 |
| Православие.Ru | Священник Георгий Максимов | 21.07.2006 |
Эту сказку сейчас в России вспоминают многие, когда речь заходит о мусульманской иммиграции. Собственно, разные фазы этой истории мы и видим сейчас в цивилизованном мире. В Европе он уже вошел в решающую фазу, когда прошлой осенью толпы арабов вопили на улицах коренным жителям Дании и Франции: «Убирайтесь отсюда, это наша земля!» Что касается России, то здесь пока еще стадия перехода от сеней к столу. Недавние скандальные требования мусульман сделать вице-президентом мусульманина и убрать из национального символа — герба России — изображение креста являются как раз такими провокациями, рассчитанными на проверку того, насколько далеко готова отступать российская власть и российское общество.
Разумеется, ни русский герб никто не изменит, ни законодательство под мусульман менять не будет. По крайней мере, пока. Поэтому события, подобные французским, пока что в России маловероятны. Но в Европе, задавленной удавкой политкорректности, положение дальше будет только обостряться. Мой друг из Франции написал мне, что их правительство по результатам осенне-зимних погромов решило платить деньги арабам и алжирцам, полагая, что их выходки продиктованы бедностью.
Во Франции есть алжирцы-христиане, есть и православные арабы. Но, что интересно, ни те, ни другие не принимали участие в погромах. Это известно доподлинно. Все погромщики — мусульмане, которые признавались, что громят машины неверных, а автомобили с мусульманской символикой не трогают. Еще один интересный факт: в европейских странах множество иммигрантов-филиппинцев, китайцев, славян. Почему же не слышно о славянских или китайских погромах? Ведь проблемы с бедностью у них те же самые.
Даже французские националисты боятся признать, что проблема — не в иммиграции вообще, а именно в мусульманской иммиграции, что причина именно в религиозной идеологии. Славянин или китаец приезжает в Европу, чтобы честно работать и кормить семью. Мусульмане приезжают для того, чтобы распространить господство ислама на весь мир. В самой идеологии ислама заложено деление мира на «дар-аль-ислам» — землю ислама, где действуют законы шариата, и «дар-аль-харб» — землю войны, всю остальную территорию, которую необходимо подчинить мусульманской власти. Алжирцы, калечащие французских полицейских, турки, убивающие немецких женщин, марроканцы, режущие голландских режиссеров, арабы, взрывающие пассажиров английской подземки, — все они выполняют категорический императив насильственного распространения ислама, заложенный в самих источниках этой религии — в Коране и в Сунне.
Чтобы не быть голословным, напомним следующий хадис из Сунны, свидетельствующий, что Мухаммед сказал: «Мне приказано воевать с людьми, пока они не засвидетельствуют, что нет Бога, кроме Аллаха, и что Мухаммед Его Слуга и Его Посланник, они не повернутся в направлении нашей киблы (направление для молитвы) и не будут молиться как мы. Когда они станут делать так, мы будем не вправе отнять их жизнь и собственность, кроме того, что причитается от них». То есть, здесь прямое утверждение необходимости войны против всех не-мусульман. Также и в Коране говорится: «Пусть сражаются во имя Аллаха те, которые покупают будущую жизнь ценой жизни в этом мире. Тому, кто будет сражаться во имя Аллаха и будет убит или победит, Мы даруем великое вознаграждение» (Коран 4.74). Мухаммеду самому было приказано: «О Пророк! Воодушевляй верующих сражаться с неверными!» (Коран 8.65)
Это факт, от которого никуда не деться. Можно закрывать на это глаза, как и делают сейчас многие в Европе, Америке, России, но такой подход нисколько не способствует решению реальной проблемы исламского давления. Это факт, который объясняет то, почему всюду, где поселяются мусульмане, начинаются конфликты между ними и местным населением. Не важно — Африка ли это, Индия, Китай, Европа, Америка, Австралия…
Проблема в том, что удавка политкорректности, которую на себя набросили страны Запада, мешает увидеть суть явления, а, увидев, иметь мужество назвать вещи своими именами, признать, что искать причину нужно в идеологии, а не в национальности, социальных или исторических предпосылках. В исламе есть ряд изначальных установок, которые препятствуют надежному установлению стабильных отношений мусульман с иноверцами. Это установка на обязательное распространение ислама на все человечество, в том числе и насильственными методами. Это и превозношение «джихада» — войны с неверными за распространение ислама на «дар-аль-харб». Это и запрет на выход из ислама, за что по шариату полагается смертная казнь — безусловно, тоталитарный элемент. Разумеется, не все мусульмане претворяют эти установки в жизнь, многие толкуют их иносказательно, духовно или просто игнорируют. С такими можно жить в мире. Но всегда были, есть и будут те мусульмане, которые воспринимают буквально и исполняют вышеупомянутые заповеди, оставленные Мухаммедом в Коране и Сунне, и ведут агрессивные действия против не-мусульман, в том числе христиан. А в исламе нет какого-то единого авторитетного центра, который мог бы запретить это делать. Такое, к сожалению, невозможно. На муфтия или шейха, осуждающего исламский терроризм, всегда найдется не менее авторитетный муфтий или шейх, благословляющий «джихад против неверных». Поэтому напряженность всегда будет сохраняться. И чем больше будет расти влияние мусульман в обществе, тем меньше будет стабильности.
Если бы Европа увидела и признала корень проблемы, а еще имела бы волю к ее решению, устранить сложности с мусульманами было бы делом месяца. Достаточно лишь издать указ, по которому все мусульмане (именно по религиозному, а не по национальному признаку) должны быть депортированы в страны исламского мира. И все. А пресловутая нехватка рабочих рук легко восполнится выходцами из тех стран и культур, которые не провозглашают необходимости захвата духовной и политической власти во всем мире.
Но это невозможно из-за тоталитарного диктата политкорректности в западном обществе, который, к сожалению, ныне проникает и в страны бывшего социалистического лагеря. Повсеместно насаждаемая ныне политкорректность — это великая беда нашего времени. Она лишает вещи своих имен и дезориентирует человека, погружая в мир миражей и попросту лжи.
Приходит на память случай из области сектоведения. Сайентологов на определенной стадии учат «управлять реальностью». То есть, якобы, как это представишь, так оно и будет. И вот, одна американка-саентологиня в красной кофточке решила пересечь ранчо, где был на выпасе шальной бык. Дама, разумеется, тут же представила, что перед ней не взбешенное животное, а «милая коровка», и вместо того, чтобы спасаться, наоборот, решила погладить животное… Ей посчастливилось остаться в живых. Полгода провалявшись на больничной койке в ожидании, пока срастутся кости и затянутся рваные раны, женщина много думала и поняла кое-что важное. Выйдя из больницы, она порвала с саентологией. Надо ли объяснять — почему?
Вот и политкорректность пытается создать такую же иллюзорную виртуальность в головах тех, кто в нее верует, запрещая слова «черное» и «белое», заставляя врага называть другом, заставляя на пустой желудок бесконечно повторять «халва, халва», хотя, по восточной притче, слаще от этого не станет. При этом насаждается представление, будто бы между понятиями «вежливость» и «политкорректность» нужно ставить знак тождества. Это неверно. Это разные понятия. Вежливость существовала задолго до политкорректности.
Политкорректность — это целый комплекс специфических мировоззренческих установок, сформировавшийся во второй половине ХХ века. Люди разных рас, национальностей и религий уживались между собой и до политкорректности. И эра политкорректности de facto не принесла на земной шар ни мира, ни спокойствия. Как раз напротив. Подстегнула целый ряд конфликтов, инициированный теми или иными меньшинствами. Когда гомосексуалисты недавно на ступенях Нотр-Дам де Пари избили католического священника за то, что тот возмутился их кощунственными действиями, пародирующими венчание, — это детище той самой политкорректности. Когда во многих городах Франции существуют целые кварталы, куда боятся заглядывать полицейские и другие службы, кварталы, которые управляются «шариатскими судьями» по шариатским законам, — это тоже детище политкорректности. Когда в Англии воспитанники лагерей по подготовке боевиков «аль-каиды» устраивают взрывы, — это тоже детище политкорректности. В неполиткорректном мире не возникали даже предпосылки для того, чтобы подобные извращения могли возникнуть. Политкорректность не обеспечивает ни мира, ни всеобщей любви, она лишь провозглашает приоритет меньшинств над ценностями большинства. Отсюда соответствующие детища. И новые конфликты.
А ныне европейцы уже не те, что были тысячу лет назад. Карл Мартелл, король франков, который остановил наступление арабов на Европу, был бы очень удивлен образом жизни и образом мысли своих потомков. Испанский король Педро I, в честь блистательной победы которого на гербе Арагона появились отрубленные головы мавров, вряд ли понял бы своих потомков, изменяющих герб ради того, чтобы «восстановить климат доверия между мусульманами и христианами». Европейцы Средневековья и нынешние европейцы — это совсем разные люди.
Приходит на память чудовищный случай двухлетней давности, когда девушка-француженка была изнасилована алжирцем, и притом не пыталась ни сопротивляться, ни убежать, поскольку была уверена, что отказать человеку с другим цветом кожи будет неполиткорректно. Более точного образа к тому, что сейчас происходит в Европе, и не подберешь.
* * *
Но теперь отвлечемся от политики и посмотрим на то, что ситуация с мусульманской иммиграцией может значить для нас, как для христиан. Возможно, это прозвучит парадоксально, но один из современных русских священников-миссионеров назвал такое положение уникальным миссионерским шансом. Самое эффективное неполитическое средство для решения проблем с исламом — это христианская миссия.Об этом мало знают, но православная миссия среди мусульман существовала всегда. Так, например, уже один из ранних сподвижников самого Мухаммеда, Убайдаллах ибн Джахиз, уверовал во Христа и принял крещение. Он был первым, но далеко не последним мусульманином, кто обратился к свету истины. Из истории миссии Констанстинопольской Церкви можно вспомнить, как после возвращения в Х веке Антиохии в состав Византийской империи практически все местное арабо-мусульманское население добровольно перешло в Православие. А в 935 году целое арабское бедуинское племя бану Хабиб числом около 50 тысяч человек перешло к грекам, приняло христианство и стало сражаться против своих прежних единоверцев. Для Русской Церкви миссия среди мусульман традиционна. Уже святитель Михаил Киевский в X веке посылал монаха Марка проповедовать Христа булгарам-мусульманам, в результате чего приняли крещение четыре князя булгарских. Святитель Петр Московский вступал в публичные диспуты с мусульманскими проповедниками и одерживал в них победы. Святитель Макарий Московский крестил последнего хана Казани — Едигера-Мухаммеда и пекся о устроении проповеди Православия среди татар. В результате более чем четырехсотлетней миссионерской деятельности Русской Православной Церкви среди татар образовалась новая этноконфессиональная группа — кряшены, состоящая из православных татар. В настоящее время на территории России их проживает порядка 320 тысяч. К обращенным из ислама народам относятся и гагаузы, и большая часть осетин, и даже часть моздокских кабардинцев.
А некоторые мусульмане, обратившись в христианство, принесли столь великий духовный плод, что впоследствии были прославлены Церковью в лике святых. Например, среди арабов это преподобномученик Христофор Савваит и мученики Абу Тбилисский, Антоний-Равах и Варвар. Из булгар — святой Авраамий Болгарский. Из турок — мученики Омир, Ахмед Писец, и Константин Агарянин. Из албанцев — мученик Иоанн Албанский. Из татар — мученики Петр и Стефан Казанские и преподобный Серапион Кожеозерский, основавший Кожеозерский Богоявленский монастырь на Севере России и воспитавший семь святых для Русской Церкви.
Это не только история. И в наши дни происходит миссия среди мусульман. Возьмем Индонезию. 20 лет назад в Православие обратился первый индонезиец. 15 лет назад, приняв монашество и священническую хиротонию, он вернулся на родину, начал проповедовать и за эти годы обратил 2500 человек, создал несколько приходов, построил храмы, подготовил к рукоположению других индонезийцев — в мусульманской стране возникла Православная Церковь. Другой пример: в 1990-х годах в Грузии в результате миссионерской деятельности большинство грузинских мусульман перешли в Православие, так что даже в один день крестились 5000 мусульман.
Это важный опыт, который нужно взять на вооружение всем православным общинам, находящимся в соседстве с мусульманами. Автору данной статьи известно, что кое-что в этом направлении делается в исламизированных районах Болгарии, а также в Албании. Кое-что делается и в России. Например, вот уже несколько лет в Москве по благословению священноначалия действует православная татарская община, происходят молебны на татарском языке. Наша Церковь активно переводит Библию на казахский язык, языки Дагестана — это все мусульманские народы. Идет деятельность по укреплению Православия среди осетинского народа. Семь лет действует сайт «Православие и ислам». Издаются православные полемические и апологетические книги об исламе. А совсем недавно, впервые после революции, состоялись два публичных религиозных диспута православного священника Даниила Сысоева с русским мусульманином Полосиным.
К сожалению, насколько мне известно, в странах бывшей Югославии, а также в большинстве бывших «мусульманских» республик СССР христианская проповедь иноверцам практически не звучит. Хотя только миссия, с помощью Божией, может сделать оппонентов нашими братьями во Христе. И это будет подлинной, бескровной победой. Религия оказывает колоссальное воздействие на сознание человека, и если уверение было искренним, он действительно перерождается. Так что именно от наших миссионерских усилий зависит то, будем ли мы вскоре жить среди агрессивных чужаков, или среди братьев во Христе.
