 |
| Православие.Ru | Надежда Дмитриева | 12.07.2006 |
 |
| Вячеслав Михайлович Клыков |
На отпевание в Сретенский монастырь люди шли бесконечным потоком. Духовенство, военные, казаки, депутаты, художники, поэты, писатели, члены патриотических организаций, спортсмены… Клыков умел объединять всех.
Вячеслав Михайлович завещал похоронить себя на своей родной земле, в селе Мармыжи, у стен Покровского храма, который он сам воздвиг на месте разрушенного безбожной властью. На автобусах, машинах, тракторах, телегах, пешком — шли и шли его земляки. Приехали губернаторы, администрация курских и белгородских земель. Приехали из других городов его друзья и сподвижники. Последнее отпевание совершил архиепископ Курский и Рыльский Герман. Скорбели и плакали все. И все были едины. Светило ослепительно солнце, звенел колокол. И когда уже гроб опустили в могилу, налетело небольшое облачко. И на землю упали крупные, как слезы, капли дождя…
Прости, Вячеслав Михайлович, что при жизни не смогли сказать тебе все хорошее, что ты заслужил. За мелкими бытовыми проблемами не всегда можно было до конца осознать, кто жил и творил рядом.
«Впечатления детства рождают и питают воображение художника. Для меня они так же дороги и с годами растают в постоянную щемящую боль. Родился я в селе Мармыжи Курской области в 1939 году… Хвала Господу Богу за то, что мне довелось так счастливо родиться в этой маленькой деревеньке в самом сердце России. Мармыжи многое определили в моей судьбе. Например, я ни разу не ошибся в выборе масштаба, увязывая свои работы с пространственной средой. Исток точности глаза находится в степи детства, где одинокая травинка в поле, и плавные овалы холмов, и лошадь, которую узнал бы в самом огромном табуне, и люди, уважительно относящиеся к детям, — все это окружение немало поведало о жизни, а также о премудростях формы и содержания. Село наше было равноудалено от всех проезжих дорог и железнодорожных линий и скорее напоминало хуторок с ярко выраженным казачьим бытом и укладом».
Еще во время учебы в Суриковском институте, ища свою индивидуальную стилистику, Клыков увлекся первобытным искусством. Остатки древней степи (Стрелецкий заповедник), каменные идолы, олицетворявшие освоение человеком этого огромного пространства… Тысячелетия пронеслись над ними, утверждая канон монолита, его вечность и незыблемость. Быть может, убеждающая сила их цельности, нерасторжимое единство объема и пространства привели к созданию целой серии обнаженных фигур в камне. Такое обращение к архаике было ново для скульптуры тех лет. В своем становлении Клыков как бы проходил исторические художественные традиции различных эпох. Отрываясь от законов монолита, художник создает иную формулу единения образа с пространством. Фигура раскрепощается и завоевывает пространство, подобно тому, как в древней Элладе в стремительном его преодолении родилась Ника Самофракийская, победоносная в своей свободе.
И то новое, что принесла эта победа в мир пластики, по-особому преломилось у Клыкова в его статуе Меркурия, античного бога купцов и путешественников, который встал у сумрачной громады Международного торгового центра в Москве. «У русского человека большое, пространственное мышление, космический, вселенский взгляд на вещи. И образ только тогда становится вечным, когда в нем как бы начинает биться сердце вечности. И когда в художнике зародился образ и исполнился силой, то его очень важно удержать, запечатлеть твердой, волевой, холодной формой безупречности. Ибо только внешне беспристрастный, но внутренне живой образ становится символом, знаком вечности».
Так писал сам скульптор, который за свою творческую жизнь создал сотни произведений: это памятники, монументально-декоративные работы, портреты… Такой размах творческой деятельности поражает всех нас, его современников. Все, даже огромные многометровые произведения Клыков лепил сам, чего давно не делает ни один другой скульптор. И глядя в мастерской, как из тонн серой бесформенной глины вдруг возникал зримый образ будущего памятника, становилось понятно, что это поистине титанический труд.
С годами формировалась не только художественная, но и гражданская позиция. Невозможно отделить Клыкова-скульптора от Клыкова-гражданина. Всем своим творчеством он утверждал ту историческую основу, на которой должна стоять Россия — православие, самодержавие, народность. «Для каждой творческой работы — я имею в виду деятельность художников разных направлений: писателей музыкантов, скульпторов и т. д. — необходим побудительный мотив. Для меня этот мотив — мое уважительное отношение к русской истории. Я люблю нашу историю, люблю Россию, русский народ, я сам русский человек. Все, что связано с нашей Родиной, для меня близко, дорого, я переживаю ее судьбу, как свою личную».
Вячеслав Михайлович — автор памятников святым Николе Мирликийскому, Георгию Победоносцу, игумену земли Русской преподобному Сергию Радонежскому, равноапостольным братьям Кириллу и Мефодию, преподобному Серафиму Саровскому, царю-мученику Николаю II, воинам-инокам Пересвету и Ослябе, преподобномученице великой княгине Елисавете Феодоровне, святителю Савве Сербскому, равноапостольным княгине Ольге и князю Владимиру, князю Димитрию Донскому, Илии Муромцу, а также протопопу Аввакуму и митрополиту Иоанну (Снычеву).
Обращение Клыкова к этим людям не случайно. Это ключевые фигуры христианской истории, и своим духовным наследием они предначертали судьбу России. Памятник преподобному Сергию Радонежскому — это веха в жизненном и творческом пути Клыкова. Суровая архаика внешних очертаний монумента напоминает ранние работы скульптора — перед нами как бы исторический Сергий, отделенный от нас глубиной веков. Поэтому черты его лица не видны, размыты. На лоне Сергия помещено изображение юного отрока Варфоломея — души Сергия, с детских лет сохранявшего свою чистоту. В руках у отрока — икона Троицы, то зерно, откуда вырастает и питается весь мир видимый и невидимый. Вся смысловая энергия памятника волнами расходится из этого маленького круга. Преподобный Сергий видел в Троице призыв к единству мира и земли Русской, чтобы «постоянным взиранием» на образ таинственного Триединства «побеждать страх перед ненавистной разделенностью мира».
Я помню открытие памятника преподобному Сергию Радонежскому. Это событие стало поистине праздником для тысяч людей, которые приехали в древний Радонеж в прекрасный летний праздник Святой Троицы. Это был день победы над воинствующим атеизмом и безбожием. В тот день Россия поднялась в духе, и пришла надежда на национальное возрождение. Она пришла с запахом скошенной травы, с колокольным звоном, в единении всех людей в добре, любви и светлой радости. И центром этой победы стал памятник игумену земли Русской.
Всю свою творческую жизнь Клыков шел через преодоление «ненавистного разделения мира», расчлененности и мозаичности сознания современного человека. Противостоять распаду и злу могут люди с цельным и ясным миросозерцанием. Таким был протопоп Аввакум. В день рождения протопопа Аввакума на его родине в селе Григорово был открыт памятник. Судьба Аввакума, взошедшего на костер в Пустозерске, как бы прообразует судьбу всей древнерусской культуры, задавленной петровской государственной машиной. Но ничто не смогло сломить духа Аввакума, поколебать его волю. В первом варианте памятника скульптор попытался передать всю страстность личности Аввакума в его стремительно идущей фигуре с развивающимися волосами. Однако позднее, в процессе проникновения в суть образа, на первый план вышли глубокая внутренняя убежденность и вера. Не смог бы человек пройти такой страшный жизненный путь и не сломиться, не будь у него этой глубины духа. Высоко поднятая рука как бы олицетворяет горящую, но не сгорающую Русь, которую можно уничтожить физически, но нельзя покорить духовно. И мы помним пророческие слова Аввакума: «Начнете менять — век менять будете». Пришла Россия из-за этих перемен к кровавому семнадцатому году, когда «выпросил у Бога светлую Россию сатана и очервленил ее кровью мучеников».
Такой была и великая княгиня Елизавета Федоровна. Памятник ей был подарен Клыковым Марфо-Мариинской обители сестер милосердия — месту, где нашли душевное и телесное исцеление тысячи страждущих. Покидая обитель, Елизавета Федоровна осенила ее крестным знамением — на пороге своего бессмертия, в преддверии мученического венца. Великая княгиня была в жизни настолько красива именно духовной красотой, что икона святой великомученицы Елисаветы почти не отличается от ее фотографических портретов. Задачей скульптора было максимально, насколько это позволяют законы искусства, приблизиться к оригиналу и почтительно склониться перед этой великой русской — не по крови, а по духу — женщиной.
Путь, который указала своей жизнью Елизавета Федоровна, был путем спасения России. Но великая держава уже начала погружение во тьму безверия, насилия и политических убийств. Кто мог понять тогда великую княгиню, простившую убийцу своего мужа. «Отче, отпусти им: не ведают бо, что творят», — эти слова Спасителя были начертаны на памятнике-кресте, поставленном на месте убиения ее мужа, великого князя Сергея Александровича.
«Я страстно хочу увидеть законного российского самодержца, порадоваться за народ наш, который через все испытания, страдания, лишения, тяготы придет к Богу и будет жить по его законам Его. Вот тогда русский народ может обрести и мир и достойную жизнь, и согласие. Исполнению этой мечты я хотел бы посвятить жизнь», — так говорил Клыков и так он жил. Два памятника императору Николаю II поставил скульптор, и оба были взорваны, и оба вновь восстановлены. А сколько сил было положено на объединение монархических сил в России, на проведение Земских соборов, на воссоздание Союза русского народа. Оставалось только удивляться, когда Вячеслав Михайлович успевал творить. Днем к нему шел бесконечный поток людей, на работу оставались только ночи. И так изо дня в день, из года в год. Он горел, как свеча. Невозможно даже перечислить все памятники, которые создал великий скульптор и которые посвящены лучшим представителям русского народа. И на первом месте стоят писатели. «Писатели на Руси — это пророки», — говорил Клыков. Пушкин, Бунин, Достоевский, Хлебников, Батюшков, Рубцов, Белов, Крупин и, конечно, Шукшин. К образу Василия Шукшина скульптор обратился уже после его смерти. Но творчество и личность писателя, режиссера, актера всегда были близки Клыкову. «Бог дал ему такое лицо, в котором каждый человек узнавал сам себя, поэтому он и стал таким близким для миллионов людей», — говорил скульптор. Шукшин — поистине народный герой, ибо в нем отразились основные черты нашего народа: разносторонний талант, смекалка, доверчивый, не способный к изощренной хитрости ум. Таким Шукшин предстал в творчестве Клыкова — открытый, простой, с трагической судьбой талантливого русского человека. Работ, посвященных писателю, у Клыкова очень много: бюсты, станковые скульптуры, портреты, мемориальная доска на доме, где Шукшин жил. И, наконец, памятник на его родине на Алтае.
Из государственных деятелей нельзя не отметить памятник Петру Аркадьевичу Столыпину. Из военных деятелей — адмиралу Колчаку и маршалу Жукову. Тема победы пронизывает все творчество скульптора. Самым значительным по масштабу в творчестве Клыкова стал памятник Победы на Прохоровском поле — пятидесятиметровая белоснежная свеча-звонница, к созданию которой скульптор шел десять лет напряженной творческой работы. Тема победы народа в Великой Отечественной войне оказалась настолько сложной для художественного воплощения, что несколько поколений скульпторов (а конкурсы на этот монумент проводились с 1947 года) оказывались не в состоянии воплотить столь грандиозный образ. Мировая история не знала подобных войн — это был апокалипсис смерти и разрушения. В космическую машину всемирного зла были втянуты миллионы людей чуть ли ни всех национальностей. Объединить в едином художественном образе великую радость, великую боль, надежду, скорбь и вечную память советское монументальное искусство так и не сумело. Тем более, что оно пошло по пути создания сложных многофигурных композиций, пытаясь высотой памятников и площадью занимаемых ими территорий заменить художественную глубину. Композиции в итоге распадались на отдельные сюжеты, не способные сочетаться в нерасторжимое единство образа столь страшной победы.
Вероятно, причина неудач кроется в современном миропонимании. Редко кто из наших современников обладал цельностью нерасчлененного сознания, и современные скульптурные ансамбли выражали ту или иную идею, но не мироздание в целом. А в древности на Руси в память воинских побед ставились храмы, воплощающие в себе собирательный образ всеединства, ибо они соединяли небо и землю, прошлое, настоящее и будущее, смерть, вечную жизнь и вечную память. Храм синтезировал все виды искусств — зодчество, живопись, ваяние, музыку, литургическое действо. И каждый приходящий в храм был не просто зрителем, он активно включался в это действо. Так из века в век творилась историческая память народа.
Клыков своим проектом попытался в рамках современного секулярного мышления воплотить в едином монументе весь сложный многогранный образ победы. Это и торжественная звонница, и горящая золотым пламенем поминальная свеча, и разверстые на четыре стороны света торжественные врата — символ открытости и миротворческой миссии… В проеме висит колокол — знак исторической связи времен и вечного поминовения. И каждые 20 минут бьет он: первый звон — в память о героях Куликовской битвы; второй звон — в память о героях Бородина; третий — в память о героях Курской дуги.
3 мая 1995 года, в канун полувекового юбилея Великой Победы, впервые поплыл над курской землею этот торжественный поминальный звон… В пятидесятиметровую высоту взметнулась белоснежная свеча звонницы, увенчанная золотой державой с вычеканенными на ней словами Писания: «Больше сия любве никто же имать, да кто души положит за други своя». А на державе — фигура Богоматери, распластавшей Свой покров над всей Россией — домом Пресвятой Богородицы. На створках же звонницы — каменная летопись Великой Победы: 24 огромных, многофигурных рельефа, насчитывающих до 130 образов. И встало здесь вместе с воинами земными воинство небесное: апостолы Петр и Павел (в день их памяти свершилась битва), Собор всех святых, в земле Российской просиявших (в этот день началась война), равноапостольный князь Владимир — креститель Руси, Борис и Глеб, Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Николай II, царевич Алексей, великая княгиня Елизавета Федоровна, целый сонм святых угодников Божиих… На восточной стороне звонницы — святой Георгий Победоносец (в день памяти которого окончилась та война), один из самых чтимых скульптором святых. На южной стороне — икона Курской Божией Матери «Знамение», под нарочитым покровительством которой находится этот край. Величественный рельеф с изображением Святой Живоначальной Троицы в арочном полукружье на четвертой стороне словно парит над бескрайними просторами Русской земли — древний, ко временам преподобного Сергия восходящий залог и символ ее единства. В храме Петра и Павла, неподалеку от звонницы, непрестанно идет поминальная служба о павших. До сих пор на Прохоровском поле предают земле останки погибших, а над братской могилой в Сторожевом тщанием Клыкова поставлен памятный крест.
Возвращена историческая память, построен храм — преобразилась и земля: выстроены дворец культуры, дом для инвалидов Великой Отечественной войны, вырос поселок для русских беженцев. Ожила земля. Как не вспомнить здесь слова преподобного Серафима: «Стяжи дух мирный, и тысячи спасутся вокруг тебя».
«Земной поклон вам, дорогие соотечественники, доказавшие на конкретном деле хулителям России и русского народа: что мы умеем работать; что мы не ленивы, когда участвуем в праведном деле; что мы умеем хранить веру наших предков; что мы можем отстоять державу свою и в нынешнее смутное время; что мы можем продолжить славные отечественные традиции увековечения памяти главных исторических сражений Куликова и Бородинского, создав сей удивительный комплекс по их образу и подобию.
Эта звонница могла родиться только от любви к этой прекрасной, многострадальной земле, к многострадальному русскому народу».
Так говорил Клыков на открытии монумента.
В последний год жизни Клыков пережил свою «болдинскую осень». Он поставил более 20 памятников. И одним из самых значительных событий стало открытие памятнику киевскому князю Святославу, победителю хазарского каганата.
Чувствовал ли он, что уходит? Наверное, да, хотя как всегда был полон творческими планами. На майские праздники 2006 года в последний раз приехал в родные Мармыжи. Его друзья вспоминают, как сильно и пронзительно пел он прекрасную песню донских казаков: «Не для меня придет Пасха, не для меня Дон разольется».
Загадочна сила творчества. Из какого хаоса, из какой бездны, откуда приходит к художнику гармония звуков, цвета, форм?! И это великая мистическая тайна, которой не дано понять человеку. Можно только смиренно склонить голову перед Всевышним, создавшим человека-творца.
