 |
| Столетие.Ru | Александр Горбунов | 18.07.2006 |
Наша история вот уже почти сто лет расколота надвое: до наступления окаянных дней и после. Что видел и пережил русский народ после того, как лишился своего законного правителя и православного государства? Он видел и пережил две вещи — страдание и победу 1945 года. Торжество победы было недолгим, страдания длились десятилетиями. Террор, развязанный беснующимися большевиками против становых сословий (крестьянство, казачество, священство, офицерство). Бесцельная тупая принудиловка с подавлением всякой инициативы, с выдвижением наихудших на комсомольско-партийную работу в более позднее время. Ложь, лицемерие, серые будни, несвобода. Всё закончилось самороспуском химерического безыдейного режима, который отбросил маску «социалистической морали», свой же лозунг «построения коммунизма» и быстро трансформировался в нехитрый аппарат для откачки валютной выручки за рубеж и в собственные карманы.
Неужели страдание народа должно быть бесконечным? Более того, неужели оно должно быть, по определению, напрасным?
И неужели напрасными были искупительная жертва царя Николая II, жертвенная победа в войне с Германией и стояние за веру, стоившее церкви десятков тысяч жизней священников, сотен тысяч жизней мирян?
Здесь можно отвечать только отрицательно.
Мы поймем это, когда сопоставим катастрофу ХХ века — три революции, гражданская война, две мировые войны, череду иных войн, неслыханный террор с одним простым фактом. А именно с тем, что Россия по-прежнему жива и по-прежнему занимает на карте мира огромное пространство, и ей по-прежнему принадлежат несметные природные богатства. Чудо? Да, чудо. Еще более очевидным это станет для нас, когда мы сравним наш вектор поиска будущего с устремлениями распадающегося в духовном отношении Запада. Для российских граждан понятие веры не является пустым звуком, что показывают даже тупые социологические опросы.
Если же мы трезво оценим то незавидное положение, в которое попали, то поймем, что на протяжении ряда лет нас оберегает от тотального уничтожения некая незримая сила. Зло обходит нас по касательной, а сильные удары не становятся смертельными.
И все-таки искупительная жертва была принесена не для того, чтобы русские год за годом на глазах у любопытного человечества балансировали на краю пропасти.
Наступило время осознания своей исторической субъектности. И без понимания того, в чем же состояло деяние последнего православного царя, сделать это будет невозможно.
Следует сразу оговориться, что к памяти царя-мученика, а соответственно и к новому созиданию державы никакого отношения не имеют люди, требующие от прокуратуры «реабилитации Николая II». Святые и мученики в реабилитациях не нуждаются. Если же акт «реабилитации» состоится, это будет означать, что злодеяние унаследовано нынешними властями от большевиков. По сути, этим актом было бы объявлено, что наша нынешняя власть — прямой потомок большевистского правительства. Реабилитировать может только та система, которая противоправно казнила.
По-видимому, наша власть всё же этого не хочет. И справедливо. Чтобы не узаконить российское государство в ранге государства-изверга.
…И все же самое главное — смысл мученичества царя Николая.
Царь не пожелал насильственным путем продолжать правление в отвернувшейся от православия и монархии стране.
Отречение, в первую очередь, отсюда. По сути, к 1917 году российское общество, особенно общество Петрограда, как никогда далеко отошло от путей христианской, «удерживающей» державы, то есть от своего предназначения. Столица империи в нравственном отношении представляла собой зрелище безотрадное. Повсюду расцвело казнокрадство, воровство, декадентство. Достаточно сказать, что на Невском проспекте активно действовали и пользовались успехом заведения, предоставляющие желающим малолетних проституток. Было модно быть атеистом, антимонархистом, социалистом. Шутка ли, но среди высших слоев считалось зазорным проживание в Царском селе, то есть рядом с императорской семьей. Ведь император в глазах просвещенного общества был ни кем иным, как кровавым деспотом.
Да, Николай мог «навести порядок» силой. Мог усидеть на троне, с неизбежной последующей трансформацией строя в конституционную монархию. Но разве цель православного самодержца была в том, чтобы стать декорацией или одним из кукловодов закулисья, занятого строительством общества?
Сейчас модно кивать на Англию или на Голландию, где монархии сохранились. Но короны «просвещенных» европейских монархов осеняют совсем не богоугодные дела. Например, такие, как разрешение на гомосексуальные браки и легализация торговли наркотиками. И это только вершина того айсберга поистине сатанинских дел, в которых участвуют, которые красноречиво одобряют (например, присуждение рыцарского звания проповеднику гомосексуализма Элтону Джону) монаршии особы.
Подобным правителем наш царь быть не захотел. Это противоречило его абсолютно правильному и твердому пониманию предназначения русского самодержавия, как охранительного, спасительного для народа, в конечном счете, для душ людей института. Царь отверг престол страны вконец зараженной чужебесием и возненавидевшей его. Но он не отверг помазания. Тактический успех его врагов обернулся для них же кошмаром репрессий.
…Николаю II суждено стать краеугольным камнем в построении нового русского общества, как общества христианского.
Не принимающего и не входящего в систему мирового зла ни как слуга, ни тем более, и это особенно важно, ни как ведущая сила в таком мироустройстве. Что стоит нам отвержение очевидного зла ради европейского комфорта, когда до нас и для нас царь не поддался гораздо большему искушению — употребив насилие, утвердиться в качестве властелина мощного, но неправедного государства. В этом смысл отречения. В этом смысл жертвы.
В последниие годы возникла большая мода на разговоры о «покаянии всего русского народа за грех клятвопреступление». Да, грех соучастия бездействием, и даже соучастия есть. Вопрос в том, каким должно стать покаяние. Ведь оно — дело сугубо интимное. Если говорить о покаянии всенародном, то оно только и может быть выражено в активном, деятельном обращениии русских к христианскому образу жизни. Всё остальное — лицемерный плач фарисеев, требования «реабилитации» со стороны материально заинтересованных персон или пустое самобичевание.
