Тарковский укрепил меня в вере

Почему известный актер отказался играть негодяев

Мы сидим на лавочке в монастыре Давидова пустынь близ подмосковного Серпухова. Солнце играет в золоте церковных куполов…

— Смотрите, чудо какое, — начинает разговор Бурляев, крестится сам, крестит диктофон, — ну, с Богом…

— Николай Петрович, в вашей судьбе актерская профессия — что-то неотвратимое или у вас был выбор?

— Выбор есть всегда. Я с детства хотел быть поэтом и писателем, всю жизнь писал. А первую книгу издал только в 56 лет. В том, что я начал сниматься в кино, отчасти виноват Андрон Михалков-Кончаловский, который пригласил меня в 1960 году в свою студенческую короткометражку «Мальчик и голубь». Но, наверное, это все равно бы случилось — в моих жилах течет актерская кровь. Бабушка и дедушка по отцовской линии были актерами, снимался в кино мой старший брат. Я часто заходил к нему на съемочную площадку, пробовался на роли. Меня все как бы подталкивало к этому.

— Сыграв у Андрея Тарковского в 14 лет юного разведчика Ивана в экранизации одноименного рассказа Владимира Богомолова, а в 18 — сына колокольных дел мастера Бориску в «Андрее Рублеве», вы получили международное признание. Ранняя слава вам сильно вскружила голову?

— Всякое бывало. Мой первый бокал спиртного мне налил Володя Высоцкий. Мы вместе возвращались со студии после кинопроб на «Иваново детство», зашли в кафе сада «Эрмитаж», он купил бутылку шампанского. С этого момента пошла-поехала богемная жизнь с ее бесконечными застольями. Что меня удержало от участи пьяницы? Каждому из людей Бог дает волю. Надо это использовать, а не плыть по течению. Тело — храм для души, и храм этот должен оставаться чистым. Значит, надо отвергать все, что убивает, калечит твое физическое здоровье. Я, например, не курю и давно забыл вкус алкоголя.

— Как и многих людей послевоенного поколения, вас крестили в детстве тайком. А первый крестик вам одел на шею Андрей Тарковский на съемках «Андрея Рублева». Это был киношный реквизит. Как вы пришли к вере по-настоящему?

— В детстве мама и бабушка, случалось, брали меня с собою в церковь. Так что православные обряды были мне знакомы, и православие воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Общение с Тарковским способствовало еще большему укреплению в вере. Я уже осознанно стал задумываться о Боге, о судьбе России. На сегодняшний день я все еще не пришел к вере. Я в пути. Это очень долгая дорога, по которой многие идут всю жизнь.

— Вы верите в силу молитвы?

— Конечно. Да вы сами попробуйте выйти за круг суеты и помолиться. Вы почувствуете, как силы к вам приходят, как душа очищается, как помыслы устремляются к истине. Серафим Саровский говорил: «Спасись сам, и тысячи вокруг тебя спасутся тоже».

— А вам самому удается исполнять христианские заповеди?

— Не всегда. Я человек грешный: имею глаза и вольный разум. Но надо держать себя в узде. И я стараюсь это делать.

— Вас не задевает, что в артистических кругах вас с оттенком сарказма называют «славянофилом»?

— Отчего же? Я не вижу ничего зазорного в любви к собственной нации. Да, я люблю славян, преклоняюсь пред ними и надеюсь на них. А к людям прозападной ориентации отношусь скептически. Лермонтов говорил: «Сколько можно тянуться за Европой? Пора жить своей жизнью и привнести в общечеловеческую копилку ценностей свое, русское, самобытное». Любой здравомыслящий человек, живущий в нашем Отечестве, понимает, что от целостности России, ее могущества напрямую зависит и его благополучие. Понятие «россиянин» включает в себя многие этносы. Недаром патриотами России были потомок эфиопов Пушкин, шотландцев — Лермонтов, немцев — Блок, татар — Тютчев…

— 15 лет назад вы основали Международный кинофорум «Золотой витязь». Витязь — это воин. С кем или с чем он борется?

— Мы ни с кем не боремся, просто пытаемся показать, что искусство может и должно быть нравственным. Тертуллиан говорил: «Каждая душа по природе своей христианка». Когда я задумывал «Золотой витязь», то приехал за благословением в Троице-Сергиеву Лавру к одному из старцев. Он меня выслушал и поддержал. Наш форум появился, когда российская культура и кинематограф достигли, кажется, дна падения. Идеи патриотизма, нравственности, православия, славянства демонстративно попирались. Танки расстреливали парламент, русские убивали русских. Вот тогда и поднялся «Золотой витязь» с теми идеями, которые сейчас стали актуальными. И уже президент России принимает указы о развитии и поддержке патриотизма и нравственных начал в обществе. Очень нам помогает наш почетный попечитель Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Он верит в нас и в то, что деятели кино и театра, собранные под знаменами «Золотого витязя», станут духовным авангардом народа.

— Еще будучи подростком, вы начали играть в театре имени Моссовета, где вашими партнерами были Мордвинов, Марецкая, Плятт, Раневская. Почему оставили театральные подмостки?

— Я начал удаляться от театра, когда там стали искажать русскую классику, оголяться, пошлеть, бездумно эпатировать зрителя. Это мне не интересно. Но сейчас я вижу там светлые души. Мы уже который год проводим театральный фестиваль «Золотой витязь», чтобы посодействовать очищению духовной атмосферы на сцене.

— За что так ругали ваш фильм «Лермонтов», где вы не только сыграли главную роль, но и были режиссером-постановщиком?

— По духу это русский фильм, а во времена перестройки, если помните, наше национальное самосознание всячески уничижали: дескать, весь мир живет по уму, одни русские — Иваны-дураки. Мне тогда не дали сделать фильм о Пушкине. О том, что он был убит не из-за красавицы жены, а потому, что имел влияние на императора, был допущен к тайным архивам. Также подло лишили жизни и Лермонтова. Дуэль с Мартыновым была лишь ширмой, пуля вошла в грудь поэта под углом 38 градусов. Если бы стрелял Мартынов, ранение было бы прямым…

— Все ваши герои — положительные. Вам зазорно играть негодяев?

— Многие мои коллеги удивляются, почему я отказываюсь от иных ролей. Но мне не интересен, скажем, образ генерала КГБ, продающего свою Родину. Да, это деньги. Я понимаю актера, который взялся за эту работу: жить-то на что-то надо. Но мне хочется тянуться душою ввысь, а не опускаться в творчестве до подонков. Кроме того, есть ответственность за свое имя.

— На роль Иешуа Га-Ноцри в еще не вышедшем на экраны фильме Юрия Кары «Мастер и Маргарита» вы согласились только после церковного благословения. Не страшно было браться за библейский сюжет?

— Хотя я и считаю, что это лучшее из сделанного мной в кино, но сейчас я не решился бы на такой поступок. А в 1994 году, в гордыне своей, я счел возможным побороться с Воландом. Более того, я предлагал режиссеру вариант, при котором один актер играет и Иешуа, и Мастера. Юрий Кара отказался. И, наверное, правильно сделал.

— А Воланда сыграть могли бы?

— Никогда в жизни, избави Бог. Кстати, я не принял прошедший по ТВ сериал «Мастер и Маргарита» Владимира Бортко. Слишком уж много в нем бесовщины, заложенной в булгаковском тексте. В свое время этот роман ошеломил меня. Фигура Христа в художественной литературе казалась настоящим открытием. С тех пор я все время пытался подступиться к этому образу. На пробах к разным ролям просил гримеров приближать мой облик к иконописным образцам. Юрий Кара поначалу предложил мне сыграть поэта Ивана Бездомного. Но я убедил его, что справлюсь с ролью Иешуа. И мне отрадно, что у тех немногих зрителей, которым удалось посмотреть фильм, он вызывает светлые чувства в отличие от скрупулезной экранизации Владимира Бортко. Очевидно, это тот редкий случай, когда купюры идут во благо произведению.

— Вы дружите с Павлом Глобой, а ведь астрология — страшный грех…

— С Пашей мы сдружились задолго до того, как он прославился благодаря астрологии. Он принял эти знания от деда и применяет их во благо. Еще 20 лет назад Глоба предрекал России возрождение. Я его спрашивал: «Кому же возрождать страну, ведь идет сильнейшая деградация на всех уровнях, народ спивается?» И Паша привел такой пример. Ученые производили опыты на животных, воздействовали на их гены в сторону ухудшения всех качеств. Но через три поколения все опять приходило в норму. Очевидно, природа сама себя регенерирует, все жизнеспособное восстанавливается несмотря ни на что.

— Сейчас ваш сын Иван вместе со своей мамой Натальей Бондарчук работает над фильмом «Последняя дуэль Пушкина», а также судится с дядей Федором Бондарчуком из-за музыки к блокбастеру «9 рота». Вы в их дела не вмешиваетесь?

— Федя — талантливый человек. Когда он начинал снимать «9 роту», то привлек Ивана в качестве композитора. Мой сын взялся за сочинение музыки, создал главную тему, которая потом вошла в готовый фильм. Свою работу он отдал дяде без договора, как принято сейчас говорить, их производственные отношения не были скреплены никакими официальными документами. В итоге имя моего сына в титрах не значится. Вот такие наступили времена, что уже внутри семьи нельзя полагаться на слово родственника.

Кстати, перед началом съемок я советовал Федору избегать пошлости, ругани, мата на экране. «Твой отец тоже делал фильмы о войне, — говорил ему я. — Русские солдаты, конечно, ругались в сражениях и 1812 года, и в 1941-м, но ни у Льва Толстого, ни у Михаила Шолохова в книгах нет скверных словечек. Федя, сделай такой фильм, чтобы я мог показать его своим младшим детям». Кстати, гений Сергея Бондарчука еще по-настоящему не оценен. В самые мрачные годы атеизма он не боялся говорить о душе православного человека. Все его фильмы по сути своей христианские, хотя он был коммунистом. Я знаю, его просто заставили вступить в партию. Он — один из апостолов нашей культуры.

— Николай Петрович, судя по слухам, вы официально были женаты четыре раза и два раза венчаны, а о вашем донжуанском списке вообще ходят легенды…

— Как о Пушкине, что ли? Надо же, какой чести удостоился. Я, конечно, грешный, но не до такой же степени… Скажу только, что у меня 5 прекрасных детей, и всеми ими я горжусь…

Стародубец Анатолий

http://www.trud.ru/trud.php?id=200 608 021 390 501