 |
| Правая.Ru | Егор Холмогоров | 30.05.2006 |
Почему гей-тевтоны из Европарламента решили именно неизвестного русского героя превратить в борца за свободу однополого секса — решительно непонятно. Помимо понятного желания поглумиться над русскими святынями, во всем этом была запрятана странная нарочитая провокационность, которую немецкие «гости», возможно, не вполне понимали по своей абсолютной умственной толерантности. Но российские-то организаторы должны были понимать, к каким последствиям для них приведет поход именно к Вечному Огню…
Порой создавалось ощущение, что воинствующими извращенцами ловко манипулирует чья-то хитроумная рука, максимально жестко подставляя их под гнев российского общества. Иначе просто невозможно понять не только странности поведения самих «голубых», но и ту свободу, которую чувствовали представители русского большинства на улицах Москвы. Достаточно было не выглядеть вызывающе и не совершать действий, формально нарушающих общественный порядок, и «гражданский гвардеец» чувствовал себя на улице спокойно, особенно в организованной группе во главе со священником. Спокойное, неагрессивное настроение милиции не портили даже действия провокаторов, кидавших в патриотов фальшфееры, вопреки озвученному до начала событий обещанию ОМОН-а «бить всех», для «гражданской гвардии» явно чувствовался режим благоприятствования.
И это не может быть случайностью. Чем дальше, тем больше вся «антигейская» война в мае этого года напоминает не ряд случайных событий, а вполне организованную акцию по формированию в России социально активного «морального большинства». В том числе, тех групп, которые смогут на улице, и даже в силовом противостоянии, защитить взгляды, которых придерживается 99% населения (именно столько москвичей высказалось против гей-парада).
И «гражданская гвардия» на улицах позволяет наконец-то молчаливому большинству подать свой голос. Удивительно лишь одно, почему наша власть, которая десятилетиями старалась уничтожить любые признаки активности русского большинства, не только не оказывает на сей раз сопротивления, но и создает минимальный, но вполне ощутимый коридор для действий. Как все это вяжется с устоявшейся уж печальной традицией подавления русского общества?
Здесь, как ни удивительно, есть своя логика. Не столько политическая или мировоззренческая (увы, предполагать русское национальное и политическое мировоззрение у большинства элиты по-прежнему не приходится), сколько железная социально-экономическая логика. Именно она делает почти безальтернативной для власти ориентацию на русское «моральное большинство», и столь же безальтернативным является требование ликвидации наиболее отвратительных и зловонных проявлений а-морали 90-х годов.
Одна из реальных проблем, с которой столкнулась наша власть и наша экономическая элита в последние годы, как раз тогда, когда все стало хорошо и можно спокойно качать нефть из трубы и развивать прочие прелести рыночной экономики, состоит в следующем — идет ничем не восполнимая катастрофическая порча «человеческого материала». Нефть есть, деньги есть, машины есть, даже структуры есть, людей — нет. Тех простых людей, которые будут относительно честно и добросовестно работать, хотеть делать карьеру и вообще связывать свою жизнь и судьбу с трудом. Класс трудящихся у нас истаевает во всех его слоях — от высших менеджеров, до простых наладчиков и бурильщиков.
И связано это с чисто этическими, мировоззренческими причинами. Трудящийся как социальная и психологическая категория существует лишь там, где у человека есть желание и возможность быть «хорошим человеком». Не стоит все сводить к «протестантской этике»: «хороший человек» — это более общая категория, независимая от конфессий.
Это представитель большинства, ориентирующийся на официально провозглашаемые обществом ценности и старающийся посильно реализовать их в своей повседневной жизни: работать честно — отлынивать не больше чем совесть позволяет, находить в труде некое утешение и стремиться к его социальному поощрению (повышению зарплаты, карьерному росту, уважению сотрудников и т. д.), в семейной жизни — это ориентация на нормальные добродетели — и хотя бы внешне крепкую семью.
Мы прекрасно знаем, с какой скоростью это «хорошее общество» расползается — вместо работы — пофигизм и воровство, вместо карьеры — либо тот же пофигизм, либо взаимная борьба на самоуничтожение (социал-дарвинизм по полной), вместо семьи — свальный грех. Вместо попытки быть «хорошим человеком» — неизвестно что.
Интересно при этом, что эта диссоциация социума отрицательно оценивается, прежде всего, самим большинством, которое этой диссоциации подвергается. И тут уже следующая проблема — вслед за социально-экономической лояльностью падает и политическая лояльность и связанные с нею гражданские добродетели — будь то желание служить, желание платить или желание воплощать в жизнь ценные указания вождей. Причем речь идет не о социальном недовольстве, связанном с неповиновением и протестом, а именно о пассивном безразличии, становящимся все более глубоким. Причем это демобилизующее безразличие грозит большими и «нелинейными» опасностями. Например, именно под общим чувством безразличия какой-нибудь дядя завтра забудет подвернуть какую-нибудь гаечку на космодроме и дорогущая ракета со спутником попросту рухнет. Соответствующих исследований попросту никто не производил, поэтому влияние фактора общей социальной демобилизации на безответственность в конкретных ситуациях не замерено. А между тем, даже по личным визуальным наблюдениям оно очень велико. Причина этой демобилизации проста.
Все в России знают, что быть «хорошим человеком» означает быть «лохом морковным». Напротив «фартит» только — плохим — бандюкам, сволочам, беспринципным карьеристам, предателям и т. д. Это даже не нуждается в доказательствах — это «очевидно», ибо показывается в кино, в сериалах, в светской хронике, в криминальных романах. В самых лучших образцах жанра «успех» — это атрибут плохих, хорошие, в лучшем случае, могут насладиться чувством исполненного долга и удовольствием от того, что они сделали гадость плохим. Но «успех» хорошим не принадлежит в принципе. Соответственно, желанию «быть хорошим» в современной России ни в коем случае нельзя потакать. Его надо давить в себе, даже если ты плохим не являешься, быть таковым не хочешь или не можешь. В этом случае будь никаким, будь равнодушным, и тебя хотя бы не тронут.
Между тем, на таком этическом фундаменте общество стоять не может, доходы из него извлекать сколько-нибудь долго — нельзя. И уже сейчас наши элиты, состоящие скорее из «плохишей», чем из ангелов, начинают осознавать простую вещь, что с таким режимом их трубе будет «труба» уже к какому-нибудь 2012 году. Детям уж точно ничего не останется. Причем первое рефлекторное желание у тех, кто заметил «порчу народа», было, разумеется, сменить народ. Отсюда та дикая, чудовищная демографическая и миграционная политика, которую мы наблюдали, по крайней мере, до путинского послания 10 мая 2006. однако, новозавезенные народы ничуть не лучше прежнего, точнее даже хуже. У них желания быть хорошими и работать здесь ничуть не больше, а вот лояльности и элементарного культурного и ментального багажа — гораздо меньше. В итоге, если элиты хотят сохранить деньги, а пока они хотят это сделать, им придется иметь дело с русскими и как-то тащить из болота именно медведя, а не верблюда.
Собственно, с начала этого года мы и присутствуем при первых попытках вытащить медведя. Это не связано с темой нации, национализма, национальной политики (даст Бог, доживем и до этого), — это связано с этическими и мировоззренческими вещами. Какую важную вещь провозглавил при явном чувствии из Кремля митрополит Кирилл на Всемирном Русском Народном Соборе?
«В России должно быть хорошо, престижно и принято быть хорошим. И нам должно быть наплевать на то, если вся Европа, да хоть и весь мир, заявляет, что престижно быть плохим».
Собственно, это универсальная форма выхода из социально-экономического коллапса. Необходимо формирования в стране формального, а главное неформального движения Морального Большинства с простыми и тупыми как валенок принципами: «воровать — плохо», «подличать — плохо», «содомитничать — плохо», «торчать — плохо», «не служить — некрасиво», «наглеть — неприлично». Тем, кто всего этого не понимает, — темная в туалете. Требуется тут, казалось бы, совсем не много, но результат этой реморализации должен быть колоссальный. И опять же именно на уровне не столько позитивных прорывов, сколько на уровне прекращения энтропийных процессов — гайку подвернуть не забудут, лампочку проверят и заменят, падающего поднимут, а не подтолкнут.
Но для того, чтобы все это было, нужные некие знаковые ритуальные действия, которые подтвердят, что хорошим теперь быть можно, нужно и выгодно. А вот плохим… совсем наоборот. И нет более точно, полно и исчерпывающе подходящей на роль ритуальной жертвы категории, чем наши постсоветские открытые социально активные половые извращенцы, они же геи (чем они и отличаются от тихих, потаенных и временами даже нарочито образцовых советских «голубых»). Всем опять же «очевидно», что гей-тусовка — это образцово-показательный пример успешных плохишей.
Они ведь «повсюду»: от шоу-бизнеса, рекламы, моды до властных структур, они наглеют, всюду тянут своих, развращают всех, кто попал в их сети. «Гей-миф» имеет огромное значение, особенно для Москвы. Я, например, не раз сталкивался с тем, что гомосексуальная ориентация приписывалась некоторым людям «по должности», просто потому, что всем вокруг было «очевидно», что «такую должность» нормальный человек — натурал — занять не может. При этом, в отличие от бандитов, олигархов, масонов и прочих действительных и мнимых «плохих», содомиты, по сути, не настолько уж защищенная, опасная и нужная для системы категория.
Все равно большинство влиятельных представителей этой категории спокойно уйдут на дно и прекрасно проживут и при самой гомофобной политике. Получить по шее может только тупая тусовочная шентрапа. И она по шее получит и будет получать до тех пор, пока на ее примере истина что «сейчас лучше быть хорошим» не дойдет до значительной части населения.
Когда гей-ресурс исчерпает себя, то примутся за стриптизеров и стриптизерш, Садовского с актерками и других представителей образцово-показательной аморалки. Постепенно Моральное большинство будет крепнуть и сможет стать весьма весомым политическим фактором. Причем национальным силам необходимо относиться к этому процессу предельно внимательно, с тем, чтобы не дать развести моральные ценности и ценности национальные, чтобы борьба за русскую Россию была, одновременно, и борьбой за хорошую Россию. К сожалению, здесь не все безоблачно — немалое количество патриотов усвоило за время жизни под властью либералов значительный моральный релятивизм и даже нарочитое тусовочное презрение к прописным истинам социального «хорошего тона».
Между тем, никогда не следует забывать о том, что нация — это не только политическое или этническое, но и морально-этническое единство, это ясно установленные в ее ядре нормы по крайней мере публичного нравственного поведения. Хотя бы потому, что представители одной нации должны доверять друг другу, а это возможно только в «хорошем обществе». Имморализм, тем более подчеркнутый, не может служить основой для искреннего глубокого национализма.
Поэтому борьба за моральное большинство есть неразрывная часть борьбы за большинство национальное. И первая существенная победа была одержана: спокойно и без лишних слов.
