 |
| Накануне.ru | Священник Петр Лысенко | 10.05.2006 |
Отец Пётр: Не двух, а трёх. Господь освещает некие сферы деятельности, а не профессии. Это по-вашему, профессии, а по-нашему, служение. Сейчас, попытаюсь вам рассказать о своих делах, хотя, всё это очень сложно сформулировать. Ну, во-первых, я, конечно, священник. Батюшка — это везде, во всех своих делах и «профессиях», как вы выразились. Не может быть так: тут — священник, а здесь уже — Пётр Алексеевич. Нет, я везде — отец Петр. Господь мне дал священный сан — всё, теперь он у меня будет до смерти.
Также я — профессиональный каратист. И когда сан принимал, мне вообще запретили два года заниматься этим боевым искусством. Ну, всё правильно там получилось… Сейчас у меня третий дан, буду получать четвёртый (в секции каратэ японской национальной ассоциации). Вообще, стиль шотокай, которым я занимаюсь, — это сердце каратэ. Первое каратэ, которое стало известно миру посредством его основателя Гитин Фунакоши (от него уже развилось около пятнадцати направлений).
Вот, я и обучаю детей и сотрудников ВДВ. Но всё равно, самое главное, что я говорю своим спортсменам — молиться. То есть, даже преподавая боевое искусство, акцент ставлю на Православии. Поехали в Японию: «Господи, благослови победить узкоглазых братьев страны Восходящего солнца!»
Ещё раз повторю: я — священник. А христианство — освещающая мировая религия, которая покрывает, наполняет любовью своею и тем самым и боевое искусство, и всё остальное освещает и дополняет. И здесь получается, военное искусство, но в лоне божественном. Священный Синод русский православный церкви и мой личный духовник, управляющие епархии, благословили мне этим заниматься.
Мы сначала Господу помолимся, затем начинаем тренироваться.
Каратэ шотокан у меня бесконтактное — я священник, поэтому никого не бью. Я ломаю кулаком доску в семь сантиметров, но никого не бью. И даже если меня будут бить — такое уже было в моей жизни. Как-то шёл, начали бить. Ну, они не попали в меня, вернее, не успели попасть. Но я им сдачи не давал. Каратэ ведь у нас православное. Господу молимся, во время тренировки читаем молитвы. То есть символ добро с кулаками — исторически наш символ: кто к нам с мечём придёт, тот от меча и погибнет. Поэтому, очень хорошо — восточные единоборства с православным, конечно, уклоном. Вот, и эта японская ассоциация помогает от бесовщины с одной стороны, с другой — с помощью богослужения детки познают восток.
Ну, и дальше — профессия- не профессия. Моя любовь — гвардия. Не только ВДВ. Воздушно-десантные войска — это, конечно, идеал, элита. Я их люблю, к ним езжу. Вот, только вернулся. Был в местечке Шамиля Басаева, там, где шестая рота полегла, Адунское ущелье. Да, ВДВ очень люблю. Но всё-таки православие — моя первая любовь. Потом, каратэ-шотокан и ВДВ.
Я душой в ВДВ, но уже восемь лет по пятницам служу Господу в тюрьме. Я священник синодального отдела Московской патриархии по взаимоотношению с вооружёнными силами и правоохранительными учреждениями. Вот, накануне, были в тюрьме, на Пасху. Пришли туда, в «четвёрку» (это зона, строгого режима), а там собрались все две тысячи заключённых. В левой руке у них находится головной убор, в правой — крест. И мы с ними час благословляли воскресшего Христа. Ну, говорят, от тюрьмы и от сумы не зарекайся, вот я и думаю, что лучше там по пятницам буду сидеть.
И ещё есть один аспект в моей деятельности — 4 областная больница. То есть я ещё являюсь больничным священникам. Каждый четверг, с 8 до 10 там служу — у нас там имеется часовенка, мы исповедуем людей, которые лежат в стационаре.
Вот, ещё один момент: федеральная пограничная застава, я — пограничный священник. Приходим после больницы, у них там собирается вся часть и мы там Господу молимся. Они стоят, шапочки держат в левой руке, оружие снимают. И молимся с ними каждый четверг. Границу России на посту охраняет Господь.
Вопрос: Получается, что Вы учите молодежь быть и духовно, и физически сильной. Как удается одновременно обучать и тому, и другому?
Отец Пётр: Все слышали такое выражение: в здоровом теле- здоровый дух. Но это чисто католическое понятие. Христианство о чём говорит? Что в духе здоровом должно быть здоровое тело. Почему? А потому что когда человек болеет, он лежит, ему плохо, он не может ничего делать. Однако есть люди, которые духом сильны, а тело — нет. Сергий Радонежский, например, матушка Варвара — ей 80 лет, она духом очень сильная, но физически неразвита. Это я к чему говорю? Как только начитает болеть тело, люди духом падают из-за этого. То есть сначала дух должен быть здоровым, а человек молодой, то и тело будет здоровое, по крайней мере так должно быть в норме. А люди очень немощные, особенно нынешняя наша молодёжь. Всевозможные грехи — прегрешения, и они теряют силу духовную. Так тут бы им хотя бы немного физической силы. А и её нет! Вот этому и помогают восточные единоборства. Они не только направляют, формируют тело, но и гармонично развивают личность. И мы, когда молимся, развиваем с помощь каратэ и тело, и дух. И все наши спортсмены в клубе исповедуются и причащаются, участвуют в крестных ходах.
Вопрос: Сегодня много говорят о патриотизме, национальной идее. Как, по- вашему, как можно воспитывать в людях патриотизм и нужно ли вообще?
Отец Пётр: Патриот — человек, который любит свою родину. Я, по благословению Священного Синода выезжаю в священные места. И в мусульманских странах я чувствую, что нет того отношения благостного, нет того духа, что у нас. Профессии православной я готов служить везде. Но вот приедешь в дальнее зарубежье и понимаешь, насколько ты любишь свою родину. Насколько наша родина золотая. Насколько люди наши русские родные.
Масса людей, которые эмигрировали — это не только интеллигенция, но вообще всевозможные слои общества и конфессий. Но посмотрите, ведь нет ни одного священника — эмигранта. А потому что дух патриотизма кроется в молитве за свою родину. И раньше народ мог молиться за свою родину. Допустим, шла война. И ни один, ни два, а тысячи и даже миллионы людей заходили в храм для одной молитвы и говорили: «Господи, защити! Господи, сохрани!» Одна воля подняла тысячи и миллионы — и получалась единая могучая сила, которая не могла не увенчаться венцом победы. Это однозначно — корни патриотизма заключаются в обращении на круги своя, на свои традиции. Александр Невский, Дмитрий Донской, Георгий Победоносец — как они любили свою родину!
Если человек православный, то он будет однозначно патриот. На 100%. И нужно просто воспитывать исторически, возрождать нашу духовность, а это огромный труд. И всё это заключается в православии. О чём говорит Фёдор Михайлович Достоевский? «Русский без православия становится дрянью!». То есть, перестаёт быть патриотом.
Вопрос: Как бы Вы оценили уровень подготовки нашей армии сегодня?
Отец Пётр: Я был в Чечне. Случилось историческое событие за историю этой кампании, а может быть за историю 42 епархиальной краснознаменной дивизии. Все наши солдаты молились, весь генштаб. Представляете, когда армия стоит — круче, выше только Господь Бог! И они стояли на плацу и молились каждый день Господу православному нашему, Иисусу Христу. И также федеральная прокуратура собиралась и каждый день молилась.
В плане духовности я вам скажу: на войне нет вообще людей неверующих. В плане подготовки армии? Что, вы у священнослужителя спрашиваете, как бомбометание происходит? Как там РПГ 7? Или как ФСБ «Альфа» себя ведёт? Я знаю, что это хорошие ребята. Они молятся Господу. И они, действительно, патриоты. И за гроши на посту службу свою несут.
Вопрос: В последнее время активно муссируется тема дедовщины в армии. Раньше не было таких проблем или просто о них умалчивали? И как вообще бороться с этим?
Отец Пётр: Корни дедовщины заключаются в семье, где формируется человек, где он воспитывается. И вот, если мы возродим институт семьи, если у нас будут здоровы папы с мамами, здоровое поколение будет произрастать. Также надо воспитывать детей. А без этого — никуда. И если ребёнку не дали ни здоровья, ни воспитания, что же ещё от него потом требовать. То есть причины здесь в семье. В одночасье причину не решить.
Ну, и конечно, православие помогает становлению личности. Ведь, если детки в православной школе, в гимназии с православным уклоном учатся, то всё хорошо у них происходит. И обществу от этого ещё лучше.
Вторая причина — действие командира, от него ведь многое зависит. Ведь если он хорошо выполняет свои обязанности, не сбрасывает на сержанта, на младший состав, то просто-напросто проблема отпадает. Потому что здесь уставщина везде. Соблюдать устав воинский очень строго надо, как у нас — каноны. Между прочим, армия вышла из монастыря, вы знаете об этом? Вдумайтесь: устав, служба… То есть, и школа, и армия вышли из церкви. А с дедовщиной бороться нужно. Конечно. И поможет в этом — священник.
В России в18−19 веке Пётр Первый ввёл институт военного духовенства. И проблемы такой не было, потому что армия была православной. Конечно, проблему не решить в одночасье. Давайте, я вам процитирую главного военного прокурора России Александра Савенкова, который сказал: «Там, где есть православный священник, там меньше суицидов». Вот, такие слова его. По-моему, он всё понятно говорит.
Ну, и раньше, считаю, дедовщины не было. Потому что армия была другая. Совсем другая! Человек в армии трудился, он защищал родину. И чёткая иерархия была. Совсем другие были условия.
Вопрос: То есть, Вы хотите сказать, что само общество изменилось?
Отец Пётр: Грехи, пристрастия были во все времена одни и те же: и в царские времена, и в революционной России. Всё это было одно и тоже. Но в последнее время низменность этих грехов очень сильно изменилась. Очень изменилась! Наркомания, растление поголовное, бескультурье, безнравственность, падение духовности — всё это тлетворное влияние Запада. Агрессия, наличие сект. Все это идёт валом на Россию.
Вопрос: Ну, а введение в РА института военных священников что может изменить?
Отец Пётр: Может изменить всю армию кардинально. Просто отвечу словами наших солдатиков: «Батюшка, когда Вы к нам приходите, нам служить лучше!» Вот и всё. Это значит, что они меньше дерутся, меньше матерятся, лучше, достойнее себя ведут, начинают отличаться послушаниями военными — тем самым, возрождается армия. И те же самые командиры при батюшке не матерятся, не курят, имеют страх Божий.
Вопрос: Отец Пётр, Вы уже несколько раз были в Чечне. Зачем Вам это?
Отец Пётр: Семь раз. Я это очень люблю, я вам говорил: это — особая тема. Про это можно говорить часами. Это моя любовь: это — горы, это — русские мужики! С которыми мне очень приятно находиться рядышком. Там нет никакой фальши, нет ничего лишнего. Вот, например, ребята из «Альфы» — с ними общаешься, и всё понятно становится: что такое честь, совесть, дружба. Как Вика Цыганова поёт:
Всем сегодня понятно: офицеры России
На кону вся отчизна, на кону ваша честь.
Русь опутана ложью и поругана вера
А враги уже рядом, а враги уже здесь.
Так мы встаём на защиту веры с ними, молимся, и чувство, что настоящим делом занимаешься.
И там очень много всего прекрасного — и природа, и люди. Но, во-первых, понимаешь, что ты реально нужен. Если батюшка в деревнях не востребован, сидит там, занимается чем? Картошку выращивает и службу ведёт. То там батюшка очень востребован. Ты приходишь в палатку, на ОСБ стоит большая молельная палатка, заходишь просто, не говоришь: «Я с богослужением, приходите, приходите (как сектанты)». А братья просто прилетают, и палатка разрывается. И служат по 5−6 часов.
Вопрос: Это наверное, очень тяжело?
Отец Пётр: Это очень тяжело. Это опасно для жизни. В тот раз
фугас взорвался, ехал просто на броне. Вот, ехали мы, ехали. Возле Шали как шарахнет внезапно — фугас, 300 граммов тротила! О, мама родная! Одно дело, когда ты настроен воевать. А священнику нельзя брать оружие, только молитвами. Батюшка ни при каких обстоятельствах не может ни бить, ни стрелять, ни убивать. После этого мне нужно было в антистрессовый центр. Там неделями лежат под капельницей. Слава богу, я с помощью каратэ, с помощью молитв православных, быстро оправился. Хотя последствия есть — вот сейчас, например. Когда было Пасхальное празднование, сижу на концерте. И вот этот звук громкий, когда там долбит всё, говорят очень громко. Тяжело. И в этот момент я понял — эхо войны.
Ну, и тяжело переносить все эти битвы, видеть страдание людей. А тем, кто подорвался, крестик одевали.
Вопрос: А были чудесные случаи на войне. Чудо какое-нибудь?
Отец Пётр: Чудо то, что весь штаб, все генералы молились на плацу. Вот это — чудо, это — чудесный случай. Представляете, вся генеральная прокуратура военной Чечни, всем составом.
Помню, как-то, когда мы шли аккуратненько, нас стали расстреливать, чуть не убили, но мы все остались целы — это тоже чудо. И ещё, когда ехали на броне, фугас взорвался в 10 метрах от нас — и мы остались живы. Только сильно напугало.
А когда мы приехали туда, нам дали лимноночку. И вот, мы потихонечку с этой лимоночкой колесили по Чечне. Потому что лучше себя взорвать, чем попасть в плен. И это будет не самоубийство. «Блажен тот, кто душу свою положит за други своя». Чудо, что остались живы. Потому что батюшка в Чечне, это как генерал, например: поймаешь его — и такой выкуп получишь! О! На всю жизнь хватит! Вот, тоже чудо. Много чудес.
Вопрос: Понятно, что очень многие беды в нашей стране из-за низкого уровня образования. А необходимость введения уроков православия в школах, о которой Вы говорили, как может изменить эту ситуацию? И вообще, у вас есть какой-то другой рецепт воспитания подрастающего поколения?
Отец Пётр: У нас традиционно был предмет закона Божьего.
Какие отклонения привело безбожие? Коммунизм, терроризм, сатанизм. И отклонение от Бога считаю преступлением. Нужно просто по-тихонечку, ненавязчиво деткам объяснять, составлять культурную программу, просто давать какую-то информацию. А грамотный человек — обязательно духовный. Ну, и конечно, сами учителя должны быть личностями, хорошими людьми.
Вопрос: Недавно в Москве прошел Всемирный Русский Народный Собор, на котором митрополит Кирилл призвал бороться с западными псевдоценностями, такими, как эвтаназия, гомосексуализм, азартные игры, которые активно насаждаются сегодня в стране. На ваш взгляд, насколько, сегодня, действительно назрела необходимость со всем этим бороться? А главное, как? Как церковь может изменить ситуацию в нашем обществе?
Отец Пётр: Эвтаназия — это есть добровольный уход. В биоэтике православия есть отличный компетентный ответ: эвтаназия — это есть убийство. Православие учит о чём? Человек должен перестрадать — поболеть и уйти в иной мир. Помогать ему в этом не нужно. Эвтаназия же не есть милосердие — это есть убийство. Так учит церковь.
Что касается наркомания — это понятно. Что касается растления? Отклонения, однополую любовь побудили наркотики. Вот, с чем надо бороться. А насущность этой проблемы очевидна. Не видите, что здесь происходит? Всё понятно. Церковь многое может изменить. Вы в церкви были?
— Да, была.
Отец Пётр: А на исповеди?
— Нет.
Отец Пётр: Очень печально. Очень. Понимаете, после исповеди возникает радость. Просто поисповедуйтесь, причаститесь. Как нужно начинать крещение: аккуратненько все свои грехи нужно прописать, а потом Богу раскаяться. Священник любой простит. Вы ему аккуратненько всё прочитаете. И вы причаститесь. И тогда, Мариночка, Вы ответ на вопрос получите: как церковь может влиять.
Вопрос: Помимо дедовщины, есть еще одна тема, которая сегодня не сходит с экранов и газет — это ксенофобия. Что, дескать, в России сильны националистические настроения. Как Вы думаете, насколько это опасно для страны и кому выгодно раздувание этой темы?
Отец Пётр: Западу! Бес самый главный -США! Которые Косово устроили. Которые огромным шквалом, огромной мощью направляют на нашу родину негатив. Вот мы говорим: то плохо, другое плохо, боремся с ветряными мельницами. А нужно все силы направлять на то, чтобы нашу молодёжь сохранять, чтобы их не растлевали СМИ, чтобы наши традиции возрождались. И нужно строить ни здания, ни казино — храмов надо возводить больше. Вот, в нашем городе тоже военный храм, церковь возрождаются. Бог даст, появится военная церковь, где воины будут возрождать свой дух, духом укрепляться, духом гореть и исполнять закон Христоса.
Вопрос: Я читала одно ваше интервью, и вы там сказали, что любите рок-музыку.
Отец Пётр: Я вас умоляю! Это где вы такое читали? Я люблю военные группы: «Голубые береты», «Любэ». Люблю творчество настоящих мужчин — Розенбаума, Круга. А иногда даже слушаю военные песни, которые поют чеченцы — Тимур Муцураев, Хаман Муцураев. Только вместо слова Аллах я вставляю слово «Христос» и пою с той установкой, что Бог — один.
А такие исполнители, как группа «Ария» — там Бог с дьяволом борются, а поле битвы проходит через сердца людей. Такие песни плохо влияют на людей. Хотя, мне сейчас нравится Кинчев, его последние альбомы. Он покаялся, и вместе с дьяконом Андреем Раскраевым начал спасать наших людей (сначала растлевал, а теперь спасает). Да, мне нравится его последний концерт.
Вопрос: Отец Пётр, очень интересно, какая мечта может быть у священника?
Отец Пётр: Я был настоятелем Покровского храма, сейчас сделан настоятелем Троицкой церкви, которая находится на балансе ВДВ. И сейчас мы хотим построить Свято-Троицкую церковь, в честь Святой Троицы, которая была порушена казармой. Так вот, моя мечта номер один — возродить церковь.
Чтобы в нашем городе все служители в погонах молились
Господу. Это моя вторая мечта. У нас и так многие ходят в церковь, не молятся только милиционеры — пускай они молятся тоже! Пусть веруют все русские мужики в городе Ишиме, в православном Ишиме (чтобы не ущемлять религиозные чувства неправославных). У нас, слава Богу, под поклоном Божьей Матери 32 тысячи человек ходит. В городе — 67 тысяч. Представляете?
Ну, и третья моя мечта — до конца дней своих оставаться священником и реальным рабочим тренером. Получить четвёртый дан. Для того, чтобы спасать наши души.
Вопрос: А никакой личной мечты нет?
Отец Пётр: Я человек государственный, нахожусь на службе. Вот и заботит меня жизнь других людей. Главное, чтобы греха было меньше в жизни. А если кругом люди хорошие, чистые, что ещё нужно для счастья?!
Марина Гусейнова
http://www.nakanune.ru/articles/Otec_Ptr__svjashhennik_osobogo
