 |
| Российская газета | Галина Брынцева | 15.05.2006 |
Вопрос об объединении русской и зарубежной церквей стал главным на IV Всезарубежном Соборе РПЦЗ, проходившем в эти дни в Сан-Франциско.
В резолюции, принятой на Соборе в прошедший четверг, практически единогласно выражена «решимость уврачевать раны разделения внутри Русской церкви — между ее частями во отечестве и за рубежом». В документе говорится также о необходимости «подтвердить на будущее канонический статус Русской зарубежной церкви как самоуправляемой части Поместной русской церкви, в соответствии с действующим Положением о русской православной церкви Заграницей». «Мы уповаем, что грядущий Поместный Собор Единой русской церкви урегулирует остающиеся неразрешенными церковные вопросы», — говорится в резолюции.
Что означает этот документ для процесса объединения обеих церквей, мы попросили прокомментировать профессора Московской духовной академии, диакона о. Андрея Кураева:
— Я бы хотел предостеречь от излишних ожиданий. Сама атмосфера, которая была на Соборе, характер дискуссии, ее цель объединения — это действительно нечто новое. Но то, что содержит резолюция, — вполне традиционные для РПЦЗ вещи.
Обратите внимание. В резолюции сказано о том, что когда-то в будущем решение об объединении будет принимать Поместный Собор Единой русской православной церкви. Это очень серьезная оговорка, я считаю. Дело в том, что созыв этого Собора — дело очень трудоемкое, непредсказуемое. И это означает, что сам этот зарубежный Собор отказывает самому себе в праве принять такое решение. А заодно — и Архиерейскому Собору зарубежной церкви, который откроется на следующей неделе. Кроме того, понятно, что такое решение связывает руки и Синоду зарубежной церкви, и ее Первоиерарху митрополиту Лавру.
Далее в резолюции сказано о том, что РПЦЗ будет осуществлять свою деятельность как самоуправляемая часть русской церкви на основании своего устава. Надо заметить, и во все предыдущие десятилетия именно так себя и декларировала русская эмиграция. Они на словах всегда заявляли, что являются частью единой русской церкви. Вторая часть — Московская Патриархия, а третья часть — это предполагаемый катакомбный подпольный приход. И то, что эта уловка остается и сейчас («самоуправляемая часть», «деятельность на основании своего устава»), означает намерение пролонгировать действие того канонического корпуса, который эмиграция создала за годы нашего разделения.
И, наконец, в резолюции вновь звучит традиционный ультиматум, который всегда ставится РПЦЗ в нашем диалоге: призыв к Московской Патриархии выйти из экуменических контактов и прекратить сотрудничество со Всемирным Советом церквей в Швейцарии. На этот раз, правда, этот ультиматум звучит мягко, как покорная просьба. Но тем не менее надо различать за церковным византийским языком и лексиконом суть сказанного.
Так что, увы, никаких принципиально новых вещей я не вижу в этом документе Такой мог быть принят и 20, и 50 лет назад. По сравнению с теми продуктивными дискуссиями, что были на Соборе, резолюция принималась, мне кажется, как чисто тактический документ, чтобы избежать внутреннего раскола в самой РПЦЗ: текст составлен таким образом, чтобы за него проголосовали по возможности все. Не для того, чтобы по нему действовать, а для того, чтобы избежать сиюминутного раскола. И поэтому он получился таким, в общем-то, безвкусным. Ничего нового, серьезного и деятельного в нем нет. Нет и самого главного: перечня вопросов, по которым обе наши церкви имели разногласия и которые следовало бы официально объявить закрытыми. Какие-то страницы истории отношений все же надо оставлять в прошлом: если ты идешь вперед, дорога должна оставаться за спиной.
— Как дальше могут развиваться события? 15 мая откроется Архиерейский Всезарубежный Собор, который вроде бы должен принять «Акт о каноническом общении», что означало бы окончательное решение РПЦЗ по восстановлению канонического единства русской церкви…
— Не думаю, что этот акт может быть там принят: это стало бы нарушением того документа, который принят IV Зарубежным Собором и о котором мы с вами говорим.
