей части стена, на которой укреплено несколько телефонов. Все звонки бесплатны.
— Сейчас уже ничего — рассказывает Хасан — А вот первые дни здесь было настоящее столпотворение. Тысячи машин скопились у переезда. День и ночь шёл поток беженцев. Наши просто с ног падали от усталости…
…За две недели только официально в качестве беженцев в Сирии осталось и зарегистрировалось больше 250 000 человек. Ещё почти столько же осело у родственников и друзей. Полмиллиона беженцев для такой страны — громадный груз, учитывая, что здесь уже живёт почти миллион беженцев из Ирака. Но Сирия не жалуется и продолжает гуманитарную операцию, принимая всё новые и новые тысячи беженцев…
— Привет России! — Хасан жмёт мою руку и напоследок суёт нам в кабину пару пластиковых баллонов с ледяной водой и пакет с местными хот-догами.
И отъезжая, я вдруг думаю о том, что моя страна отвечает за этого парня, что она должна защитить его и вернуть на эту землю мир. Что здесь, в Сирии живут многие тысячи граждан России и ещё больше тех, кто считает её своей Родиной — детей смешанных браков или родившихся здесь. Как, впрочем, и на другой стороне ливанской границы — в Израиле, где тысячи людей с израильскими паспортами говорят и думают по-русски. И все они по обе стороны границы с надеждой смотрят на Россию…
Сразу за ливанским КПП начинается «ливанская рулетка» — дорога, по которой то и дело проскакивают в обе стороны от границы автомобили. Периодически их как кегли сносят с дороги, мозжат и рвут в клочья как громадных жуков ракеты израильских штурмовиков. Угадать кого снесут, а кого пропустят невозможно. Постичь логику еврейских лётчиков тем более. Можно лишь надеяться на Аллаха и собственное везение.
По словам спутников «Хизбалла» без всяких проблем перебрасывает по Ливану оружие, подвозит в зону боёв боезапас и подкрепления. У неё свои тайные маршруты и тропы. При этом за окном нет-нет, а мелькнёт остов разбитого, разодранного трейлера, обгорелый скелет автобуса или «лепёшка» легковушки. Среди промелькнувших «целей», наверное, только один похож на военный транспортник — часть кабины грузовика на краю огромной ямы. Возможно он вёс ракеты или снаряды. Остальные никак своей военной принадлежности не выдают. У одного разбитого грузовика разбросаны по дороге упаковки из-под конфет и печенья, другой явно вёз строительные материалы.
«Ливанская рулетка» это игра в кошки-мышки со смертью на дорогах. Говорят, что днём шансов уцелеть больше. Израильтяне бомбят в основном ночью и днём якобы можно успеть заметить пролетевший над тобой самолёт, чья ракета через несколько секунд ударит в машину.
Мне кажется, что это придумано для самоуспокоения. Заметить подлетающую ракету почти не возможно. А услышать её за шумом мотора тем более не реально.
По словам водителей, чем южнее, тем плотнее охота за машинами. Если на север в сторону Сирийского Тартуса свободно проезжают легковушки, с риском, но можно проехать на автобусе и даже проскакивают грузовики, то южнее Бейрута ни одна машина крупнее легковой не рискнёт ехать открыто, а уж за Тиром любая машина автоматически становится мишенью.
Почти все мосты разрушены и покорные судьбе арабы по каким-то настеленным шатким доскам, брёвнам и палкам буквально перетаскивают свои авто по останкам мостов на другой берег, ставя иногда машину на два колеса. Обычно у таких переправ людно. Арабы помогают друг другу перетаскивать машины через зияющие провалы настилов, кричат, суетятся. Арабы вообще коллективный народ. И в таких ситуациях это особенно видно.
В первые дни маршрут до границы с Сирией стоил 300 долларов. Поездка в Бейрут — 500. Но к сегодняшнему дню цены несколько упали. Теперь скучающие в тени деревьев пограничного КПП ливанские таксисты готовы довести тебя до Бейрута всего за 200 долларов. До войны такая поездка укладывалась в 5 долларов…
Странным образом, но Бейрут постепенно привыкает к войне. Шок и ужас первых недель проходит. Одна за другой открываются закрывшиеся в первые дни войны лавочки. Окуриваются знакомым запахом кофе кафешки, тянет душистым кебабом и кальяном из дверей ресторанчиков и даже супермаркеты распахивают свои двери. Видимо начинает сказываться память, всего несколько лет назад здесь затихла война, которая шла без перерыва в городе почти пятнадцать лет. Разница только в ценах — они выросли на четверть…
ТАК ГОВОРИТ ХИЗБАЛЛА
Мой собеседник улыбчив, часто оглаживает чёрную до воронёной синевы короткую бороду. На русском он говорит с акцентом, иногда подыскивая слова, но уверенно. На французском куда свободнее, а на английском вообще так, словно это его родной язык…— Извини, но после всего увиденного, не могу не спросить. Разве стоили те два израильтянина, которых вы захватили этой бойни? Не слишком ли большая расплата за одну удачную вылазку? Зачем это было нужно? Зачем их было захватывать, нарушать перемирие?
— А кто тебе сказал, что война была закончена? Ты в газете прочитал? Что значит, война была закончена?
— Но ведь Израиль вывел свои войска из Ливана. Разве это не конец войны? Что ещё было нужно?
— Давай по порядку. Израиль вывел свои войска не потому, что вдруг проникся любовью к Ливану и арабам. Просто больше сил удерживать оккупированные земли чужой страны у него уже не было. Здесь шла война. Каждый день. Мы убивали израильтян, они убивали нас. Но мы боролись за свою землю, а они тут были оккупантами. И настал предел их выносливости. Они больше не могли выносить потери, которые здесь несли и не могли больше игнорировать мнение мирового сообщества.
Конечно, Израиль свой уход обставил как великое благодеяние и чуть ли не протянутую руку дружбы арабам. Только это обычный приём Израиля. Всё что он больше не способен удерживать, он кидает миру как подачку, вот, мол, какой я добрый и гуманный. Но это ложь.
— Это твой взгляд. Но Израиль всё же ушёл. И разве это не был повод для окончания войны и мирных переговоров?
— Скажи, когда заканчивается война?
— Когда войска воюющих сторон возвращаются в свои границы, когда заключаются договора о мире, обмениваются послами…
— Ты забыл ещё один момент. Наполеон говорил, что война заканчивается лишь тогда, когда похоронен последний солдат. Израиль гордится тем, что даже мёртвых своих солдат, даже через десятилетия, но он возвращает домой. Что тут говорить про пленных? Любая война заканчивается тем, что воюющие обмениваются пленными, уходят с чужих захваченных территорий. Так вот Израиль не ушёл с нашей земли и не вернул нам наших пленных. Поэтому ни о каком конце войны речи не идёт.
— Что значит Израиль не ушёл с территории Ливана и не вернул пленных?
— Это значит, что выведя войска с юга Ливана Израиль продолжает оккупировать целый район Ливана, который принято называть «фермы Шеба» — стратегические высоты на юге, кроме того Израиль до сих пор не вернул десятки ливанских граждан, которые сидят в израильских тюрьмах. Один из которых сидит там уже 28 лет! Поэтому, о каком окончании войны ты говоришь? Израиль отлично знает наши условия — возвращение Ливану захваченных территорий и возвращение всех наших пленных.
Мы долго ждали, что Израиль выполнит эти условия, и не вели никаких боевых действий, но Израиль не собирался заканчивать эту войну. Он просто занял более выгодные для себя позиции и думал, что на них он легко будет диктовать свои условия. Но его генералы не смогли оценить наш потенциал и обманули сами себя.
— Значит война без конца?
— Почему? Рано или поздно, но мы вынудим Израиль выполнить все наши условия. Но война это не главное наше дело. «Хизбалла» это не боевик с автоматом. Такими нас пытаются представить американцы и израильтяне. Мы серьёзная политическая партия, которая, прежде всего, занимается социальными проектами.
Партия «Хизбалла» все эти годы строила школы и детские сады, больницы и клиники. В наших больницах могут лечиться все люди независимо от сословия и богатства. В наших школах мы учим куда дешевле и лучше чем в государственных. На юге даже христиане предпочитают учить детей в наших школах. Мы постоянно помогаем беднякам, мы платим пенсии семьям наших погибших соратников, мы бесплатно даём высшее образование их детям. Мы строим приюты для престарелых.
Если бы все эти деньги мы потратили на войну с Израилем, то сегодня на месте Тель-Авива была бы воронка.
Но мы тратим большую часть деньги совсем на другое. Мы восстанавливаем нашу страну после очередных вылазок Израиля.
После агрессии 1993 года мы отремонтировали 2000 зданий, пострадавших от обстрелов. После агрессии 1996 года мы уже построили 5000 домов, проложили больше 500 километров дорог и компенсировали ущерб 2500 крестьянских семей. И после этой войны «Хизбалла» займётся восстановлением разрушенного и можешь поверить, мы восстановим ещё больше домов и отстроим ещё более красивые здания и дороги.
И люди верят нам. Они видят, что мы не воруем, не строим себе роскошные особняки и не вывозим деньги на Запад. И они идут за нами. Потому, что справедливость — наш девиз.
— Но США внесли вас в список международных террористических организаций.
— Прежде всего, пусть в этот список Америка внесёт сама себя. Что значит «международный терроризм»? Террор по всему миру? Но разве военная оккупация Ирака, в ходе которой уже погибло больше ста тысяч иракцев это не международный терроризм? Может быть, США приведут хоть один пример того, что «Хизбалла» нанесла удар по территории какой-нибудь иной страны, кроме Израиля, который ведёт против нас войну уже больше 30 лет? Может быть, мы хоть одного нашего бойца отправили в другую страну сражаться за чьи-то интересы? На все эти вопросы я отвечаю — нет! Мы сражаемся за свободу на своей земле и никаких интересов за границей нашей страны не имеем и не поддерживаем. Вот и суди сам кто же террорист.
— В этой войне, вы несёте потери. Неизвестно сколько ещё она продлиться. Возможно, результатом её станет новая оккупация юга Ливана или ввод туда миротворческих сил ООН. Скажи, вы этого добивались?
— Если ты посмотришь на проекты всех обсуждаемых резолюций, то в любой из них ООН ставит перед Израилем требование освободить оккупированные им земли Ливана и возвратить ливанских граждан, томящихся в израильских тюрьмах. И это то чего мы добиваемся и ради чего готовы сражаться до конца. Если итогом этой войны станет выполнение этих наших требований, то мы будем считать свою задачу выполненной, если же эти требования Израиль не выполнит, значит война не закончится и никакая оккупация, никакие войска ООН его не спасут от наших ударов.
— Но сколько людей должно ещё погибнуть ради достижения этой цели? Вы готовы идти на жертвы?
— В сентябре 1997 года в столкновении с израильскими оккупантами в бою пал смертью храбрых Хади Насрала, старший из четырех детей нашего лидера Хасана Насраллы. Ему было всего 18 лет. Если наш лидер отдал на алтарь борьбы самое дорогое, что есть у него — жизнь собственного сына, неужели ты думаешь, что мы будем торговаться о цене победы? Русский народ в войне против Гитлера потерял почти тридцать миллионов убитыми. Неужели у кого-то из русских повернётся язык сказать, что победа над Гитлером не стоила таких жертв?
Я смотрю в глаза моего собеседника. В них нет никакого безумного фанатизма. Они холодны и спокойны. И на болтуна он не похож…
