 |
| Православие.Ru | Елена Лебедева | 22.05.2006 |
Загадка монгольского хана
 |
| Храм святителя Николая Чудотворца на Болвановке |
Ханский двор в Замоскворечье, где проходила главная дорога из Москвы в Орду, достоверно существовал. Иногда считается, что он был переведен сюда из Кремля еще во времена святителя Алексия: за чудесное исцеление жены хана Тайдулы ему подарили принадлежавшую хану кремлевскую территорию, на которой он построил Чудов монастырь, а двор хана перенесли в Замоскворечье, где образовался политический центр Золотой Орды. Там-то великий Иван III и растоптал в 1480 году ханскую басму, отказавшись платить дань, что стало концом татаро-монгольского ига. По легенде, точно на том месте был позднее выстроен Спасо-Преображенский храм.
А что же было на Таганке? Наиболее стройная и обоснованная версия ученых гласит, что в древности здесь тоже проходила часть дороги в Орду, которая затем приближалась к Кремлю и перекидывалась в Замоскворечье. Реже встречается мнение, что до времен Ивана III именно здесь, на заяузской Болвановке, на восточных подступах к Москве, великие князья с почетом встречали послов Золотой Орды, слушали ханские приказы, которые послы зачитывали, ступив на подстеленные на землю соболя, присягали хану и приносили сюда собранную дань. Так что здесь тоже мог быть свой «болван» -изображение хана. А потом ордынский центр окончательно переместился в Замоскворечье. Впрочем, иногда даже и ученые разделяют мнение, что на заяузской Болвановке, а не в Замоскворечье, Иван III растоптал басму. Еще предполагают, что тут, на будущей Таганке (этот топоним возник позднее), как и в Замоскворечье, подле дороги в Орду селились мирные татары, которые могли поставить тут «болван» — изображение хана или даже капище с идолами.
Достоверно известно лишь то, что от Таганки начиналась очень древняя дорога на юг, по которой и ездили в Орду, и называлась эта дорога Болвановкой. Она и могла дать имя заяузской местности, если обе московские Болвановки не были связаны между собой каким-то общим понятием. Именно по этой дороге шло из Москвы на Куликово поле войско Дмитрия Донского. Оттого в наше недавнее время на бывшей Нижне-Болвановской, а ныне Яузской улице поставлен высокий закладной крест, знаменующий, что на этом месте будет открыт памятник благоверному князю Димитрию Донскому.
Другая версия ученых связывает название «Болвановка» (и таганская, и замосквореченская) с деятельностью местных ремесленников, которые изготовляли металлические чугунки-болванки, необходимые для древнего литейного или гончарного дела, — ведь рядом жили и котельники, и кузнецы, и гончары. Такая же ситуация была и в Замоскворечье, где слобода кузнецов соседствовала с собственно Болвановкой. Возможно заяузские мастера (в отличие от замосквореченских) делали не металлические, а деревянные болванки для пошива мужских головных уборов, что породило версию, будто бы в старину на Таганке целой Болвановской слободой жили шляпных дел мастера. Им или поставляли точеные из дерева болванки, или они делали их сами. Есть мнение, что рядом, на Швивой горке, жили древние московские портные — швецы, оттого горка и была названа Швивой. Тогда вполне вероятно, что на соседней Болвановке могли действительно жить шляпники, и что в этом районе древней Москвы производили готовую одежду.
Две старомосковские улицы — Нижняя и Верхняя Болвановская (ныне Радищевские) — отразили и топографические особенности местности, где был высокий Таганский холм, по преданию, один из семи холмов Москвы. Нижняя Болвановка находилась у подножия холма, подле Яузы, а Верхняя — на самой горе. И именно здесь, на вершине этого высокого, крутого холма, суждено было появиться прекрасному православному храму, освященному во имя святого Николая Чудотворца, которого татаро-монголы называли «русским богом». Но до этого было еще далеко. Прежде Таганке было суждено перевернуть еще одну страницу в летописи своей истории.
Тайны Немецкой слободы
На этой странице старая Таганки тоже «соперничала» с Замоскворечьем. Именно здесь, на заяузской Болвановке, в XVI веке располагалась московская Немецкая слобода, которую традиционно соотносят с другим — Лефортовским районом на правом берегу Яузы и с Замоскворечьем.Действительно, самая первая Иноземная слобода появилась в Замоскворечье при великом князе Василии III. Там он поселил своих иностранных наемников, подальше от московского люда (как известно, в старину москвичи называли «немцами» всех иностранцев, кто не говорил по-русски — «немые», «не могущие ответить»), предоставил им льготы и права, например на относительно вольное употребление спиртного. Чуть позже, при Иване Грозном, который поселил в Замоскворечье и своих стрельцов, там открылся и первый московский кабак. Оттого замосквореченская Иноземная слобода, по легенде, называлась «Наливки» — от часто звучавшего там требования: «Налей-ка!», которого простым москвичам еще не дано было часто употреблять.
В 1547 году заяузская Болвановка сгорела в печально знаменитом пожаре, что вспыхнул через полгода после коронации Ивана Грозного. Но уже в 1560—1570-х годах Иноземная слобода была переведена из Замоскворечья на левый берег Яузы и именно на Болвановку. Причиной тому стало огромное количество военнопленных, взятых в ходе Ливонской войны, которые и поселились на заяузской Болвановке. По воспоминаниям Джерома Горсея советники объяснили государю Иоанну Васильевичу, что есть разница между его пленниками и его врагами. Более того, из этих помилованных пленных, а в их числе были и французы, и голландцы, и шотландцы, и англичане, царь создал боевой отряд, сражавшийся на его стороне против крымских татар. Воинам дали хороший рацион, сильных лошадей и огнестрельное оружие, которое сильно испугало крымских татар, после чего ливонские пленники «жили в милости» у русского государя.
В 1579 году население Иноземной слободы в Заяузье насчитывало более 400 человек. На Болвановке появилось свое Немецкое кладбище (старое; самое первое было в Замоскворечье), и надгробные плиты с латинскими эпитафиями позднее пошли на кладку Никольской церкви.
По поводу дальнейшей судьбы московской Немецкой слободы среди ученых существуют разногласия: одни считают, что знаменитая слобода на Кукуе в будущем Лефортово, на правом берегу Яузы, возникла одновременно с Болвановской. Другие же полагают, что Иноземная слобода была просто переведена с Болвановки на Кукуй, где при Борисе Годунове ее населению разрешили построить кирху, завести мельничное дело, дали льготы, ссуды и проч.
Самое интересное, что в заяузской Болвановке тоже, как и в Замоскворечье, жили московские стрельцы. О том свидетельствует название местного Тетеринского переулка, напоминающее, как считается, о стрелецкой Тетеринской слободе. Согласно старинной московской традиций, переулок был назван по фамилии начальника слободы, стрелецкого головы Тетерина, который при Иване Грозном участвовал в походе на Астрахань и возглавлял стрелецкий полк, который и был, вероятно, здесь расположен.
Храм на седьмом холме
История Таганской слободы, в которой появилась Никольская церковь, тоже причудливым образом перекликается с Замоскворечьем. В Заяузье были скучены дворцовые ремесленные слободы, которые особенно развивались здесь после перевода Немецкой слободы в Лефортово. Ремесленники одной такой слободы изготовляли таганы — чугунные треножники-подставки для походных котлов и горшков, на которых варили пищу на костре, отчего и произошло название местности. Здесь же по соседству, в Котельнической слободе, изготовляли сами котлы, а горшки — в Гончарной слободе, от которой осталось имя Гончарной улицы и слободской храм Успения в Гончарах. Котлы и горшки вместе с таганами поставляли главным образом в армию, но пользовалось ими, конечно, и мирное население.Менее распространено мнение, что слово «Таганка» родом из татарского языка, наследство времен ига, когда татары селились в Москве у дороги в Орду. Возможно, что «таган» в переводе с тюркского означает «гора», «холм», «вершина горы», что вполне соответствует природным особенностям этой местности. В конце XVI века при Борисе Годунове здесь появились Таганские ворота Земляного города, названные по главной местной слободе, и около них стали заселяться многочисленные ремесленные слободы. Оттого возникла другая версия о происхождении имени Швивой горки: будто явилось оно от прозвища «Вшивая», означавшего, что здесь селился простой мастеровой люд.
Столь многочисленным слободам требовалось иметь собственные приходские церкви. Так и получилось, что этот район в старину был буквально усеян храмами. Воскресенский, Успенский, два Никольских, два Космодамиановских, Никитский… Многие из них были снесены или перестроены до неузнаваемости после революции, но и сейчас два уцелевших храма — Никольский на Болвановке и Успения в Гончарах — стоят буквально друг против друга. Теперь это кажется странным, а тогда было естественным слободским разделением. Церковь Успения в Гончарах была приходским храмом московских гончаров, которые поселились здесь из-за близости Яузы — река была необходима для гончарного дела и уберегала центральный город от «огнеопасной» Гончарной слободы. А Никольский храм стал приходским для местных ремесленников Болвановской слободы и, возможно, самих таганцев, пока не появился храм Воскресения словущего, стоявший на стрелке Марксисткой (Пустой) и Таганской (Семеновской) улиц, где сейчас площадь перед таганским гастрономом. Эта церковь была построена позже Никольской, в 1654 году, в благодарность за избавление от эпидемии чумы, от которой тогда особенно пострадало Заяузье. Предположительно ее возводил зодчий Дмитрий Старцев — отец и учитель архитектора Осипа Старцева, который потом построил храм Николая Чудотворца на Болвановке.
Храм же Николая Чудотворца на Болвановке был относительно молодым среди московских церквей. Первый, деревянный, храм известен только с 1632 года и не существовал до Романовых, хотя крайне редко встречается утверждение, что он был основан в 1506 году. Приход у него уже сложился — в 1632 год Таганская слобода насчитывала 93 двора. Об истории его строительства существует две версии. Согласно первой, в 1682 году патриарх Иоаким благословил возведение каменной Никольской церкви, той самой, что чудом дожила до нашего времени. Однако у прихожан не оказалось достаточно средств, чтобы осуществить дорогостоящее строительство, и деньги собирали очень долго, так что возведение храма началось только в 1697 году. Вторая версия гласит, что в 1682 году на этом месте все-таки появилась маленькая каменная церковь с шатровой колокольней, насколько позволили собранные пожертвования прихожан. А в начале XVIII века ее стали перестраивать и расширять на средства князей Гагариных. Именно это новое здание храма и построил архитектор Осип Старцев.
Пятиглавый красавец-храм оказался о двух этажах. Внизу находилась теплая, то есть отапливаемая в холодное время года церковь с престолом во имя святителя Николая Чудотворца для зимних богослужений, а на втором ярусе — летняя, где престол освятили во имя апостолов Петра и Павла, по тезоименитству правившего тогда государя Петра Алексеевича. Были и приделы — Введения во храм Пресвятой Богородицы и Усекновения главы Иоанна Предтечи. Интересно, что алтарные апсиды нижней церкви более выдвинуты на востоке, чем верхние, ибо, согласно старинному церковному правилу, один храмовый престол не должен перекрывать другой престол, чтобы не мешать молитвам, творимым в алтаре, свободно возноситься к небу.
В августе 1712 года новоустроенный храм освящало духовенство Успенского собора. Храм, воздвигнутый на Таганском холме, был высотной доминантой площади и замыкал на себе перспективу прилегающих улиц, в соответствии с исконной московской традицией, где храмы имели роль градостроительных символов, и получалось, что в перспективе каждая улица Москвы вела к храму.
Появившийся храм преподнес Москве еще одну загадку. Возведенный на рубеже XVII—XVIII вв.еков, то есть в ранние петровские времена, ставшие революционными и для московского зодчества, он был построен в архитектурных традициях Московской Руси, — и это в то время, когда по Москве уже шествовало молодое петровское барокко. Храм стал архитектурным анахронизмом. Почему? Это один из редких примеров влияния личности зодчего.
Осип Старцев был убежденным москвичом, и его архитектура выражала дух старой Москвы. Это он построил в Кремле истинное чудо — знаменитый ансамбль домовых церквей Теремного дворца об 11 главах на одной кровле, где объединились Верх-Спасский собор, церкви Воскресения словущего и Распятская. Он же построил и Крутицкий теремок, и трапезную в Симоновом монастыре. Старцевы как-то особо были связаны с Таганкой. Уже говорилось, что его отец, вероятно, строил местную Воскресенскую церковь и был в ней похоронен. А об Осипе Старцеве известно, что он со временем завел собственную гончарную мастерскую, в которой делали поливные изразцы. Исследователи считают, что эта мастерская находилась как раз в районе Таганки-Язуы, где исстари велось гончарное дело и были для того все условия. Изразцы собственного изготовления мастер и поставлял на Крутицкое подворье. Более того, ученые предполагают, что и дом самого архитектора находился рядом с мастерской, то есть в том же Заяузье, где мастер возводил на закате жизни Никольский храм: в этом случае он мог быть и его приходским храмом.
Осип Старцев был очень талантливым архитектором. Об этом свидетельствуют не только его прекрасные творения, но и тот факт, что Старцев дважды получал награду от царя, ибо «он у каменных дел цену сбавил». Ведь тогда быть архитектором значило не только создать проект и воплотить его, но уметь полностью осуществить строительство, руководя и финансовыми, и административными вопросами.
Петровские реформы принесли мастеру трагедию. Никольский храм был намеренно выстроен им не просто в старых традициях, а как протест против новшеств истории. Особенно если учесть тот факт, что в 1703 году появился Петербург и стал центром России с самого начала своего основания. Русская жизнь уходила из исконной, православной Москвы в новую столицу, и это не могло не вызвать протест у москвичей и других русских людей. Старцев не получил приглашения в Петербург, порой именно этим фактом объясняют «консерватизм» мастера, оставшегося не у дел, но все было гораздо глубже и драматичнее.
Спустя два года после освящения Никольского храма, в 1714 году, вовсе было запрещено каменное строительство в Москве. Для православного московского архитектора это было настоящей катастрофой. Известно, что старый мастер принял иноческий постриг в одном из московских монастырей и умер после рокового в его жизни 1714 года. Именно поэтому Никольский храм на Болвановке называют последней средневековой постройкой старой Москвы и последним произведением последнего средневекового архитектора Москвы — «лебединой песнью» в творчестве московского зодчего, его прощанием с Москвой. Но судьба оказалась для его детища благосклонной.
У этого храма есть особенность: его строили и всегда восстанавливали на средства прихожан. К сожалению, после пожаров и многочисленных перестроек и покрасок мы теперь видим храм не таким, каким он был создан Старцевым. А раньше люди восхищались его архитектурой и убранством. В нем находились бесценные древние иконы — деисус и образ Сергия Радонежского, написанные племянником преподобного Сергия Радонежского — архимандритом Симонова монастыря преподобным Феодором. Иконы были в серебряных ризах, дубовые иконостасы позолочены, паникадила исполнены из дорогой бронзы, а храмовые фасады украшали рельефные херувимы.
Последняя дореволюционная реставрация храма была проведена в начале ХХ века, когда его обновили художники И. М. и М. И. Дикаревы. К тому времени Таганка уже превратилась из ремесленного в обжитой купеческий район. Хотя и прежде именитые люди не брезговали старой Таганкой. Например, в приходе церкви Николы в Котельниках (недалеко от одноименного храма на Болвановке) жили знаменитые Строгановы, те самые, что осваивали Урал и Сибирь во времена Ивана Грозного. В XIX веке по ходатайству и на средства князя С. М. Голицына, потомка Строгановых, в память о них было построено новое, сохранившееся до наших дней здание Никольского храма, которое возводил Осип Бове. А их перестроенный дом на Гончарной, 12 переходил то к брату канцлера Безбородко, то к генералу Тутолмину, то к «ситцевому» королю Прохорову, владельцу знаменитой Трехгорной мануфактуры.
В 1911 году в 5-м Котельническом переулке поселились купцы Зимины, и особняк для них возводил архитектор В. Д. Адамович, тот самый, что построил Николаю Рябушинскому знаменитую виллу «Черный лебедь» в Петровском парке. А в следующем, 1912, году для купчихи Платовой архитеткор Гельрих построил двухэтажный угловой дом, где открылся редкий еще в те времена кинотеатр «Вулкан», а много лет спустя — театр на Таганке.
Покаяние
Революция пришла на Таганку стремительно. В 1919 году обе Болвановские улицы переименовали в Радищевские, поскольку опальный писатель, вызволенный из ссылки Павлом I, по этой дороге возвращался в Москву. Была снесена и Воскресенская церковь, несмотря на протесты Барановского, и могила зодчего Дмитрия Старцева бесследно пропала. Чудом не пропало творение его сына, и даже в Симоновом монастыре, когда тот сносили в январе 1930 года, после взрыва устояла трапезная, которую построил Осип Старцев.Никольский храм закрыли около 1920 года, но, к счастью, не снесли, а отдали под учреждения — для того походило большое и просторное здание. Все убранство уничтожили. В 1922 году из храма вывезли более 15 пудов серебра, но к вечеру на Таганке собралась большая толпа москвичей — около 400 человек. Сосредоточенные части особого назначения принялись «усиленно вести пропаганду», чтобы уговорить народ разойтись.
В 1944 году, когда строили кольцевую станцию метро «Таганская» и перестраивали Таганскую площадь, начали разрушать «ненужный» в новом ансамбле Никольский храм. Уничтожили главы и верхушку колокольни, но поскольку патриаршество было только что восстановлено, удалось отстоять храм как памятник архитектуры и даже провести реставрацию, вернув все утраченное, кроме крестов на куполах. И только в 1990 году храм отдали верующим. Он долго-долго стоял закрытым, его плотно запертая дверь притягивала внимание таганских старожилов, манила к себе загадкой — что там, внутри…
Теперь храм, приписанный к соседней церкви Успения в Гончарах, где находится Болгарское подворье, вновь открыт. Титанические усилия потребовались, чтобы восстановить его максимально в том виде, каким он был задуман Старцевым. Храм блистает позолоченными крестами. Его интерьер, конечно, не возобновлен в дореволюционном виде, но вполне прекрасен. Здесь находится очень редкий в Москве образ иконы Богоматери «Прибавление ума», столь важный, столь необходимый людям. Обычно к этой иконе ездят в Тихвинскую церковь на ВДНХ, и замечательно, что теперь и в самом центре Москвы к ней можно вознести молитвы. Перед этой иконой Богоматери молятся и о детях, и об учащихся, и о болящих, и о даровании разума — духовного и телесного. А слева от иконостаса — дивный образ святителя Николая Чудотворца. Увидев его, так и хочется затеплить перед ним свечу…
