Бесланские дни

В результате теракта 1 сентября 2004 года в Беслане погиб 331 человек, среди них — 186 детей. Ранено 783 человека. Со второго дня захвата на месте событий находился журналист Алексей ЧЕБОТАРЕВ

Беслан похож на подмосковное Внуково — этакий город-аэродром; все, кто прилетает в столицу Северной Осетии Владикавказ, попадают сначала сюда. Город был основан осетинским купцом-мусульманином Бесланом Тулатовым в середине XIX века и до теракта считался самым мусульманским в Осетии. Местные жители даже принимали участие в Кавказской войне конца XIX века на стороне чеченцев и Шамиля. Впрочем, видимо, на этом ультраисламские настроения в Беслане закончились…

Я оказался в Беслане на второй день теракта по заданию редакции газеты, в которой тогда работал. И если бы не новое редакционное задание, больше не стал бы об этом писать. Я бы хотел об этом забыть.

В эти дни город гудел как растревоженный улей — и не только от шума моторов самоходок, БТР и грузовиков выдвинувшейся из Владикавказа 58-й армии, укомплектованной в основном осетинами.

Проходы и проезды между домами-хрущевками (центр Беслана застроен в основном такими домами) заполнили реанимобили, машины с владикавказскими и столичными номерами, передвижные телевизионные станции. Однако основной шум производила колоритная толпа: важные седые старики в кепках-«аэродромах», молодые ребята в камуфляже, с карабинами «Сайгак» за плечами, а то и с автоматами Калашникова. Оружие, массово завозившееся в республику во времена осетино-ингушского конфликта, так и осталось на руках у населения.

…Штурм школы начался неожиданно для всех нас, стоявших возле здания администрации города, — сначала ухнули два взрыва, затем усилилась стрельба. Не началась, а именно усилилась — глухие или звонкие, в зависимости от модели и наличия глушителя, выстрелы снайперских винтовок звучали рядом со школой постоянно. Но после взрывов заговорили автоматы. Бой шел уже минут двадцать, когда я увидел бежавших к школе бойцов спецназа, некоторые были без бронежилетов, они прибыли сюда сразу с полигона.

От школы повезли в больницу первых окровавленных ребятишек. Следом за врачами я вбежал в дом, находящийся почти напротив мэрии, в квартиру Татьяны и Георгия Погребных (он — врач «скорой помощи», русский, она — фармацевт, наполовину осетинка, в девичестве Бекузарова). Здесь я увидел первого юного заложника-христианина — ведь большинство взрослых и детей, захваченных террористами, были мусульманами. В доме на кровати — окровавленный и обожженный мальчик. Пока врач обрабатывал страшные ожоги на спине, Татьяна Погребная с заплаканным лицом твердила: «Я знала, я молилась, Господь помог нам!» Их 13-летний сын Саша, не снявший крестика с шеи, несмотря на угрозы террористов, с криком «Христос воскрес!» прыгнул в разбитое взрывом окно спортзала.

После интервью с Погребными я, выполняя категорическое телефонное указание руководства «убираться подальше от места боя», решил уйти из центра, от школы и… попал под перекрестный огонь солдат, милиционеров, ополченцев и боевиков. К тому времени пространство возле школы стало самым безопасным, там по крайней мере стреляли с одной стороны. Боевики пытались прорваться из школы в разные стороны, по всем азимутам. Подслушанные мною у милиционеров переговоры по рации свидетельствовали, что прорыв удался, и теперь пришлось отстреливать бандитов уже в отдаленных кварталах города. Еще одно подтверждение я получил, когда смог позвонить на мобильный жене моего доброго квартирного хозяина. «Не ходи сейчас к нам домой, — сказала Рита Караева. — Здесь, на Казбека Кусова, бой идет, мы с бабушкой на полу лежим. Ты Владика не видел? Он ведь в центр пошел, и не позвонил даже!»

А потом… Я пошел к больнице, а попал в морг — живых детей мне увидеть не удалось, в здание больницы не пропускали даже родственников юных пациентов, не говоря уже о журналистах. А мертвых детей было слишком много — даже если считать только первые 50 носилок. Маленькие и большие, прямые и скрюченные тела с одинаковыми синевато-белыми лицами, черные от копоти и рыжие от крови. В четырехтонный контейнер-холодильник, куда вход собравшимся во дворе людям закрыт, два дюжих санитара вносили черные мешки. «Это фрагменты тел, — сказал мне один из них. — Все, что пока собрали, но там еще много работы». Попробовал сфотографировать трупы. Толпа, сначала нервно реагировавшая на людей с фотоаппаратами, потом, наоборот, стала звать нас снимать убитых детей: «Пусть весь мир это увидит!» Ничего не получается — руки дрожат, изображение плывет…

Стемнело, но толпа у больницы и перед моргом все не расходилась. Между тем во двор больницы и рядом с моргом стали подъезжать фуры, но разгружать их не начинали — ждали, когда уйдут обезумевшие от горя люди. Помогла природа — отдаленные раскаты грома, которые поначалу все принимали за звуки все еще продолжавшегося в городе боя, стали все слышнее, и вдруг с неба обрушился настоящий тропический ливень, из тех, от которых не спасают никакие зонты.

http://www.nsad.ru/index.php?issue=18§ion=9999&article=434&print=1