 |
| Правая.Ru | Дмитрий Данилов | 06.06.2006 |
Но есть еще одно ощущение, которому не может противостоять скепсис разума и жестокий голос реалий жизни разобщенной страны. Это ощущение правильно выбранного языка для разговора с нацией. Такой язык уже не убаюкивает слух и сознание сладкими декларациями в духе сдержанного полу-либерального оптимизма и не пытается внушить аудитории то, в чем говорящий постоянно пытается убедить самого себя. Это речь человека, предлагающего не направление компасной стрелки, а наброски математических расчетов точной навигации. Конечно, эти расчеты пока сделаны «на глазок» и неровной рукой, но само их наличие делает Послание-2006 в отличие от предыдущих претендующим на концептуальность.
Самое интересное в нынешнем Президентском Послании заключается в том, что оно стало концептуальным именно благодаря языку смет и доходчивой бухгалтерии. Это как раз тот суховатый адресный язык, который произнесен абсолютно внятно, потому что не терпит никаких иносказаний и полунамеков. Он предельно понятен как народу, так и бюрократии, которая нехотя вынуждена считаться с ним. Язык прежних путинских «догоним-и-перегоним» и народом и чиновниками был бы успешно пропущен мимо ушей. Путин же кропотливо детализировал суммы выплат женщинам пособий на второго ребенка и стоимости родовых сертификатов вместе с инициацией десятилетней национальной программы по улучшению демографического положения в стране. Подробность перечисления конкретных сумм выплат как пункта важнейшей государственной задачи — «сбережения России», становится частью президентских гарантий народу. Тем самым Путин сделал реализацию этой программы практически необратимой. Единственный недочет — отсутствие указаний путей технического исполнения этой задачи и доведения денег до конкретного человека. Но так или иначе, игнорировать исполнение программы по указанным суммам чиновникам станет гораздо затруднительнее. Именно таким образом прожекты и обычные мысли вслух становятся рабочими и работающими концепциями.
В этом отношении цифры не только убеждают обывателя относительно конкретных мер, но и придают идеологической части Послания новое измерение. Когда президент Путин говорит о «великой депрессии» и ссылается на президента Франклина Рузвельта, традиционная «логика заплат» в деле устроения российской государственности уступает место исторически осмысленной иерархии задач, привязанных к определенным цифрам и срокам. Соответственно, слова президента о накоплении ресурсов для выхода из нашей «великой депрессии» уже перестают быть очередным лозунгом. Самооправдательный тон здесь больше не чувствуется.
Нужно честно признаться — от Послания-2006, что называется, «захватывает дух». Но это ощущение не должно слишком обманывать наши чувства. Дух захватывает не от стройности постулируемых проблем и задач по их разрешению, а от резкого контраста по сравнению с остальными президентскими Посланиями — полностью лишенными хоть какого-то внятного программного целеполагания. К примеру — ни в одном Послании проблемам армии не было уделено больше нескольких строк. Может быть, только за исключением Послания 2003 года. Неудивительно, что Путин постоянно обращается в тексте нынешнего Послания именно к этой дате. Тогда, три года назад президент выделил в своем Послании, нечто, что напоминало стратегию действий государственного строительства на долгосрочный период. Впервые были обозначены основные направления национального развития:
Борьба с бедностью
Модернизация армии
Удвоение ВВП
В нынешнем Послании президент особо оговорил преемственность выполнения задач, поставленных Посланием-2003, которые разветвились на целый ряд более определенных программ. Программа борьбы с бедностью распалась на проект «Доступное жилье» и демографическую программу, которая в свою очередь тоже распадается на конкретные цели (снижение смертности, эффективная миграционная политика, повышение рождаемости). Точно так же можно сказать и о задачах удвоения ВВП (освещен мощный инновационный блок) и модернизации армии (пошаговый путь всего комплекса вопросов военной реформы — от перевооружения армии до изменения всей ее структуры).
Но по сути никакой особенной системной преемственности нет. Путин в попытке систематизировать цели и задачи своего правления, просто зацепил в предыдущих Посланиях, как в отчетах о проделанной деятельности то необходимое, за что вообще имело смысл цепляться. Идея реализации национальных программ, как серьезных, проработанных и перспективных планов, появилась только сейчас. Все, что было реально сделано до этого, дает Путину лишь основания очередных упреков правительству «о недопустимом бюрократизме в решении задач такого рода».
В итоге, связанной «пятилетней стратегии», как того хотелось бы Путину, не получается. Стратегия возникла только в этом году. Нужно иметь мужество этот факт признать. Потому что не может существовать положительной динамики развития при одновременном признании действующего фактора «великой депрессии». Не может быть нормальной реализации задач, которые двигаются только на бумаге и в отчетах статистического ведомства. Не может быть места нормальной национальной программе на десятилетия, когда министр финансов Алексей Кудрин с осторожностью гимназистки проговаривается о возможном введении модели экономического планирования на три года, словно речь идет о каком-то немыслимом достижении типа индустриальных прорывов времен сталинской эры.
Собственно, здесь можно задаться вопросом: почему Путин ушел в такие детализированные дебри сумм выплат женщинам по разрешению той же демографической проблемы? Ответ прост. Путин, если кто помнит, поставил подобную задачу в числе серьезнейших национальных еще в своем первом Послании в 2000 году. За истекшие шесть лет ничего в этом направлении не было сделано. Правительство не провело ни одного серьезного «мозгового штурма» в данной области, не предоставило ни одной цельной программы по исправлению демографической ситуации в России. Государственная бюрократия в очередной раз оказала свою абсолютную неэффективность без дополнительного стимула сверху. Но жить дальше на одном стимуле больше не представляется возможным.
Конечно, многим людям в просторных кабинетах такое положение вещей покажется чем-то самим собой разумеющимся. Как в пословице: через двадцать лет либо ишак сдохнет, либо падишах, либо я. Но сегодня даже самые неповоротливые умы признают, что у России нет этих 20 лет без появления и запуска четкой системной политики, объемлющей абсолютно все стороны нашей жизни. Мы дожили сегодня до точки невозврата, когда больше нет разделения на важное и неважное, на стратегические задачи и мелочи. Увеличение пособий женщинам за рождение второго ребенка и комплекс мер по трудовой реабилитации женщины после положенного срока ухода за маленькими детьми сегодня становится не рутинными финансовыми пересчетами, а стратегией спасительного отступа от края пропасти. Такова наша жизнь.
С другой стороны, Путин сегодня обречен разрываться между совершенно противоположными методами в определении курса развития страны: необходимостью выработки концептуальных стратегий государственного строительства и неизбежностью постоянного скатывания на абсолютно непрезидентский уровень расчетов рутинных мелочей. Когда речь зашла о предоставлении гарантий на получение образовательных кредитов, все ждали именно того, о чем обмолвился Путин — о предоставлении студентам кредитов как государственных гарантий. И когда президент говорит, что давно пора прекратить из Москвы руководить строительством «бань, школ и канализаций», тем самым он расписывается в том, что он вынужден до сих пор заниматься кругом подобных вопросов. И будет вынужден заниматься ими, потому что в нашей ситуации, когда мобильность всей государственной системы до сих пор замкнута лично на президенте, этот путь зачастую единственно возможный с точки зрения решения отдельной проблемы.
В принципе, можно понять тех, кто ждал и ждет от Путина гораздо большего — по-настоящему программных стратегий и доктрин. В воздухе осталась витать традиционная путинская недосказанность, которую стремятся заполнить отраслевые проекты, гордо величаемые «национальными». Но в них очень много от слова «проект» и очень мало от слова «национальный». А если удельный вес «национального» начинает нивелироваться, то проект превращается из программы действий в обычный бизнес-план. Исходная цель и суть любого бизнес-плана — соотнесение задач инвестирования с возможностями экономических ресурсов. Нужно признать, что у нас до сих пор нет комплексных национальных программ развития страны. Есть программы развития для ведомств и отраслей экономики, но нет единой программы развития для Нации. Есть программа поддержки здравоохранения, но она осуществляется путем административно-финансовых залатываний отдельных дыр, вместо тотальной реорганизации всей системы. Есть программа перевооружения армии и проект военной реформы, но до сих пор не создана Единая военная доктрина Российского Государства, которая обхватывала бы все проблемы национальной обороны. Есть только упоминания о неких «внешнеполитических и военных доктринах». И этот список можно продолжать дальше.
Понятие «проект» сегодня вообще определяет форму и способ существования российского чиновника. Сегодня в сознании людей, от которых зависит исполнение того или иного национального проекта, сидит одна и та же коварная максима — чтобы решить любую проблему, достаточно всего лишь выделить необходимое финансирование. И все должно заработать. Правила социального футбола, его тренинг, стратегия и методы командной игры остаются неизменными — просто на команду теперь выделяется денег чуть больше. Так целью реконфигурации всей социально-государственной системы становится максимизация того или иного дотационного счета, а задачи повышения уровня жизни людей не эволюционируют дальше повышения суммы отдельных квот. А население при этом так и не эволюционирует до уровня Нации. Когда вся жизнь русского общества с ее богатейшим спектром самых разных оттенков определяется только уровнем веса статей административного кодекса и количественными показателями бюджетов городов — это по-настоящему страшно. Наш народ продолжает оставаться в лице власти и для самого себя безликим «населением» — безмолвным адресатом типовых листков социальных квитанций. Такое положение — как ржа, которая медленно, но верно разъедает нашу идентичность, наше самоуважение, все наше бытие.
Сейчас весь дальнейший путь эволюции языка президентских Посланий застыл на перекрестке нескольких вариаций. Совершенно очевидно, что время ура-деклараций уже закончилось (оно должно было закончиться по идее уже в 2003 году, если не раньше). Ура-декларации сегодня повсеместно в России не работают. Их возрождение в дальнейших Посланиях означает тихую смерть для страны. Иначе — любая национальная программа еще до начала своей реализации будет обречена скакать между жестокой реальностью ведомственных бухгалтерий и грандиозной, но мало привязанной к действительности идеологией государственного строительства. Сегодня наступает эпоха сухих цифр и скучноватых инструкций. Скучноватых, но точных и обязательных к исполнению. Да, это не полноценные национальные программы. Но это хотя бы похоже на работающий вариант. Скорей всего, президент выбрал именно этот путь — путь цифр, как рождение новой стратегии диалога с обществом и национальной бюрократией. Диалога абсолютно понятного всем участникам разговора.
Можно предположить, что в дальнейшим «математическая» часть цифр и расчетов конкретных сумм, конкретных сроков реализации тех или иных программ, в будущих президентских Посланиях будет только увеличиваться. Как и время их подготовки, разработки и публичного прочтения. С этой точки зрения время выступления президента, представляющего очередное Послание, должно занимать не менее 4−5 часов. Да, нужно признать — сейчас эпохе единых стратегий национального развития и трехмерного видения проблем, скорей всего, придется обождать. Возможно, такое «осушение» — единственный путь начать отказываться от ложной риторики типа «удвоения ВВП» (кстати, почему не «утроения»?) «борьбы с бедностью» или «устранения коррупции». Две последних проблемы, кстати, фактически неустранимы даже в развитых странах Запада, просто имеют иные формы и способы их контролирования.
Разумеется, это путь упрощения, путь деградации в научном, а не в уничижительном смысле слова. Деградации, как единственного возможного приспособления к уже изменившимся условиям, когда сил для качественного рывка пока еще не хватает. Однако, всем нам нужно помнить, что если этого рывка не происходит очень долго, то деградация и мимикрия сложных систем, как в биологии, так и в политике, становится необратимой для качеств самой системы. И еще нужно помнить самое главное: постоянная деградация и тотальная мимикрия в агрессивной среде хорошо подходят только для класса млекопитающих в эпоху динозавров.
Но эпоха динозавров уже закончилась.
