 |
| Столетие.Ru | Андрей Дмитриев | 04.05.2006 |
Долгий путь к единобожию
Уходя вторично в поход за Дунай, Святослав оставил княжить в Киеве своего старшего сына Ярополка, а второму сыну, Олегу, отдал древлянскую землю. Попросили себе князя и новгородцы. Ярополк и Олег отправляться на далёкий север не захотели. Тогда дружинник Добрыня посоветовал новгородцам попросить на княжение третьего сына Святослава — Владимира, родившегося от Добрыниной сестры Малуши, ключницы княгини Ольги. Управляющий хозяйством в Древней Руси — ключник — уже по своей должности становился невольником. Поэтому прозвище «робичич» — сын рабыни — сопровождало Владимира в течение всей его жизни.Вскоре после гибели Святослава между его совсем юными сыновьями началась усобица. Средний Святославич, Олег Древлянский, погиб, заваленный трупами под обломившимся мостиком. Владимир, опасаясь подобной участи, бежал в сопровождении Добрыни «за море» к варягам, и Ярополк остался единственным князем Руси. Однако через три года Владимир вернулся с наёмными варяжскими дружинами и двинулся на Киев.
Готовясь к схватке, оба брата хотели приобрести союзника. Им мог стать правивший в Полоцке князь Рогволод, явившийся, по словам летописца, «из-за моря». Имел ли он какое-то отношение к потомкам Рюрика, неизвестно. И Ярополк, и Владимир посватались к дочери Рогволода Рогнеде. Та выбрала Ярополка, презрительно обронив по адресу Владимира: «Не хочу розути робичича» (после свадьбы жена должна была разуть мужа в знак покорности). Узнав о надменном ответе, Владимир собрал войско из варягов и северных славян и напал на Полоцк. Дядя князя Добрыня, оскорбленный насмешкой не меньше Владимира, ворвался в Полоцк и пленил всю семью Рогволода. Затем, когда они стали его пленниками и рабами, Добрыня заставил Владимира овладеть Рогнедой на глазах ее отца и матери. Рогволод был убит, а Рогнеда принуждена выйти замуж за Владимира.
Затем, в 980 году, Владимир овладел Киевом. Подкупив воеводу Блуда — главного советника Ярополка, Владимир заманил старшего брата в свой терем, и два дружинника убили Ярополка мечами. По законам того времени победителю доставалось всё. Досталась Владимиру и молодая супруга Ярополка, гречанка, бывшая когда-то монахиней. Захваченная Святославом во время византийского похода она «ради красоты лица ее» была приведена в жены старшему сыну. Теперь бывшая инокиня стала женой младшего «робичича». Когда Владимир сошелся с ней, она уже была беременна от Ярополка и вскоре родила сына, Святополка. Так решительно и жестоко Владимир проложил дорогу к престолу своего отца.
Дикие с точки зрения современного человека поступки молодого князя не выходили за рамки языческих нравов X столетия и не вызывали особенного осуждения его современников.
Вполне в духе времени протекала и личная жизнь нового князя. У Владимира было пять или шесть жен. Кроме того, летописец, явно сгущая краски, сообщает о 800 наложницах. Православный книжник, осуждая князя, пишет, что одержимый «похотью женской», не щадил он в своем «блудном несытстве» ни замужних, ни девиц. Именно языческая невоздержанность молодого князя станет причиной горьких разочарований конца его жизни.
Но многоженство и распущенность личной жизни нисколько не отвлекали правителя от государственных дел. Новый князь, в отличие от своего отца, сосредоточил свое внимание на внутренних проблемах русских земель. Воспитанный в тереме княгини Ольги он многое перенял от своей бабки. Известно, что Владимир совершил целый ряд успешных походов на ляхов (поляков), ятвягов (литовцев) и болгар. Но в отличие от дальних походов Святослава, это были кратковременные экспедиции в сопредельные с Киевской Русью земли.
Молодой Владимир продолжил подчинение Киеву отдельных славянских племен. В 981−984 годах он окончательно покорил радимичей и вятичей. Эти племена, платившие ранее дань хазарам, были последними, до которых дошли пути князей Олега и Святослава, и именно их приведение к воле киевского князя оказалось самым тяжелым и длительным.
И все же главной заботой князя являлась организация обороны против печенегов. Будучи ещё ребенком, Владимир оказался вместе с братьями и престарелой бабкой Ольгой в Киеве во время осады города печенегами. Он хорошо запомнил страх, который испытали в отсутствие князя Святослава все жители города. Возмужав, Владимир не уставал отбивать следующие один за другим печенежские набеги. «Не хорошо, — говорил Владимир, по свидетельству русской летописи, — что мало городов около Киева. И начал ставить города». Вскоре была сооружена целая система крепостей по рекам Десна, Осетр, Трубеж, Сула и Стугна. Князь сумел превратить организацию оборонительных линий от степняков в общегосударственное дело, призванное сплотить всё ещё разрозненные восточнославянские племена в единый народ. Летописец повествует об этом так: «И начал набирать лучших людей из словен, и кривичей, и чуди, и от вятичей, и ими населил города, ибо была война с печенегами». Вновь построенные крепости заселяются не только местным населением из приграничных районов, но и «лучшими людьми» из далеких северных племен, которых мало затрагивали печенежские набеги. Это стало главным принципом князя Владимира, не делавшего различий между полянами, древлянами и прочими. Князь смотрел на все славянские племена с высоты величия своего знатного правящего рода.
Об этих переселенцах, составивших население «богатырских застав», народ слагал песни и былины. Именно тогда в устном народном творчестве появились образы Ильи Муромца, Алеши Поповича, Добрыни, Святогора, без устали боровшихся с врагами.
Врагами выступали то Соловей-разбойник, то Змей Горынович, то Идолище Поганое, то Тугарин Змеевич. Вместе с ними народные сказания воспели и самого «ласкового князя Владимира». В былинах он предстает в образе щедрого и доброго князя, прозванного «Красное Солнышко».
Общей задаче сплочения восточнославянских племен в единое целое служила и религиозная политика князя Владимира. Несмотря на несомненную общность религиозных представлений всех восточных славян, у отдельных племён они во многом различались. Объединение под властью Киева требовало замены различных племенных верований единой общегосударственной религией.
По приказу Владимира на холме у княжеского дворца в Киеве были поставлены идолы Перуна, Дажьбога, Стрибога, Хорса и Мокоши. Перун выделялся серебряной головой и золотыми усами. Идолы были установлены не только в Киеве, но и в Новгороде, а возможно и в других городах.
Укрепить язычество пантеоном главных богов, как в античной Греции, не удалось. Славянские языческие представления совершенно не были похожи на греческие. Верховный бог не воспринимался повелителем и царем богов, каким у греков был Зевс. Если дружинник чтил в основном Перуна, то кузнец — Сварога, купец — Велеса и т. д. Было трудно, да и невозможно заставить по-новому верить в старых богов. Проводя свою языческую «реформу», Владимир пытался решить вполне конкретную и назревшую политическую задачу. Он правильно сформулировал ее для себя, однако, метод, предложенный для ее разрешения, оказался неверным. Реформа не дала ощутимых плодов. Славяне, как и раньше, продолжали поклоняться своим идолам, ведь для них язычество было не просто верой в сверхъестественные силы — это была тысячелетняя традиция, несущая в себе опыт жизни и сосуществования вместе с природой. Кроме того, почти всех настораживал выбор богов в пантеон — там были представлены боги, особо почитавшиеся в городской и дружинной среде. Естественно, что земледельцы, составлявшие основное население Киевской Руси, враждебно отнеслись к этому новшеству. По-видимому, этим и объясняется отказ Владимира от язычества и поворот к принципиально новой религии — единобожию.
Огнём и мечом
Князю пришлось искать иные пути для осуществления своих планов. Владимир решил обратиться к опыту соседних государств. Во многих сопредельных с Русью странах государственной религией являлось единобожие. В Волжской Булгарии — мусульманство, в Хазарии — иудаизм, в Моравии и Византии — христианство. Вера в единого бога прочнее сплачивала государство и возвышала роль верховного правителя.Среди всех возможных вариантов единобожия предпочтение было отдано христианству. На этот выбор повлияли несколько обстоятельств. Во-первых, крупнейшей христианской державой являлась в то время Византия — главный торговый партнер Руси, с которым киевские князья были связаны союзническими обязательствами. Во-вторых, именно христианство исповедовали соседи Киевской Руси, родственные южные и западные славяне. Наконец, христианские общины существовали уже и в русских землях: в Киеве действовала церковь Ильи Пророка, христианами были и близкие родственники Владимира, его бабка княгиня Ольга и брат Ярополк.
Во второй половине восьмидесятых годов X века Владимир с дружиной принял крещение.
Летописец связывает это событие с захватом русским войском Корсуни и женитьбой киевского князя на греческой принцессе Анне. Однако автор летописного рассказа, излагая эту версию крещения Владимира, упоминает и о существовании других: «Несведующие же говорят, будто крестился Владимир в Киеве, иные же говорят — в Василеве, а другие и иначе скажут». Такая обмолвка летописца указывает на попытку различных групп христиан после крещения по-разному представить это событие и перенести место его действия туда, где были особенно сильны позиции той или иной христианской общины. Само же христианство в X веке не было однородным. Существовали многочисленные варианты и ответвления от основного ствола христианской веры. Именно в это время активно назревал раскол между греческой и римской церквями, вылившийся в XI веке в разделение церквей на католическую и православную. Восточная Европа была наводнена ирландскими и арианскими проповедниками. Не удивительно, что в записанном спустя столетие Исповедании Веры, вложенном в уста князя, присутствуют арианские формулировки.
Даже сама дата крещения князя Владимира остается спорной. Называются различные годы, но традиционно это событие датируется 988 годом. С крещения князя Владимира и его дружины начался длительный многовековой процесс христианизации Руси.
Князь начал с уничтожения языческих идолов в Киеве. Все они были повергнуты, сожжены или изрублены на куски, а изображение Перуна сбросили с высокого берега в Днепр.
После разгрома идолов пришедшие вместе с князем священники приступили к крещению киевлян. Подобно Иоанну Крестителю, крестившему древних иудеев в водах реки Иордан, Владимир предложил киевлянам креститься в притоке Днепра реке Почайне.
Вслед за крещением киевлян начался тяжелый и зачастую драматичный процесс обращения в христианство остальных жителей Киевской Руси. Летописцы рассказывают, как болезненно восприняли надругательство над священными для них идолами новгородцы, как они крестились буквально под угрозой смерти. Когда Добрыня и другой воевода Владимира, Путята, явились в Новгород, собираясь крестить его жителей, те встретили их с оружием в руках, заявляя: «Лучше нам помрети, неже боги наша дати на поругание». Заставить упорных язычников покориться удалось, когда киевская рать подожгла несколько домов, грозя превратить весь деревянный город в огромный костёр. Новгородцы запросили мира. После этого Добрыня сокрушил языческих идолов и заставил их приверженцев креститься в Волхове. Сопротивлявшихся волокли к реке силой. Память о насильственном крещении новгородцев сохранилась в поговорке: «Путята крести мечом, а Добрыня огнём».
Большинство горожан в Киевской Руси были крещены на протяжении княжения Владимира, но немало ещё оставалось и язычников. Повсеместно новообращённые возвращалась к языческим обрядам сразу после ухода княжеской рати из их местности. Особенно долго язычество держалось в лесных дебрях северо-востока. Ростово-Суздальская и Муромская земли были обращены в христианство лишь в середине XI века.
…Ясно, что нельзя изменить мировоззрение человека, тем более целого человеческого сообщества за год. Процесс срастания новой религии с традиционными представлениями продолжался несколько столетий. Надо отдать должное верности выбора князя Владимира: христианство, в его православном варианте, оказалось именно той религией, которая проявила максимально возможное терпение и готовность к сотрудничеству с носителями прежних представлений. Православие стало верой, которая сумела подняться над племенными обычаями и, не требуя искоренения всего, что было дорого сердцу славянина-земледельца, просто наложилась на славянское язычество и включило в свой церковный обиход наиболее значимые праздники. Таковы, например, праздник ухода зимы — масленица, приуроченный к началу Великого поста; праздник наступления лета стали праздновать как Троицу; Святки приходились на Рождественские праздники… Функции многих языческих божеств были перенесены на многочисленных христианских святых: Перун — Илья Пророк, Купала — Иоанн Креститель (отсюда, кстати, и произошло сдвоенное имя: Иван Купала).
На равных с Европой
Принятие христианства на Руси завершило процесс установления государственности и, соответственно, государственной власти. Отныне все общегосударственные мероприятия освящались авторитетом церкви. На службах в храмах каждодневно молились за здоровье правителя — великого князя, ибо по догматам христианства всякая существующая власть происходит от Бога. Одновременно православие сгладило многие социальные противоречия. Уравнивая всех людей перед Богом, новая религия как бы наставляла верхушку общества быть более милосердной и помогать низшим слоям.Благодаря крещению, Русь начала приобщаться и к православной культуре: стали развиваться каменная архитектура, живопись, произошел всплеск в развитии ювелирного мастерства. Развитие этих культурных отраслей было вызвано в первую очередь потребностями самой церкви и православного богослужения. Величайшим приобретением, пришедшим на русские земли вместе с христианством, стала славянская письменность, созданная в IX веке Кириллом и Мефодием на основе греческой азбуки и названная кириллицей.
Принятие христианства благотворно сказалось и на международном положении Киева. Русь уравнялась с христианскими государствами Европы и постепенно перестала быть для них варварской страной.
Неоценимо влияние православия на внутреннюю консолидацию державы. До крещения восточные славяне считали себя представителями различных племен: вятичей, уличей, словен и т. д. Приняв же христианство, они входили в некую большую общность — становились православными и, противопоставляя себя «поганым» (язычникам), все больше осознавали себя русскими.
Так на политической карте Европы к началу XI столетия возникло большое и могущественное христианское государство, вступавшее в пору своего расцвета. Вчерашняя варварская страна вошла на равных в семью европейских христианских народов, что вскоре проявилось в многочисленных династических браках, которые заключали русские князья в XI веке с королевскими домами Западной Европы.
