 |
| Православие.Ru | Священник Георгий Максимов | 08.08.2006 |
 |
| Пресвятая Богородица — Игуменья Святой Горы |
После встречи в Фессалониках, где мы приложились к мощам св. Димитрия Солунского, нам предстояло разделиться на две группы: мужская отправлялась на Афон, а женская — в монастырь на гору Осса и, позднее, в Метеоры.
Афонскую группу возглавил господин Димитрий Эконому, профессор из Оксфорда, член «Общества друзей Афона», с огромной любовью относящийся к Святой горе и ее наследию. Осскую группу возглавила секретарь Syndesmos’а Ольга Олейник.
Позволим себе поделиться некоторыми впечатлениями об этой поездке, которая стала для нас важным событием.
АФОН
Теплоход неспешно идет по пронзительно-синей морской глади. Ярко светит солнце. Огромная белопенная струя тянется за кильватером. Над кораблем вьются чайки, некоторые из паломников бросают вверх кусочки хлеба и птицы ловят их на лету. Очень красиво. А вот вдруг люди побежали к правому борту — оказалось, там плывут дельфины, сопровождая наше путешествие ко Святой горе. Если посмотреть за борт, то можно увидеть, что вода не синяя, а зеленая и очень прозрачная, на много метров вглубь видно, как проплывают друг над другом темные стайки тоненьких рыбок.По левую сторону показались пристани, одна из них Зографского монастыря, а потом и первые прибрежные монастыри — Ксенофонт, Ксиропотам… Мощные, впечатляющие крепости, яркие куполочки церквей выглядывают из-за серых стен.
Подплыли к Пантелеимонову монастырю. И почему-то именно здесь сердце дрогнуло, будто от прикосновения благодати. Появилось чувство, что это действительно Афон, а не просто плаванье мимо поросших лесом берегов с древними зданиями.
Наконец мы прибыли к последней пристани — Дафни. Пора выходить.
Сразу же — в суету, толчею, большая часть людей сходит именно здесь. Палит солнце, раскаленная дорожная пыль под ногами, темные стены лавок, по правую сторону — море, у причала несколько белоснежных катеров с благочестивыми названиями, например «Святая Анна», много монахов и самых разных людей, отовсюду многоязычный гомон, в котором различима и русская речь. На пристани монах раскладывает небольшую ткань, и на ней — четки, иконки, крестики на продажу. Отсюда отходят два автобуса в Карею, знающие люди всегда бегут первым делом к ним, так как мест в автобусах нередко оказывается меньше, чем желающих ехать.
Но нас это не касалось, поскольку нашу группу ждала машина из монастыря Филофея со строгого вида монахом за рулем — отцом Иеронимом. Мы забились в кузов грузовика и поехали. Машина была рассчитана на восемь человек, нас запихалось 14, еще и с грудой сумок и рюкзаков. Кому-то пришлось стоять. Пыль от дороги забивалась под брезент, по обеим сторонам тянулись афонские леса, необычайно зеленые из-за того, что стволы деревьев были плотно обвиты листьями вьюнов. Выглядело невероятно красиво. Спустя полчаса стали появляться вдалеке скиты, наконец показалась столица Афона — Карея: домики и церкви по обеим сторонам холмов, сходящиеся в низине поселением.
В Карее мы сделали небольшую остановку. Это действительно оказался своеобразный городок в три улочки, с кафе, магазинами, представительствами монастырей, почтой, и единственной на Святой горе гостиницей. Нас привели к самой древней церкви на Афоне, ей более 1000 лет. Здесь хранится чтимая чудотворная икона, к которой мы приложились. Было по-гречески жарко и, едва улучив свободную минуту, мы все пошли в тень магазинчиков покупать воду.
В Карее к нам подсели еще монахи, мы потеснились и отправились дальше. Ехать стоя среди пыли в трясущейся машине было несколько утомительно. Профессор Эконому, несмотря на такие условия, держался весьма бодро и подавал нам отличный пример терпения и благодушия. Мы миновали Иверский монастырь, проехали еще небольшие скиты и кельи и наконец прибыли в монастырь Филофея. Когда мы вылезли из машины и через низкие ворота вошли в обитель, где тишина, спокойствие, церковь, древние постройки, трава, клумбы, мы действительно почувствовали себя в другом мире.
Как нас принимали
Афонское гостеприимство известно. Приятно испытать его и на себе. Отец гостиничный, чернобородый батюшка в очках, повел нас наверх, на балкон, и пока мы рассаживались, принес традиционное угощение — лукум, ракию, кофе (по желанию). В первый день прибытия паломникам не дают никаких послушаний — только отдых да молитва. Разместили нас в нескольких комнатах, по пять человек. Из окна открывается вид на леса, вдалеке — горы.Помещение для приема путников называется «архондариком». Как нам объяснили, слово «архон» означало в древности высокого гостя, которого принимали с особой честью. На Афоне к каждому гостю относятся как к «архону», в этом я имел возможность убедиться самолично.
Что больше всего поражает на Афоне, так это необыкновенно доброе отношение монахов к паломникам. Притом, что паломников достаточно много — каждый день по нескольку десятков человек. При виде паломника монах улыбается, обязательно скажет что-нибудь ободряющее, а после богослужения, когда все выходят из храма на солнечную лужайку, появляется время и поговорить подробнее. Если во многих российских монастырях монахи на трапезе, как правило, сидят в первой части, самой светлой, и едят другие блюда, получше и поразнообразнее, чем паломники, то на Афоне паломников усаживают за центральный, самый почетный стол, с другого конца которого трапезует сам настоятель, а монахи ютятся на столах по краям, и вкушают паломники и монахи одно и то же. Также и на проходе в трапезную, куда все устремляются после ритмичного стука по деревянному билу, каждый идет свободно, монахи и миряне вместе, никто не одергивает мирян, чтобы пропускали прежде монахов. По вечерам, когда зной спадает и ужин позади, духовник монастыря (в нашем случае — старец отец Лука) выходит за ворота. Там под огромной липой стоят лавочки, открывается вид на море, у горизонта затянутое туманом, а слева, вдалеке — скит Иверского монастыря среди поросших лесами холмов. Отец Лука садится на лавочку, его окружают паломники, и батюшка начинает вести неспешную беседу, отвечая на вопросы, высказывая поучения… и так до темноты, пока привратник не объявит, что монастырские ворота пора запирать.
Филофея — монастырь по преимуществу греческий, поэтому я не всегда имел возможность общаться столь же полноценно, сколь и греки-паломники. Но и, несмотря на это, многие из братии старались выказать внимание. Помню, отец Илия, улыбчивый пожилой священник с густой рыжей бородой, пытался мне что-то говорить на греческом, а потом, видя тщетность моих усилий понять, отвел в сторонку и спел для меня по-славянски «Господи, помилуй», чтобы доставить мне приятное. Помню, как тепло общались мы с отцом Геласием — православным немцем, который до принятия пострига служил священником на каком-то из русских приходов в Германии. Общение происходило на жуткой смеси русских, немецких, английских и греческих слов, но, как ни странно, мы прекрасно друг друга понимали. Когда нашу группу ввели в библиотеку, показать древние иконы, облачения и книги монастыря, некоторые из которых хранятся здесь с XIII века, отец Софроний, узнав, что я русский, специально повел меня показать древние рукописи на церковно-славянском языке — подумал, что мне это может быть интересно.
Вообще почти все монахи, кажется, выполняют заповедь апостола Павла — «всегда радуйтесь», и даже те отцы, которые со стороны могли показаться суровыми, в разговоре сразу же «теплели» и улыбались. Таков был старенький отец Георгий, весь седой, у которого в послушание входило заведовать маленьким монастырским магазинчиком. Помню, уже ночью я вышел, чтобы подать записки и приобрести иконки для подарков, и увидел, что отец Георгий закрыл магазин и идет мне навстречу. Но едва он узнал, что мне нужно, тут же повел меня в магазин, открыл его и ждал, пока я все сделаю. И, сверх того, он еще от себя лично подарил мне несколько иконок. Затем закрыл магазин, мы вместе пошли в сторону братского корпуса. И вот уже на лестнице нам повстречались двое румын из нашей группы, которые также шли в магазин. Отец Георгий тут же, без тени недовольства, опять вернулся в лавочку уже ради них. Я так подробно останавливаюсь на этом потому, что столь любовное, истинно-христианское отношение к паломникам меня очень глубоко тронуло и приятно удивило. При этом я успел заметить, что между собой отцы держатся много строже, как оно, впрочем, и подобает монахам.
О богослужении
На будничных службах в монастыре почти не пели, а либо возглашали, либо читали нараспев. Поэтому литургия проходила за полтора-два часа. В воскресные и праздничные дни на службе поют, а поют греки, как правило, красиво, но очень протяжно, так что в такие дни служба занимала до трех часов. В России я был немало наслышан о строгости афонского устава. В реальности оказалось, что отцы все же, скорее, шествуют «золотым путем» умеренности в подвигах. Да, братские молитвы начинаются, кажется, с четырех утра, но при этом отбой — в семь вечера, а еще обязательно час отдыха среди дня. Да, полные многочасовые службы длинны — правило, утреня, литургия, но при этом практически на всех молящихся хватает стасидий — это специальные деревянные конструкции вдоль стен. Можно стоять, опершись на подлокотники, если устал — можно чуть присесть, а когда положено (например, на кафизмах) — можно откинуть сиденье и сидеть, как в кресло. При этом, естественно, проще думать именно о молитве, а не о ноющих ногах. У нас стасидии я встречал только в старых монастырях, например в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры. Что особенно приятно для паломника на Афоне — после вечерней службы иеромонах выносит ковчежцы с мощами святых, открывает их, и все монахи, а также паломники, могут подойти, приложиться, освятить четочки или крестики.О послушаниях
Монастырь Филофея, как и остальные крупные обители Афона, находится на полном самообеспечении естественными источниками энергии. Еще издревле был проложен водопровод, собирающий воду от окрестных озер и доставляющий ее в монастырь. Помимо основного назначения, водоток дает также и электроэнергию. Незадолго до того, как мы приехали, над одним из озер случился обвал, обломки скал завалили проток. Воды поступать стало меньше. И вот, послушанием для нашей группы стала работа по разбору завала на милом лесном озере с водопадом и студеной водой. Все инструменты, сапоги, перчатки нам предоставили в самом лучшем состоянии. Объяснял, что делать, и руководил нами замечательный монах — отец Нектарий, о котором у всех нас остались самые светлые воспоминания. Руководство он осуществлял довольно своеобразно: просто объяснял задачу и первым начинал работать. И работал так, что бездельничать или делать дело спустя рукава нам было стыдно. Так что подтягивались. Кидать камни, вывозить тачки с мокрым песком, двигать целые валуны — ощутимый физический труд, но он не был изматывающим. Во-первых, рабочий день занимал всего четыре часа. А во-вторых, отец Нектарий заботился о том, чтобы у нас всегда был сытный обед. На обеде запомнились больше всего дыни и арбузы, необычайно вкусные.Помимо этого основного занятия, однажды мы собирали фасоль на монастырском огороде и пару раз помогали после ужина убирать со столов посуду. Там же, в трапезной, подвизались два русских послушника — Лука и Александр, помню, они, чуть прервавшись, с живым интересом слушали мои рассказы о современных русских монастырях, а я жалел, что так мало могу вспомнить, так мало знаю.
О путешествиях
В праздник пророка Илии и в воскресенье послушаний не положено, так что в эти дни Димитрий Эконому возил нас в другие обители. В первый день мы посетили соседние Каракаллу и Иверский, находившиеся в двух и семи километрах соответственно. По причине близости этих мест путешествовали мы пешком. Помню, в монастыре Каракаллу меня особенно поразила чистота и ухоженность. Как-то я слышал мнение, что мужчины никогда не смогут так поддерживать чистоту, как женщины. В этом опрятном монастыре буквально все опровергало подобные воззрения. И, конечно, везде нас встречали со вниманием, предлагали угощение, открывали храмы, показывали святыни.А на следующий день мы уже отправились на микроавтобусе в Великую лавру. Ехали долго. Проезжали пристань монастыря Каракаллу — византийскую крепость XII века. Миновали развалины доминиканского монастыря, который оставлен был итальянцами в XI веке — только одна башня торчит теперь на вершине холма.
Наконец взгляду открылась лавра. Впечатление мощи она производила даже издалека: крепостные стены с бойницами, старые пушки, башня с русским колоколом при входе. Внутри она выглядит как маленький средневековый город. Приложившись к мощам св. Афанасия Афонского — основателя монашества на Святой горе, мы проследовали до полей и далее по склону добрались до церкви св. Афанасия.
Возле нее лежит огромный жертвенный камень язычников. Когда св. Афанасий прибыл на Афон, здесь еще были поселения язычников и бесы сильно докучали подвижнику. И в одну ночь святой получил откровение: воздвигнуть за сутки церковь и отслужить в ней литургию. Так он и поступил, построив в одиночку небольшую церковку рядом с жертвенным камнем, после чего бесы были изгнаны с этого места. Мы видели и храмик, крыша крыльца которого поросла ветками инжира, и сам камень с выбитой ложбиной для стока крови жертв.
Возвращаясь, мы встретили на машине отца Исаию — старца Великой лавры. На его светлом, добром лице я видел отблеск вечной жизни. Такое не забывается. И хотя я не мог говорить со старцем, не зная греческого, он дал мне, грешному, благословение.
Затем мы прибыли в румынский скит Продрому. Огромный, как монастырь, подвизаются в нем 35 монахов. Отец Эмилиан помогал, принимая нас. Снова перед нами оказались традиционные лукум, вода, ракиа, а еще арбузы. Запомнились стройные и пышные кипарисы по обе стороны дороги к храму с чеканными «золотыми» вратами. Прекрасные фрески, витражи, «золотой» иконостас. Случился любопытный казус: профессор Эконому попросил наших румынских участников перевести надписи на фресках, отчего те пришли в немалое замешательство, сказав, что надписи сделаны почему-то «на русском языке». Хотя это, конечно, был румынский, но на кириллице — румыны употребляли ее вплоть до конца XIX века, о чем современная молодежь, увы, даже не имеет представления.
Выйдя из скита Продрому, мы направились вниз, под палящим солнцем, по тропинке между приятными на вид, но жесткими и колючими зарослями кустарника. Так следуя, пришли в келью св. Мины, где подвизается отшельник отец Иосиф. Посреди древних руин — церковка с гостиной и жилой кельей. Рядом реют флаги — Греции и Константинопольской патриархии. Церковь и келья стоят прямо на скале с пятисотметровым обрывом, откуда открывается захватывающий вид на море. Отец Иосиф также вынес для нас угощение, как для путников, побеседовал с нами, показал свою библиотеку. Батюшку очень любят греческие военные летчики, которые часто пролетают над его кельей, и он выходит их приветствовать. Они надарили ему много забавных сувениров — приборы, модели самолетов, чашки с авиационной символикой, вымпелы, комбинезон пилота с разными нашивками и проч. Специально для нас отец Иосиф показал, как он иногда поет в жерло древней цистерны: получалось очень красиво, звук глубокий и с эхом. Удивительного смирения батюшка. Если кто-то из нашей группы пытался, получив благословение, поцеловать ему руку, батюшка целовал ему руку в ответ.
Затем мы отправились к пещере св. Афанасия. Крутая лестница в 280 ступеней вела вниз по самому краю скалы. В пещере оказалась церковка. Внутри — тяжелый, сырой холод. Темно. Отец Нектарий зажигает лампады, прикладываемся к иконам, устало рассаживаемся по стасидиям.
Кроме того, посетили мы и невероятный по архитектурному замыслу (построен в несколько ярусов на остроконечной вершине горы), красоте фресок и доброте его насельников монастырь Симонопетра, а на обратном пути я заглянул в бывший русский Андреевский скит в Карее, но по достоинству описать все, увиденное нами, мне совершенно не под силу.
Везде чувствовалось одно — спокойная монашеская жизнь. Именно спокойная. В наших монастырях такой дух я ощущал лишь в Псково-Печерском монастыре, единственной обители, которая ни разу не закрывалась в советское время. Остальные же наши монастыри в настоящее время, в силу исторических реалий, находятся в стадии реконструкции, восстановления — если не зданий, то самой монашеской жизни. На Афоне чувствуется, что духовная традиция не прерывалась на протяжении 1000 лет, здесь ее не восстанавливают — ею просто живут. Это был неоценимый духовный опыт даже для мирян. Думаю, монашествующие извлекают из этого гораздо большую пользу. Впору вспомнить о традиции, когда наши монахи ходили на Афон поучиться духовному деланию и после переносили эту традицию к нам — прп. Антоний Печерский, прп. Арсений Коневский, прп. Паисий Величковский и многие другие.
Помимо уникального опыта, для меня в этой поездке было очень ценно познакомиться и подружиться с православными людьми из самых разных стран, узнать об их жизни, еще раз убедиться, что вера действительно делает родными даже очень разных людей. Этому откровению о вселенском, вненациональном характере Православия, похоже, посвящена вся деятельность Syndesmos’а. Особенно тронули внимание и забота, с которыми профессор Эконому относился к нуждам каждого члена нашей группы. И, безусловно, за рамками этих строк осталось гораздо больше светлых впечатлений, открытий, наблюдений, одно воспоминание о которых приводит в умиление и ту радость, которой мы, по милости Божией, стали сопричастны на Святой горе Афон.
