 |
| Радонеж | Наталья Ларина | 03.08.2006 |
В доме престарелых Анна Никитична прожила совсем чуть-чуть и умерла от тоски, от разлуки со своей малой родиной. Вернулась она туда в гробу. Местный священник о. Михаил Патола, как и положено, отпел её, похоронил на деревенском кладбище и поставил на могилке крест.
А вскоре к батюшке пришла искать защиты Надежда Ивановна и расплакалась: «Нет мочи жить с племянницами, уж так обижают меня, старую, возьми в церковь, хоть сторожем, хоть кем». Ну и поселил её о. Михаил в церковном домике.
В деревне таких голодных, одиноких и беззащитных стариков очень много. Куда им деться? Как помочь? И решил он, — вспоминает матушка Ксения, жена священника, — создать дом для престарелых на десять прихожан Христовоздвиженского храма.
-Идея очень хорошая, — поддержал глава районной администрации Василий Иванович Дуров, — но почему только на десять, ведь в нашем районе вообще нет ни одного дома для стариков. Давай-ка, батюшка, строй настоящий приют.
И вот о. Михаил сказал своим прихожанам: «Лиха беда начало. Пора всем миром помочь старым и немощным, начинаем строить дом для них». Архиепископ Белгородский и Старооскольский владыка Иоанн благословил начинание.
ЖИВЁМ МЫ ЗДЕСЬ, КАК ПАНЫ
!4 января 2ООО года в летописи дома престарелых, или как он теперь официально называется Территориальный Центр во имя святой блаженной Ксении Петербургской, будет отмечено особо. В гостиной был накрыт праздничный стол: Татьяне Стефановне Ярмоновой исполнилось сто лет. Сто лет назад она родилась в этом селе. И ни на один день не покидала его. По традиции именинница задула сто свечей на торте, что в её возрасте сделать нелегко. По такому случаю матушка Ксения даже разлила всем по рюмочке сладкого вина.Бабушки в своих праздничных нарядах, которые они достали из своих сундуков. Чинно восседали вокруг стола. И вот 9О-летняя баба Катя запела, а её «девки-подружки» — Андреевна, Машка, Нюра — начали притоптывать-прихлопывать, плечами подёргивать. И куда только делся возраст? А ведь за час до этого баба Катя причитала: «Ой, ножки мои не ходят, в коленках никак не сгибаются. Так и падаю, так и падаю. И кто же меня тогда поднимет, такую тяжёлую?»
-А уж какие подарки м не тогда сделали, — я сижу рядом с Татьяной Стефановной и слушаю её рассказ, — рубашку ночную подарили, да ещё много всякого добра, вот только успею ли сносить его. Люди так уважают, так надо мной трудятся! И обмоют-то, и всё чистое наденут, и голову почешут, хоть у меня всего-то три волосёнки. А глянь-ко, постелю-то какую хорошую делают! И перетряхивают, и перетряхивают. А уж как накормят-то! Вот только не глотается уже.
-Чего захочем, то нам и дают, — согласно кивают соседки. — Вот всё время давали булочки, это полдник называется, — да надоели они нашим бабушкам. Заменили на вафли, печенье, пряники. А уж колядочку колбаски кажное утро едим. Одно слово, живём мы здесь, как паны.
Дверь в комнату открылась, и нянечка принесла Татьяне Стефановне обед. Я захотела помочь ей подняться, но она опередила.
-Да я ещё и сама обрабатываю себя, вот сейчас двинусь к столу, потом ещё двинусь, глядишь сама и покушаю. Только и живи теперь, такую Господь послал старость в утешение. Пораньше бы такое. Теперь-то уж я нажилася вволю, аж уморилася. Кости бо-лять, голова бо-ли-ть. Надо уж на место уходить. Не-е, смертушки не боюсь, согласна хоть ныне, но чего-то не берёт она меня. Ан дюже я грешная. Побольше молчать надо. Болтовню абы какую не надо производить. И терпеть больше. Видно всему этому надо быть. Плохо ли, хорошо ли, но терпеть меня жизнь научила. Семьдесят годков проработала в колхозе, ни с кем не ругалась, а только работала, работала, работала. Мужика не признавала, ни один ко мне не прислонялся, рукой не прикасался. Меня и звали-то монашка. А бывало-че и поплачу, поплачу, поплачу, глядишь — полегшает.
-Всю жизнь наша Татьяна Стефановна постилась, молилась, да в церковь ходила, — говорит матушка, — если не снимешь чёрный платок и не повяжешь красный, грозили ей власти, — сошлём тебя в Сибирь, лес в тайге рубить. Но она никогда ни на кого не обижалась, всегда ко всем с добрыми пожеланиями. Ссорящихся милостиво укорит: «Да вы что, девки, посмотрите, как мы живём, Бога благодарите».
ДЕНЬ ПЕРЕСЕЛЕНИЯ
Уж несколько дней всё население Центра живёт в ожидании нового постояльца. Но вот томительное ожидание позади.Провожать Евдокию Васильевну Плешкову пришла вся деревня. Засигналила «Газель» (машину подарил Центру губернатор области)(, и в дом вошла матушка.
-Ну как, Евдокия Васильевна, готовы? — зазвенел колокольчиком её ласковый распевный голос, — что берём с собой?
-Да вот, сундук мой.
-А сундук-то зачем? — удивляюсь я.
-А вот мы сейчас объясним нашей гостье, — загововрщически улыбается матушка, — Что там у нас, Евдокия Васильевна? Ага, смертное собрала. Надо? Надо. Топор, грабли, старинный национальный костюм, ещё матушкин, кастрюльки, соль, спички, мыло. И подушка своя, домом родным пахнет.
-Да зачем всё это, — недоумеваю я, — ведь она едет на всё готовое.
-Да как же вы, Наталья Алексеевна, не понимаете, трудно, ведь, своё гнёздышко покинуть. У меня язык не поворачивается сказать: «Да выбросьте вы свой сундук. Пусть вещественная память о родном доме с ней едет. Пожилому человеку в таком возрасте оторваться от своих корней нелегко. Вот я и говорю своим старичкам, берите из дома всё, что вам нравится, что близко сердцу, что мило душе. А уж позже, месяца через четыре, когда они попривыкнут к новым условиям, они и сами раздадут своё «богатство"…
Стоит матушке придти на работу, как её тут же обступают подопечные с важными для них проблемами.
-Матушка, — смотрит на неё умоляюще баба Катя, — вчерась встретила на базаре свою соседку, уж так она просила, так просила к ней зайти. Побываю, побываю, пообещала я ей. От пустишь?
-Ну сходи уж на часок, — разрешает матушка, и тут же участливо спрашивает: — Может проводить?
В ожидании матушки баба Катя разговаривает со мной:
-Ходила я всю жизнь по задворкам, ходила-ходила, ведь я сирота с детства, пока не встретила матушку и батюшку. Теперь и умирать не страшно, матушка сидит у постели умирающего до последнего вздоха и ручкой своей гладит. Спокойно так. А ты видела, какие хоромы они нам построили?
Действительно. Шесть одноэтажных коттеджей, оштукатуренных черепицей. Кругом цветы, асфальтированные дорожки и березки, которые строители сумели не только не выкорчевать, но и вписали их в архитектурный ансамбль. Не менее красиво внутри. Просторная гостиная, со вкусом подобраные обои, паласы, люстры под хрусталь, современная мебель, добротный цветной телевизор. Белоснежная кухня, овощной цех, мясной, рыбный. И всё облицовано белой керамической плиткой. Драит их, драит уборщица и приговаривает: «Боже упаси, где пылинка останется"…
-А у тебя, Анна Николаевна, какое дело? — продолжает тем временем расспросы матушка.
-Да вот година смерти моего мужа, Адама Прокопьевича, могилку хотела обиходить, да на руку упала и вывих сделался.
-Не волнуйся, баба Анна, справлю твою могилку.
И справила, рассказывала мне вечером Анна Николаевна, и крест покрасила, и венок повесила, и букетик цветов в баночке поставила.
-Матушка, — наконец-то я увидела мучнику в Центре. — Съезди со мной посмотреть, как там дом мой (Иван Кириллович всю жизнь прожил в селе Веретёновка). Чую, смертушка за углом уже.
Матушка, конечно, поехала. Зашли они в дом старика, через минуту сбежалась вся улица, кто с огурчиками, кто с помидорчиками, кто с водочкой. Выпили по рюмочке, повспоминали прошлое
-Ну, а теперь давай домой возвращаться, — успокоенно сказал старик.
.От этого тёплого слова «домой» у матушки навернулись слёзы…
Сегодня у нас очередной день переселения, — объявила Ксения Ярославна, — в одной комнате соседки рассорились, видно, устали друг от друга, вот и попросили их расселить.
_Вот, ведь, какие заботы берёте вы на себя, — удивляюсь я и сочувствую.
-А вы себя на их место поставьте. Наши подопечные, как правило, одинокие люди, и им совсем нелегко на старости лет вживаться в коллектив. Вот и приходится исправлять нам эту шероховатость, сглаживать её, брать на себя роль миротворцев. И всё-таки несколько человеок так и не смогли найти общий язык с соседями, сколько мы их не перетасовывали. Так и ушли из нашего, как говорят старики, рая в свой холодный и голодный дом.
-Матушка, вы прямо прирождённый психолог, — в моём голосе снова восторг.
-Да вот жаль не смогла получить высшее образование. Всё это нарабатывается жизненным опытом. Просто я всегда была женой своего мужа, священника. Ведь роль матушки какая? Всю жизнь помогать батюшке, а самой оставаться в тени…
«И ОТКЕЛЬ ТОЛЬКО ИХ ГОСПОДЬ НАНЁС»
Не нарадуются на матушку-батюшку старики. Жили супруги Патола в Тернопольской области. И сколько же гонений, преследований в то атеистическое время было из-за того, что Михаил собрался поступать в духовную семинарию. Бегали, вспоминает матушка, с одной квартиры, вернее угла, на другую. Только суп приготовлю на обед, сигнал — уходите, сейчас за вами придут. Выливаю суп, даже кастрюлю не успеваю помыть. Наспех всё собираю и бежим. Сегодня даже не верится, что всё так и было.16 лет назад батюшку с семьёй перевели в глухую, самую дальнюю деревню Белгородской области — Горки. И здесь тоже было трудно в первое время. И телефон-то священнику не положен, и водопровод — тоже излишество. Сколько раз на батюшку, как коршун налетала на улице председательша сельсовета и кричала: «Ты что здесь в рясе расхаживаешь, будто у себя в церкви». Я даже роптать стала, может, уедем куда. Но видя, что батюшке всё равно здесь нравится и детям хорошо, смиряла себя. Кто ты такая, говорю, что выпячиваешь своё я. А ты принеси себя в жертву семье. Так и порешила. Господь благословил нам дорогу в Горки, там тебе корни и пускать. С перестройкой жизнь изменилась. Потянулись к нам люди, привели в порядок храм, а потом и дом для престарелых батюшка построил.
-Однажды, — рассказывает матушка, — мужа вызвали в епархию. Назначим-ка твою матушку, о. Михаил, — сказал владыка, руководителем Центра. Меня три дня била дрожь, так было страшно. Да смогу ли я, ведь никогда нигде не работала, а тут такое серьёзное дело.
Теперь-то матушка и не представляет, как это можно сидеть дома. У неё нет свободной минутки, ведь она ещё и депутат райсовета.
Конечно, персоналу в таком напряжении бывает работать нелегко. Поэтому самое первое требование для желающих устроиться в Центр, — это милосердие и терпение. Желающих-то немало, ведь им не только вовремя платят зарплату, но и выплачивается пятьдесят процентов премии из бюджета районной администрации. Да о. Михаил каждый месяц добавляет по сто рублей. Правда, не живыми деньгами, уточняет батюшка. ЯВ конце года на набежавшую сумму выдаётся зерно, сахар, масло, — всё то, что производится в церковном подсобном хозяйстве. Желающих -то на такие условия много, а вот выдерживают ритм работы, напряжение далеко не все и до того, как устоялся нынешний коллектив отсеялось немало людей…
Признание матушки о финансовом благополучии дома для престарелых в глухом селе, до которого от Белгорода 21О километров, меня поразило.
-Наш Центр, — рассказывает секрет она, — первый в России, где расходы на его содержание взяли на себя церковь и власть в лице районной администрации. Вот такая симфония получилась. И нет у нас непреодолимых проблем. Бывает, месяц ещё не кончился, а на нашем счету уже лежат деньги на зарплату. Раз в год владыка Иоанн привозит несколько ящиков медикаментов. Даже районные врачи ропщут: у нас нечем лечить молодых, а вы бабушек таким дефицитом лечите.
Казалось бы, сделано такое большое дело, можно и на лаврах почивать, знай только обрабатывай свою «делянку». Но мысли матушки-батюшки бегут далеко вперёд: они задумали построить хоспис с санпропускником, новую школу.
Если же строительство дома престарелых подвигала горькая старость, то детская обездоленность — на создание приюта для сирот. Батюшка, — позвонили однажды из районной больницы, — вот тут пришлось нам у себя оставить несколько сирот, больше их деть некуда. Как много беспризорных развелось в районе, надо строить детски дом, решил священник.
Естественно, такое «планов громадьё» требует серьёзного финансового обеспечения. И оно у батюшки есть.
«НАДОЕЛИ ВЫ, ЦЕРКОВНИКИ, ТОЛЬКО И МОЖЕТЕ, ЧТО КЛЯНЧИТЬ»
Первое время о. Михаил чуть ли не сутками мотался по области в поисках спонсоров для своего богоугодного дела — строительства Центра. В ход шла в том числе и система векселей, три-четыре раза менял их, прежде чем получал то, что надо. Однажды услышал грубый окрик: «Надоели вы, церковники, только и можете, что клянчить, сами зарабатывайте».-И тогда сказал я себе, — вспоминает он, — больше с протянутой рукой меня никто не увидит. Буду зарабатывать сам.
А тут глава районной администрации Василий Иванович Дуров предложил арендовать участок земли и вести на ней подсобное хозяйство. А почему бы и нет? Ведь испокон веков у монастырей были земельные угодья.
Для пробы о. Михаил взял триста гектар. Распахал их, а это было совсем нелегко, ведь земля-то несколько лет не пахалась. Затем удалось купить кой-какую технику. Видя, что батюшка такой рачительный хозяин, район дал ещё шестьсот гектар.
-Смотри, как у церковника всё хорошо получается, — наблюдали со стороны жители деревни Богослова, у которых на руках мёртвым грузом лежали имущественные и земельные паи. Их родное АО «Потудань» оказалось в финансовой пропасти. Долги огромные, три года крестьяне не получали зарплаты. Зимой рёв голодных коров слышался далеко окрест. Уже к февралю не было кормов. 45О голов КРС давали, смешно сказать, по две фляги молока.
-Не пойти ли нам к церковникам под крылышко, — предложили самые смекалистые и находчивые.
И вот у батюшки появляется 186О гектар земли и 141 корова. Три зерновых комбайна, пять колёсных и пять гусеничных тракторов, полный набор инвентаря для посевной, междурядной обработки. Недостающее взяли по лизингу в областной сельхозтехнике, в долгу оказалась, как в шелку. При поддержке районной администрации он регистрирует Богословский сельскохозяйственный производственный кооператив в составе 165 человек, как самостоятельное юридическое лицо. Создание его благословил и архиепископ Белгородский и Новооскольский владыка Иоанн.
Поначалу некоторые скептики брюзжали, мол, каждый должен заниматься своим делом. Батюшка с этим в принципе согласен. Но сегодня, считает он, на моих глазах Россия гибнет. И что же, я должен на это спокойно смотреть? Может, совмещение двух должностей чуть-чуть и мешает священнической службе. Бывает, служишь всенощную и думаешь, отелилась ли корова, починен ли трактор. Спасибо владыке — прислал подмогу, иерея Владимира, так что службы да разные требы совершаем теперь даже чаще…
Следующий рисковый шаг Михаила Романовича — кредит в один миллион рублей, чтобы хотя бы начать расплачиваться за долги передавших ему имущество пайщиков. А это не много-не мало три миллиона 8ОО тысяч. В этом году, — надеется батюшка, — сможем часть погасить. С одного только подсолнечника, подсчитали, получим тысяч 6ОО.
-Да зачем тебе нужен этот кооператив, — тревожилась матушка Ксения, — Вот и будешь следить, кто чего утащит.
-Но зря она опасалась, — батюшка как бы и сам удивляется — с этой напастью мы справились очень быстро. Девчата, сказал я им, раньше вы таскали молоко у государства вынужденно, потому что вам не платили зарплату, ну, а сейчас-то вы ведь обворовываете самих себя. Как будете исповедываться мне на литургии? Какой стыд, стоя в доме Божьем говорить, что унёс несколько литров молока… И знаете, подействовало.
И всё же однажды ночью в Богословке случилось ЧП: украли четырёх телят. Матушка заволновалась, мол, предупреждала. Но о. Михаил был уверен, что сделали это не свои, а залётная группа, которая промышляла воровством в соседних деревнях. Но «на ковёр» проштрафившихся сторожей всё-таки вызвали. Ребята, спросили их, за что вам кооператив платит деньги?
-За сохранение стада.
-Как же вы прохлопали?
-Не знаем, Михаил Романович, а вы распишите убытки на всех нас, — смиренно согласились они.
Правда, один мужичок обиделся и решил уволиться. Батюшка нее возражал. Прошёл месяц, о. Михаил спрашивает, чего заявление не пишешь? А передумал. После этого ЧП усилили охрану, подключили милиционеров. Теперь несколько раз за ночь наведываются они на скотный двор. Молва о патрулировании разнеслась мгновенно, так что теперь можно спать спокойно.
На жёсткое поведение батюшки люде не обижаются, потому как и в самых неприятных для себя обстоятельствах не могут упрекнуть его в несправедливости. Вот один случай. Работник в самую посевную решил «передохнуть». Вернулся в бригаду сразу после посевной. Батюшка ему отворот-поворот. После колхозной расхлябанности он не ожидал такого крутого поведения. Подумал, попереживал и… пришёл с повинной.
Я тебя не звал, — о. Михаил был суров. Но видя, что прогульщик действительночувствует себя виноватым, спросил у агронома: «Если он тебе нужен, бери». Человек, который нас предал, может искупить свою вину только усиленным трудом. Вон лежит груда металлолома, — предложил он, — собери из неё трактор и работай на нём. Ещё раз пойдёшь отдыхать в посевную иль уборку, соберёшь ещё один трактор. Вот и думай, что лучше — выехать на новом тракторе в поле и заработать приличные деньги, или за копейки собирать рухлядь…
ПЛАНЁРКА ПО ЦЕРКОВНОМУ
Кому не знакома такая сценка. Руководитель хозяйства проводит планёрку. Грозно стучит по столу, в кабинете дым коромыслом, нецензурная брань. Рабочий день батюшки тоже начинается с планёрки. Но в его кабинетеНе кричат (повышаешь голос — понижаешь интеллект и перестаёшь себя уважать, считает о. Михаил)
Не курят (Я воскуряю ладаном Богу, а вы через курение разводите «серую магию», притягивая с помощью сигаретного дыма недобрые силы)
Не произносят нецензурщину (Это проклятие русской речи).
Ещё я заметила, что у членов кооператива совсем не спитые лица и от перегара не задыхаешься. Отец Михаил объяснил мне этот почти небывалый для российской деревни феномен. У него действует система наказаний. Если хоть однажды кто-то выышел на работу нетрезвый, на десять процентов получает меньше. Повторилось безобразие ещё раз, работник снимается с новой техники.
-Да куда они денутся, самонадеянно рассуждал кое-кто поначалу. — Работать-то всё равно некому, пофардыбачутся-пофардыбачутся, да возьмут обратно. А когда увидели, что этот номер не проходит (проштрафившихся заменили приезжие из Воронежской области да переселенцы с Казахстана), языки-то и прикусили. Их, к слову сказать, о. Михаил привечает. Шестнадцать семей приехали в Горки из Казахстана. Им тут же была дана прописка, работа, жильё. Кое-кто с помощью фонда индивидуального жилищног8о строительства даже дом построил. Валентина Кузьменко с благодарностью вспоминает, что поначалу батюшка оплачивал их счета за свет, газ. Они ещё ничего не заработали, а он уже проавансировал их, да продукты подбросил.
-У нас с беженцами, — согласился он, — договор. От них качественная работа, от меня — социальная защите.
…Несколько дней шёл сильный дождь. Фронт работ диктует непогода. Батюшка благословляет трактористов и строителей на заготовку леса на стропила для колбасного цеха. В кооперативе есть своя строительная бригада (около сорока человек). Она строит по договорам частные дома, а недавно помогла справиться району с долгостроем, за два месяца построила районную больницу. Да сдала под ключ здание сберкассы.
От огромной разнообразной деятельности священника и его сельчан у меня голова кругом идёт. Да откуда у вас такая хватка, такая предпринимательская, строительная жилка? — спрашиваю я отца Михаила.
-Жизнь всему научила. В молодости, когда я был дьяконом, семья жила на очень маленькую зарплату, вот и приходилось подрабатывать, то крышу бабушке починю, то скошу, то привезу продукты. Вертелся, как мог. Деньги платили небольшие. Три-пять рублей, но и то хорошо. А вообще-то я прирождённый строитель. Если в году у меня нет хоть одного построенного объекта, считай, год прошёл зря. В своё время не было возможностей развить свои способности — то нельзя. это нельзя. Не суй свой нос, знай свой шесток. На каждом шагу напоминали — церковь отделена от государства. Она и сегодня отделена, но сотрудничает. И плоды налицо. А если только требовать от государства — ага, храмы разрушили — восстанавливайте, возмещайте ущерб, — тогда получится игра в одни ворота, что непродуктивно. Церковь тоже должна предлагать свои услуги. Всё, что вы увидели и что вас так поразило и возможно-то только в результате тесного сотрудничества церкви и власти. Как это ни политизированно звучит, но эта симфония — факт. А результат запретов? Инициативные люди разъехались, позавели свои дела на стороне. Вот и приходится самому учиться и других учить.
-Я вспоминаю, — батюшка смеётся, — как поначалу не мог запомнить границы своих полей, пограничных-то столбов нет. Агроном успокаивал, подожди, побегаешь два-три раза на по полям и запомнишь…
Заведующий фермой Виктор Васильевич по благословению батюшки выбраковывал скот. Дело в том, что корова Жданка проглотила кусок проволоки. Половину туши о. Михаил распорядился отдать в столовую детского летнего лагеря, а оставшееся — старикам. Благо на дворе сплошная седмица перед Петровским постом, ешь мясо сколько хочешь.
-Уж не хотите ли вы сказать, — удивляюсь я, — что люди ваши постятся.
-А почему бы и нет? Конечно, пост — дело добровольное, но для желающих такая возможность есть: в нашем пруду водится карп, щука, линь. С каждым годом постящихся становится всё больше, видно, люди начинают осознавать духовную важность воздержания, самодисциплины.
В Горках и Богословке возрождаются многие традиции. Как в недавнем прошлом начинался сев? С бутылки. Выпили по стакану и поехали. У нас, сказал батюшка, будет по другому. И вот он надевает подрясник, поручи и прямо на поле служит молебен. А потом — на скотном дворе, там заболели телята. И если прежде богословцы смотрели на молебны, как на диковинку, то теперь, кажется, стали понимать — без Божьей помощи даже колоска не вырастишь.
А ещё батюшка возродил традицию престольных праздников. В день памяти блаженной Ксении Петербургской — тогда же отмечается и день села, — в Горки съезжаются со всей округи. Человек триста верующих и неверующих после молебна садятся за накрытые на улице столы и разделяют братскую трапезу, обмениваются новостями, вспоминают молодость, поют народные песни. И такой испытываешь духовный подьём, — признаётся батюшка, — такое братство, что на душе теплеет. Возврат памяти народу — очень важное дело.
Батюшка, обратилась к нему одна старушка, — вот и ездят и ездят машины по насыпи. А знаешь ли ты, что там захоронены солдаты с войны. Не гоже это.
И вот отец Михаил, заручившись разрешением военкома, раскопал могилы, перезахоронил останки и поставил памятник, отслужив панихиду…
За такие труды Патриарх Московский и всея Руси Алексий II наградил отца Михаила Патолу орденом Сергия Радонежского. ВЯ ответ на мои поздравления батюшка пригасил мой пыл: «Получая награду за земле, мы лишаемся её на небе. А смысл жизни в награде небесной. Мне, конечно же, приятна она, но я работаю не на неё».
