Помнить Победу и чтить победителей

А.С.Пушкин, «Клеветникам России», 1831 год.

День Победы в нашей семье всегда был самым святым, самым дорогим праздником. Впрочем, как и все дни, связанные с Победой. В официозный день 7 Ноября мы вспоминали не пьяных в дребезги морячков, бабахнувших холостым снарядом по Зимнему дворцу из легендарного крейсера времён Русско-японской войны. Мы вспоминали военный парад в 1941 году на Красной площади, который должен был принимать Адольф Гитлер, но принимал его Верховный главнокомандующий СССР Иосиф Виссарионович Сталин, обратившийся к ополченцам не «товарищи», а «братья и сёстры». А 9 Мая мой дед надевал свой костюм со всеми орденами. Его поздравляли, чтили, не хамили ему в очередях.

В моей семье воевали в этой страшной войне прадед и два деда. Мой прадед Гавриил Ильич Ретнёв до войны работал в руководящих органах милиции, был репрессирован, перед войной амнистирован. Когда началась война, отправился на фронт добровольцем. Домой не вернулся — пропал без вести под Ленинградом.

Один мой дед, Бенцион Меерович Букарский, перед войной жил и работал в Тирасполе, был начальником машинно-транспортной станции. Воевал в должности начальника политотдела на Малой Земле, участвовал в высадке десанта на Керчь, был тяжело контужен, закончил войну в звании подполковника. После войны деда парализовало. Его не стало, когда мне еще не было и 4 лет.

Второй мой дед, Владимир Николаевич Гольцев, родился и вырос в Днепропетровске. Когда началась война, его семья эвакуировалась на Урал. Дед имел бронь, работая на Уральском трубном заводе, но в 19 лет ушёл на фронт добровольцем в составе Уральского танкового корпуса. Был командиром разведгруппы. Был тяжело ранен, возвращаясь с боевого задания к своим, был комиссован, вернулся в тыл и отработал оставшееся время на Уралмаше. Из его сверстников, родившихся в 1923 году, в живых осталось 3%. Дед попал в их число. После войны дед окончил театральное училище и всю оставшуюся жизнь провёл на сцене. Он играл в Свердловском, Мичуринском и Омском театрах, а последним местом его работы был кишинёвский русский театр имени Чехова. Этот дед был для меня больше чем другом. Он меня вырастил. Всеми своими хорошими качествами, если только у меня такие есть, я обязан этому деду.

Мы с дедом много говорили о войне. Мы спорили о роли Сталина, о значении Победы. Дед никогда не был коммунистом, но помнил, что с именем Сталина он шёл в бой. С болью читая перестроечные газеты и журналы, он говорил одно: «Дайте нашему поколению спокойно уйти, а потом делайте что хотите». Он сгорел очень быстро, за каких-то два месяца, после того как театр гастролировал в заражённой Гродненской области. Умирая, он ещё видел репортаж о постановке в одном из московских театров спектакля по книге подонка Войновича «Приключения солдата Иван Чонкина» и матерился. Его уже не было в живых, когда бухие и озверевшие погромщики ломами сбрасывали с кишинёвской Арки Победы мраморные мемориальные плиты.

Его уже не было в живых, когда на Днестре разразилась война. Он бы никогда в это не поверил. Но это было именно так.

Как мы могли допустить реставрации фашизма в Молдове, Прибалтике, Западной Украине? Как мы могли не остановить погромщиков, с ломами шедших рушить и сносить памятники бойцам Красной Армии? Как мы могли спокойно взирать на нацистские тряпки, возрождённые в виде государственных флагов? Как мы могли допустить судов над ветеранами войны?

Василий Макарович Кононов одного года рождения с моим дедом, 1923-го. Того самого года рождения, которых погибло 97%. Кононов чудом выжил, как и мой дед. Может быть, лучше бы он пал на войне? Одному Богу известно, каких мук стоило выносить позор суда и тюремного заключения в побеждённой нами, но воскрешённой партийным ублюдком Горбачёвым нацистской Латвии. Судили Кононова только за то, что он отомстил за группу Чернышёва, которую латыши приютили в селе и сдали гитлеровцам. Всю группу Чернышёва немцы сожгли заживо…

Когда ветеран Великой Отечественной войны Кононов сидел в нацистском узилище, российские руководители встречались с руководством Латвии, жали им лапы, лобызались, фотографировались, какие-то туалетные бумажки подписывали. Какое право они все имеют участвовать в праздновании Победы?

Когда в Эстонии и Латвии мостили бульвары и набережные надгробьями советских воинов, гасили вечные огни — российская власть делала вид, что ничего такого и в помине не происходит. Даже по государственным телеканалам не было показано ни одного сюжета на эту тему. В латвийском городе Добель в очередной раз был осквернёно надгробие советских солдат-освободителей, залиты чёрной масляной краской фамилии павших. Какое право мы имеем посещать Латвию, прохлаждаться на курортах Юрмалы? Русскоязычные Латвии, вам не стыдно, что вас до сих пор не преследуют, как Александра Казакова?

Когда в странах Балтии, на Украине и в Молдове гордо маршируют недобитые нелюди из батальонов СС, когда в тех же городах избивают подлинных анти-фашистов — почему до сих пор не нашлось ни одного, кто хотя бы из обиды за своего деда бросил бы в этих недобитков гранату?

Удивительно, но самыми ярыми апологетами реваншистского взгляда на Красную Армию как на «армию-оккупант» являются потомки тех, кто был этой самой армией освобождён из Освенцима, Треблинки и Дахау. Среди тех, кто громче всех кричит о «сталинских зверствах на освобождённых территориях», о беззаконии репрессиях против чеченцев и крымских татар, также выделяются «инвалиды пятой графы». Не хочу заниматься обобщениями (мой дед, по крайней мере, штурмовал не Ташкент, а Керчь, как десятки тысяч других евреев, героически сражавшихся за Родину), но может быть, Красной Армии всё-таки не надо было освобождать Освенцим и спокойно дождаться «окончательного решения еврейского вопроса»? Может быть, сопротивление «репрессированных народов» в нашем тылу не следовало подавлять, дожидаясь, когда вожди чеченцев будут подносить Гитлеру белых коней в подарок?

На самом деле доказывать что-либо бесполезно. Нам всем просто вынесли приговор новые тевтоны, идущие с Запада — крестоносцы атлантизма. Триумфаторы Холодной войны, безо всякой «милости к падшим», руководствуются холодной психологией победителей. Им не нужна наша Победа, наша память о ней. Им вообще не нужно, чтобы мы располагали своей историей, своей культурно-исторической памятью. Потому что пока у нас есть хоть капля национального самосознания, хоть доля исторической памяти — мы потенциально опасны для них, новых хозяев мира. Именно поэтому так безжалостно вела себя на нашей территории любая колониальная администрация — наполеоновская, гитлеровская или клинтоновская.

За последние 5 лет многое в стране изменилось. Красное знамя Победы уже не под запретом, страна вновь встаёт под музыку Александрова, Сталинград можно, правда не официально, но именовать Сталинградом, а тех, кто поёт слова старого гимна, больше не называют «красно-коричневыми совками». Президент России в своём послании открыто называет крушение СССР величайшей геополитической катастрофой XX века, не оглядываясь, что скажет друг Джордж или смуглая заокеанская «княгиня Марья Алексевна». Но приговор нашей стране остаётся в силе, что доказывает намеренное игнорирование роли Советского Союза в победе над фашистами в речах многих западных политиков.

Будем честны перед собой. Наше поколение не имеет никакого права праздновать День Победы. Мы ничего не сделали для того, чтобы нацизм сегодня не возродился. Мы ещё не победили в этой незаконченной, кровавой войне. В войне за нашу национальную независимость и самобытность, за наше право оставаться такими, какие мы есть.

9 Мая нам всем надо прийти к своим дедам на могилы и встать перед ними на колени. А перед теми из ветеранов, кто ещё живёт среди нас, и которых с каждым годом остаётся всё меньше, мы должны каждый день просить прощения. Мы — поколение, безмозгло и бездушно промотавшее ИХ ПОБЕДУ.

http://www.pravaya.ru/column/7579