 |
| Столетие.Ru | Максим Кустов | 08.05.2006 |
Прежде всего, он в полной мере чувствует свою социальную незащищенность и непрестижность профессии. Когда-то советский офицер мог считать себя вполне материально обеспеченным человеком по сравнению с окружающими. Как-то под самый дембель в 1987 году автору этих строк пришлось побеседовать на эту тему со своим командиром.
— Ты сколько со своим дипломчиком получать будешь? — поинтересовался он.
— Сто двадцать, — ответил я.
Старший лейтенант предъявил свой партбилет, в котором значилась сумма, с которой были уплачены партийные взносы. Помню, что она превышала пятьсот рублей (дело было в ГДР, где офицерам шла и обычная зарплата в рублях, и вторая зарплата в марках).
Сейчас офицерскими зарплатами можно лишь насмешить.
Но ведь дело не только в деньгах. Не зря среди офицеров в горячих точках (их психология принципиально отличается от мышления коллег из «Приарбатского округа») так популярна песня, в которой есть строки: «Россия нас не жалует ни славой, ни рублем, но мы ее последние солдаты…»
Слишком много грязи было вылито на офицерский корпус за последние десятилетия. В ход шли самые неправдоподобные, глупейшие выдумки. Совершенно серьезно писали о том, как военные прицельно стреляли в бесстрашных либеральных журналистов из установки «Град», а самые «продвинутые» в военном деле писали, что в них стреляли из установки «Ураган». Находились журналисты, вспоминавшие о том, как их расстреливал снайпер, а они перепрыгивали через пули! «Своими глазами» обличители армии видели «тело литовской девушки, на спине у которой остались следы танковых гусениц"… В таких случаях офицеры не знали, то ли плакать, то ли смеяться. Скорее плакать, потому что потоки неуклюжего вранья достигали поставленной цели.
Были времена, когда даже в Центральной России стало небезопасно появляться в офицерской форме.
Хотя накал обличений в последние годы стал стихать, он не прекратился совсем. Что должны делать офицеры воюющей части, когда в известной московской газете появляется статья с подробным описанием того, как они заставляли раздеваться преклонных лет журналистку, к тому же известную, как бы это деликатно выразиться, своей психологической неустойчивостью и склонностью подозревать всех в сексуальных домогательствах. Объяснять всем и каждому, что они, конечно, повидали штурмы Грозного, бои на горных перевалах и попадали в засады боевиков, но такого страшного зрелища по доброй воле выдержать бы не смогли? Десантники, конечно, храбрые ребята, но всякому человеческому мужеству есть предел.
Офицеры уходили из армии — добровольно, или их сокращали, после чего с изумлением узнавали, что они, оказывается не граждане России, к тому же не имеющие жилья и без всяких перспектив его получить. Боевики, с которыми они имели дело — в Закавказье или в Средней Азии — к тому времени это гражданство уже давным-давно купили, контролировали рынки, банки в России, их жены работали в российских паспортных столах… Многие отставники в приступе отчаяния уходили из жизни. А оставшиеся на службе, месяцами не получали зарплату, но по-прежнему выходили на боевые дежурства. Тогда казалось просто удивительным, что кто-то еще поднимает самолеты в небо, отправляет наряды на охрану границы, идет в бой и в разведку.
Сейчас положение понемногу начинает меняться — не резко, не радикально, но меняться — в сторону относительного улучшения. Постепенно увеличиваются зарплаты (хотя и не принципиально), делаются попытки улучшить жилищное, материальное и моральное состояние офицерского корпуса. Ближайшее будущее покажет, произойдут ли в армии качественные изменения к лучшему.
