Есть кто живой?

Зимой 2003 года в Москве проходила выставка «Осторожно, религия!», состоявшая из кощунственных «инсталляций» — изуродованных православных святынь. Алтарники храма Николы в Пыжах не вынесли надругательства и демонтировали выставку. «Мы хотели прикрыть эту наготу, защитить Бога», — говорит один из алтарников. Прошло три года. Мы решили побеседовать с этими людьми о том, как они оценивают свои действия теперь. А также о том, что им нравится в искусстве.

Иерей Алексей КУЛЬБЕРГ, 33 года, служит в Ярославской епархии:

— Была литургия крещенского сочельника. Одна прихожанка принесла «Независимую газету», в которой была опубликована статья о выставке и фотографии экспонатов. Этого было достаточно, чтобы по крайней мере возмутиться: неужели такое творится на самом деле? Решили: поехали посмотрим. А дальше мы уже действовали по ситуации. Когда увидели средоточие этого зла — в какой угол ни сунешься, везде надругательство, везде кощунство, — мы поняли, что здесь не шутят. Во-первых, нам захотелось прекратить надругательство, во-вторых, выразить свое отношение к происходящему. Ну, а вообще — защитить Бога. А художники, представленные на выставке, были людьми в своем роде «известными». Они раньше уже успели «отличиться» своими кощунственными выходками. Так что было понятно, что взывать к их совести бесполезно.

Дальше каждый наш шаг совершался как перед Лицом Божиим. Накануне я попал в небольшую аварию, и в машине у меня был баллончик с краской, чтобы подправить покрытие автомобиля. Ровно в этот цвет в итоге было выкрашено изображение овечки Долли. Ущерб этой овечке потом оценили в несколько тысяч долларов. Вахтерша, дежурившая на выставке, поступила очень мудро: она вышла и закрыла снаружи помещение. Мы поняли, что это тоже промыслительно. Через некоторое время ворвались милиционеры: «Всем стоять!» Потом мы объяснили им: «Сами посмотрите, о чем идет речь». Они посмотрели, говорят: «Да… Все понятно. Но у нас работа, понимаете». Так мы с ними достаточно долго беседовали. «Давайте мы на вас наручники наденем. Вы, ребята, убегать не будете?" — „Нет“.-"Ну, давайте снимем». Когда нас увозили в отделение, нам говорили: «Вы нас извините. Мы понимаем. Мы вас поддержим. Все правильно».

Когда все это случилось, помимо того что я был алтарником в храме, у меня было свое дело, связанное с обслуживанием компьютеров и сетей. Моя работа заключалась в частых выездах в различные компании, в общении с множеством людей. Все они, конечно, быстро узнали о том, что произошло, и имели возможность высказать мне свое отношение к этому. Большинство из них просто крутили пальцем у виска: мол, устроители выставки попросту психически нездоровые люди. И это говорили мне люди, далекие от Церкви! В день суда около здания собралось несколько тысяч человек. А сколько хотели прийти, но не смогли! Этот случай вызвал такую волну, объединил людей. И объединил именно вокруг Христа.

Я окончил Московский авиационный институт по специальности инженер-системотехник. Мои родители — тоже специалисты по компьютерам. В детстве, в школе я любил подраться — как без этого? В драке всегда есть сегмент справедливости. Ты дерешься за правду или не за правду. Ты — подлец или защитник. Подраться можно не только в электричке с пьяным, драться можно на страницах газеты за правду. Мы жили в военном городке, и там была здоровая спортивная среда, занимались всеми возможными видами спорта — лыжами, боксом, борьбой, стрельбой. Это была норма. В футбол вот только не играл.

Михаил ЛЮКШИН, 43 года, алтарник храма свт. Николая в Пыжах:

— Я просто человек. Учусь в Свято-Тихоновском университете. Я не считаю свой поступок никаким геройством. Святыня дороже собственной шкуры. Ради святыни мученики отдавали свою жизнь. С ранних времен христианства люди считали, что лучше пострадать до смерти, чем допустить осквернение святыни. Во время постреволюционных гонений происходили изъятия церковных ценностей, кощунства, и люди отдавали свою жизнь, чтобы воспротивиться злу этому. Без всяких подготовок. Каждый раз такая реакция — просто свободное волеизъявление человека, который является христианином. Христианин всегда должен быть готов постоять за веру. Не должно быть никаких подготовительных мероприятий. Мы пришли на выставку, увидели кощунство, и надо было поставить все на свои места. Это как если бы какие-то хулиганы приставали к девушке. Разве надо подготавливаться, звонить в милицию? Это глупо просто. Нам не до страха было. Вообще, страшно должно быть этим преступникам. Я считаю этих «художников» попросту преступниками. Я думаю, они еще хорошо отделались.

По образованию я инженер — разработчик компьютерной техники. Но я давно уже этим не занимаюсь. Когда-то я был воспитателем в детских лагерях — незабываемые впечатления! Я думаю, чтобы разбираться в искусстве, не нужно быть каким-то особым специалистом. Тут каждый может иметь свое мнение, свой взгляд. Главное — чтобы в этом искусстве не было лжи. Лично для меня шедевр — это детский рисунок. Как икона. Хорошая икона ведь очень похожа на детский рисунок. Я давно не смотрю телевизор, современное кино меня как-то не впечатляет. А вот советские фильмы мне нравятся. Особенно на военную тематику. Тогда кино было чище, целомудреннее. В фильмах была искренность, они раскрывали что-то новое в человеческих отношениях. И та цензура, которая существовала, себя оправдывала. Она не допускала такого кощунства, которое сейчас творится. Такого просто не могло произойти.

Григорий ГАРБУЗОВ, 39 лет, послушник одного из монастырей:

— В институте боксом занимался и никогда не отказывался подраться, когда нужно было. Но придерживаюсь насчет драк очень простого принципа: лучшая драка — та, которая не состоялась. И значит, христианин обязан применять те средства, которые адекватны ситуации.

На вопрос о том, действовали ли мы адекватно на выставке, ответил суд. Он признал, что наши действия адекватны. Не всем и не сразу это было понятно, потребовалось много времени, чтобы оценить ситуацию. Но в итоге общество все-таки отреагировало, признав этих «художников» уголовными преступниками. Если бы общество отреагировало по-другому, это означало бы, что люди перестали реагировать на то, что делает человека человеком. После этого случая много голосов звучало в том смысле, что мало ли у нас казино, ночных баров, ночных клубов? Ну давайте мы будем ходить все это крушить. Но с этой выставкой ситуация была экстремальная. Ты начинаешь осознавать произошедшее только потом, потом. Оказавшись в этих обстоятельствах, ты понимаешь, что ты не можешь сделать ничего другого, кроме того, что ты вот сейчас будешь делать. Что будет, как будет — это вопрос второстепенный.

Первоначальное движение прокуратуры было очень простое: всех хулиганов посадить! Вот статья — вот ответственность. Этот вопрос был уже решенный. То, что это не случилось, — это просто милость Божия. Бог повернул ситуацию иначе, вмешались люди. А ведь мы уже к отсидке готовились, читали пособие по выживанию в тюрьме — как надо с зэками общаться.

В то время я был алтарником и регентом храма Николы в Пыжах. У меня техническое образование — Бауманский институт. Еще я заканчивал эстрадное отделение Гнесинского училища по классу фортепиано. Долго работал джазовым музыкантом в разных коллективах. Жил — не тужил. Но потом Господь иначе повернул мою жизнь, я пошел работать в Церковь. Себя хвалить не принято. Но по факту я разбираюсь в изобразительном искусстве такого рода, потому что раньше близко сталкивался с таким вот самовыражением. Оно мне хорошо знакомо. Некоторых участников выставки я даже знал лично, как выяснилось потом.

Они себя называют художниками. Это, конечно же, не художники, если говорить точно. Это не изобразительное искусство в чистом виде, в гораздо большей степени философия, которая реализует себя в формах изобразительного искусства. Точнее, в антиформах. Она, эта философия, борется с формой как таковой.

Из музыки мне ближе всего Рахманинов, наверное. В изобразительном искусстве мне очень нравятся передвижники, хотя они сыграли столь неоднозначную роль в истории. Но все эти образцы искусства растут из живого корня. Живой корень — это христианская культура. Это искусство живое, оно созидает, оживляет душу, зовет к чему-то. Классическое искусство обращено к Творцу. И даже если зритель или слушатель не понимает этого, все равно душа его так чувствует.

А вот неискусство — это нежить просто. Нежить, которая не-образ-Божий. Она борется с образом Божиим. Она хочет подобраться к Первоисточнику, к Творцу.

Мои родители — московские инженеры. Они очень музыкальные люди. Меня с детства отдали в музыкальную школу и мечтали, чтобы я стал профессиональным музыкантом. А я в юности имел другие идеи. Потом это вернулось, стал музыкантом. Потом, когда мне было 29 лет, жизнь моя резко изменилась. Я увидел бессмыслицу той жизни, которую проводил. Богемная тусовка и так далее — я увидел, что это пустота и мертвечина, которая не дает ничего. Господь увидел, открылся, позвал. И жизнь изменилась. Я пошел работать в храм, петь на клиросе. А та страница закрылась.

Беседовала Анна ПАЛЬЧЕВА

http://www.nsad.ru/index.php?issue=21§ion=9999&article=431