 |
| Спецназ России | Андрей Борцов | 03.05.2006 |
Впрочем, это — прописная истина, и я обратил на это внимание именно в связи со сменой направленности статей: от обобщенного прошлого к конкретным событиям и персоналиям. Конечно, в истории Руси имеется множество выдающихся исторических личностей, но эта работа — не историческая монография, а публицистическое изложение темы «что есть русские как нация», причем столь обширную тему можно раскрыть лишь системно, комплексно; невозможно просто перечислить некий «список характеристик и достаточных условий».
Первой темой исторической части я решил взять личность Ивана IV, более известного как Иван Грозный.
ПОЧЕМУ ГРОЗНЫЙ?
Во-первых, именно Иван Грозный de facto был первым русским царем.
Как я отмечал в предыдущих статьях, для России с ее большими территориями очень важна государственность — на самотек пускать ничего попросту нельзя, развалится (в современности смотрим на примеры развала СССР или, если взять масштаб помельче, выборы губернаторов на местах). Именно Иван IV создал из разрозненных княжеств единое государство.
Во-вторых, Иван Грозный описывается в исторических трудах разных авторов очень по-разному, но тенденция изображать его «садистом-убийцей» прослеживается явно.
Здесь интересно рассмотреть вопрос справедливости этого мнения — и в особенности причин такой трактовки.
В начале ХIХ в. историк Н. М. Карамзин в своем классическом труде «История государства Российского» создал зловещий образ Ивана Грозного, который затем использовался Лермонтовым, Толстым, Репиным, Васнецовым и другими, в результате чего стал восприниматься в роли канонического.
Задолго до Карамзина «первый российский диссидент», князь Курбский, бежавший в Литву, в своем сочинении «История о великом князе Московском», а также в переписке с Иваном IV, создает концепцию «двух Иванов»: в первое время правления — это царь добрый, который потом «грех ради наших сопротивным обретеся».
Рубеж между «плохим» и «хорошим» временем правления — разрыв с Избранной Радой и начало опричнины. Курбский не одобряет разрыв с боярством и введение опричнины, резко разграничивает эти два периода, видя в первом только хорошее, а во втором только плохое.
Однако необходимо учитывать, что Курбский, будучи другом детства царя, затем предал его в апреле 1564, перейдя на службу к врагам (причем принимал участие в военных походах против России), так что его сочинения никак нельзя назвать объективными.
Тем не менее, концепция Курбского была принята в качестве официальной в XVII веке, когда на престол в 1613 году взошел первый царь из династии Романовых — Михаил Федорович. В 1617 году был написан «Хронограф», в котором описывалось начало царствования Ивана, а далее сообщалось, что после смерти его первой жены Анастасии некий «буйный вихрь» внезапно переменил «добрый нрав царя», и начались жестокости.
У Карамзина концепция «двух Иванов» прослеживается особенно четко. Обладая литературным талантом, он создал для читателей очень яркое и образное представление о времени Ивана IV, оценивая его как «героя добродетели в юности, неистового кровопийцы в летах мужества и старости». Впрочем, как историк Карамзин был честен: осуждая репрессии в моральном плане, он одновременно подчеркивал, что укрепление самодержавия было спасительно для России.
В середине XIX века в исторической науке России появляется так называемая «государственная школа», виднейшим представителем которой стал Сергей Михайлович Соловьев. Историки стали не столько обращать внимание на красочное описание событий и явлений, сколько стремились вскрыть их причины, следствия, взаимосвязь, познать объективный ход истории. Соловьев рассматривал историю как процесс постепенного вытеснения старых родовых начал государственными. Поэтому, несмотря на все жестокости Ивана IV, он считал, что его деятельность была шагом вперед, к победе государственных начал. Но он не забывал и о морали и писал, что «не произнесет историк слова оправдания такому человеку».
Учеником С. М. Соловьева был другой выдающийся русский историк — Василий Осипович Ключевский. Он почти целиком отрицает положительное значение царствования Ивана IV, отказывается видеть в нем государственного деятеля и объясняет его деятельность исключительно скверным характером, нравственной неровностью и т. д.
В дальнейшем советские историки придерживались идеологической концепции «Иван Грозный был против бояр-буржуев-реакционеров». Я, конечно, слегка утрирую, но идеологическая направленность была очевидна: централизованная государственность против отсталости феодализма.
В современной России, в которой насаждается либерализм и «права общечеловека», оценка Грозного опять откачнулась в сторону «деспота-людоеда». Причем на этот раз трактовка идет не от ученых (скажем, работы Нефедова С. А. и Скрынникова Р. Г очень профессиональны), а от ставших модными «ревизионистов». По стопам Фоменко и Резуна двинулись их подражатели…
Процитирую характерный отрывок. Он взят из предисловия к книге Александра Бушкова и Андрея Брусиловского «Россия, которой не было — 2. Русская Атлантида». Сочинителем предисловии был некий А. М. Буровский, кандидат исторических наук, доктор философских наук, профессор, председатель Красноярского отделения Международной академии ноосферы, член Санкт Петербургского Союза ученых, член Проблемного совета при Академии образования.
Вот что он пишет:
«И второй провал: нигде не упоминается, что движение армии великого князя московского сопровождалось просто фантастическими зверствами, включая младенцев, вырванных из чрева матерей, изнасилованных до смерти, сожженных живьем в монастырях и храмах, посаженных на кол и четвертованных (список можно продолжить, читая древние хроники или сочинения Гоголя).
Впрочем, история Ивана IV и его эпохи — это какой-то сплошной провал. К счастью, позади времена, когда ЦК ВКП (б) принимал специальное постановление, как надо (выделено автором — А. Б.) видеть эту эпоху прогрессивной. „Прогрессивная“ опричнина, тупое сопротивление „реакционных“ бояр.
Психически нормальному человеку трудно понять, как можно пировать под крики людей, пожираемых в яме специально прикормленным человечиной медведем-людоедом.
А где рассказано о том, что Иван Грозный ни разу не вышел на поле боя? Что он менялся в лице и дрожал при малейшей опасности?
Многие книги иностранцев про путешествия на Русь, написанные еще в XVII—XVIII вв.еках, или не переведены до сих пор, или изданы мизерными тиражами. Чтобы вроде и издать, и чтобы широкому кругу не было известно, что написано. А то ведь неизвестно еще, к каким выводам может прийти читатель.
Книга же Иоганна Гмелина „Путешествие по Сибири с 1733 по 1743 год“ не переведена до сих пор.
В этой книге автор, видите ли, „сделал резкие и необоснованные выпады против населения России“. Книгу эту я читал, и уверяю вас, никакой напраслины Иоганн Гмелин не возвел. Писал правду: о продажности чиновников, о незнании людьми иностранных языков, о банях, где моются вместе мужчины и женщины, и т. д. Никто никогда, кстати, и не пытался опровергать всех этих „клеветнических измышлений“: да и какой смысл опровергать святую правду?»
И так далее.
Интересно посмотреть, кто пишет подобное. «Международные академии ноосферы» и прочие РАЕН — это, извините, диагноз. Как и подпись со всеми титулами для солидности.
Показателен и метод: «взять навозную муху и сделать из нее слона». Что, продажны чиновники только в России того времени? В любой стране, кроме России, обыватели знают несколько иностранных языков? Увольте — в современности на «цивилизованном западе» развелось столько мигрантов, что они языка страны проживания не знают (и не желают учить). А уж претензия к баням (кстати, личным, так как общественная баня в деревне в то время — это даже не смешно) — это да. Куда лучше благочестиво не мыться, не так ли?
Бани почему-то Буровский особенно ненавидит. Цитирую из того же предисловия: «В усадьбе человека, который называет себя христианином, остается строение, не освященное церковью. Строение, в котором не полагается держать икон; строение, в котором может поселиться кто угодно». (Похоже, господин Буровский пытается учить благочестию наших предков…)
Читать всё это, конечно, противно. Зато наглядно видно, на каком уровне ведется современная пропаганда против Ивана Грозного. Остается стандартный вопрос: qui prodest? Кому выгодно?
Но, прежде чем приняться за фактологию, необходимую для исследования, отмечу побочные темы, чтобы к ним не возвращаться.
СТРОГИЙ, НО СПРАВЕДЛИВЫЙ
Во-первых, я не рассматриваю психику Ивана IV и то, как она сложилась. Скорее всего, он был психически неуравновешен, и это связано с обстоятельствами формирования его личности. Как протекало детство Ивана, хорошо известно. Как это повлияло на его психику, понятно.Хотя некоторые сведения о жестокости Ивана с раннего детства явно выдуманы. Так, Курбский пишет, что любимыми забавами Ивана IV было сбрасывание собак и кошек с теремов. Вы себе представляете будущего главу государства, отлавливающего кошек и собак, а затем затаскивающего их повыше на терем, чтобы сбросить? Или это по его приказу челядь делала, а он только смотрел?
Но повторюсь — в данном исследовании меня Иван Грозный интересует не как личность, а как государственный деятель, поэтому тема психологии не затрагивается.
Во-вторых, хотя эта серия статей — о русском народе, отношение собственно народа к Грозному царю задокументировано слабо, по понятным причинам. Тем не менее, в имеющихся фольклорных материалах народ стоит на стороне царя, а не бояр. В «Казанской истории», одном из самых интересных и значительных историко-публицистических сочинений русской литературы XVI в., Иван Грозный изображен справедливым царем, всегда уважительно и заботливо относящимся к народу, «потом и кровью» которого была завоевана победа над Казанью. Близка к фольклорной и позиция автора «Казанской истории» по отношению к боярам и воеводам: в исторических песнях и преданиях они обычно характеризуются как жадные, корыстолюбивые, трусливые, способные на клевету и готовые на предательство.
В середине XIX века этнограф П. И. Мельников писал: «В Нижегородской, Казанской и многих местностях Симбирской губернии живо в народе воспоминание о грозном завоевателе Казанского царства». По его словам, Иван IV был единственным из царей допетровской России, «которого имя помнит здешний народ… Все, все говорит вам здесь об Иоанне — и события, случившиеся за триста лет, живее в народной памяти, нежели позднейшие, живее даже Отечественной войны 1812 года». Иловайский в своем много раз переиздававшемся труде пишет: «Народные песни и сказания, однако, относятся с почтением к Иоанну IV и называют его только Грозным (это прозвание было дано и деду его, Иоанну III), во время вражды его с боярством народ, очевидно, был на стороне царя. Только к одному из бояр Ивана IV народные песни относятся с большим сочувствием, а именно: к Никите Романовичу, брату Анастасии Романовны. По историческим известиям, он является также единственным лицом, которому Грозный до конца своей жизни оказывал неизменное уважение».
Обобщая фольклорные источники, можно сказать, пользуясь расхожим выражением, что народ видел царя как «строгого, но справедливого».
В-третьих, о теме деспотизма, садизма, массовых репрессий и так далее. Публицисты, делающие упор на этой теме, обращаются к эмоциям, а не к разуму. Реалии того времени очень сильно отличаются от наших, и к ним нельзя подходить с современными мерками. Об этом «забывают», причем нарочно. Но все познается в сравнении, не так ли?
Массовость казней — это вообще миф. Ленинградский историк Р. Г. Скрынников подсчитал, что за 30 лет опричнины жертвами террора стало около четырех тысяч человек, включая обвиняемых по псковскому и новгородскому делу, политических заговорщиков и уголовных преступников. Совершалось около 100 казней в год. В монастырях читались синодики (поминальные списки) на основе официальных, рассылавшихся за счет казны перечней казненных, поэтому число вполне достоверное. Ну как, это тянет на террор?
Самая массовая казнь произошла 25 июля 1570 года в Москве на площади в Китай-городе, непосредственно примыкающем к Кремлю с востока. На большой торговой площади поставили 18 виселиц. Казнено было около 200 человек. Вот только «забывают» упомянуть о том, что к Лобному месту привели народа вдвое больше — но 180 осужденных Иван Грозный в последний момент помиловал как менее виновных.
Возможно, что в поминальные списки попадали не все рядовые жертвы (но что обычные люди там поминались — исторически достоверно). Скажем, Большой исторический справочник для школьников и поступающих в вуз указывает, что «по Синодику Ивана IV уничтожено 22 тысячи человек, в ходе карательной экспедиции в Новгороде — до 15 тысяч человек». Честно говоря, специализированной исторической работе я доверяю больше, чем школьному справочнику (особенно современному), но все равно — 37 тысяч человек за все время опричнины? Извините, не впечатляет.
Для сравнения: современник Ивана Грозного французский король Карл IХ только за один 1572 год с благословения папы римского уничтожил 30 тысяч гугенотов.
С исторической точки Грозный был чуть ли не гуманистом. А. Нечволодов в своих «Сказаниях о Русской земле» пишет:
«Не надо забывать, что нравы XVI века во всей Европе во многом отличались от тех, среди которых мы живём в настоящее время. Карл Смелый, герцог Бургундский, живший несколько раньше Грозного, и Людовик IX Французский… совершили не менее кровавые, чем Новгородский, разгромы городов Льежа и Арраса за измену их жителей; также беспощадно жесток в борьбе со своим дворянством был известный король Датский и Шведский Христиан Второй, умерший за несколько лет до рождения Царя Иоанна Васильевича. Современниками же Грозного были, между прочим: Карл Девятый, король Французский, устроивший в Париже знаменитую Варфоломеевскую ночь в 1572 году, когда католики неожиданно напали на спящих в своих домах лютеран, носивших прозвание гугенотов, и беспощадно всех перебили; сын и преемник Густава Вазы, Шведский король Эрик XIV, проявивший по примеру Христиана Второго в своей борьбе со Шведской знатью нисколько не меньше жестокости, чем Иоанн. Генрих VIII, король Английский, не останавливавшийся перед казнью своих собственных жён, которых у него было несколько; наконец, дочь этого Генриха, знаменитая приятельница Грозного, Английская королева Елизавета, унаследовавшая от отца его жестокость…. Предшественница Елизаветы — королева Мария Тюдор и ея муж, король Филипп Второй Испанский… были тоже весьма жестокими людьми; достаточно вспомнить, что Мария Тюдор, не стесняясь, рубила головы, а Филипп для подавления восстания протестантов в Нидерландах отправил туда с неограниченными полномочиями свирепого герцога Альбу, который учредил знаменитый верховный „Кровавый Совет“, приговоривший 18 000 человек к смертной казни».
Итак — с количеством казненных все ясно. А как быть с «качеством»? Грозного обвиняют в болезненном садизме, запредельной жестокости, изобретении новых способов казни и т. д.
Не буду расписывать все аналогичные практики, существовавшие в то время в «просвещенной Европе», чтобы не травмировать читателя. Приведу лишь один пример.
В 1584-м году был убит Вильгельм Оранский. О приговоре убийце, Балтазару Жерару, писал Мотли в «Возникновении Голландской республики»: «Его приговорили к смерти: постановлено было, что правую его руку сожгут каленым железом, что плоть его будет в шести различных местах отодрана от костей щипцами, что его заживо четвертуют и выпотрошат, что сердце вырвут из груди и бросят ему в лицо и что его, наконец, обезглавят».
Не стоит забывать и того, что в это же время в Европе действовала Священная Инквизиция.
Так что квалифицированные казни во время правления Ивана Грозного были вполне в духе того времени и не являлись чем-либо экзотическим.
Теперь, наконец, о том, кому выгоден «чёрный миф» о «страшном царе-садисте».
СИМВОЛ ВЕРЫ
Процитирую С. Кара-Мурзу, «Манипуляция сознанием»:«Для истории России в Новое время и для ее отношений с Европой очень важен, например, черный миф об Иване Грозном (его очень хорошо разобрал в нескольких работах В. В. Кожинов). Из этого мифа до сих пор и в среде нашей интеллигенции, и на Западе выводится якобы „генетически“ присущий России тип кровавой и жестокой деспотии.
Поминается Иван Грозный и подчеркивается, что его якобы патологическая жестокость была не аномалией, а имманентно присущим России качеством: „Надо говорить не об отсутствии цивилизации, не о бесправии, не об отсутствии правосознания, не о незаконности репрессивного механизма во времена Грозного, Петра, Николая I или Сталина, но о том, что сами законы были репрессивными, что конституции были античеловечными, что нормы, эталоны, правила и стандарты деятельности фундаментально отличались от своих аналогов в других современных европейских цивилизациях“. Здесь высказан главный идеологический тезис: Россия как цивилизация всегда фундаментально отличалась в худшую сторону от современных ей европейских государств — по сравнению с Европой Россия Ивана Грозного была чуть ли не людоедской страной, где кровь лилась рекой. И это убеждение — символ веры, его не поколебать никакими разумными доводами, поскольку основано оно на мифе.
В какую же сторону реально отличались стандарты России того времени от Европы?
За 37 лет царствования Грозного было казнено около 3−4 тысяч человек. Гораздо меньше, чем за одну только Варфоломеевскую ночь в Париже тех же лет (некоторые историки называют до 12 тыс. казненных тогда по приказу короля гугенотов). В тот же период в Нидерландах было казнено около 100 тысяч человек. Все это хорошо известно, однако человек, который уверовал в миф, уже не может отказаться от почти религиозной уверенности в том, что Россия — изначальная „империя зла“».
Так для чего же этот миф об «Империи Зла» создавался еще в то время и поддерживается всю историю Руси вплоть до современности?
На Западе для многих русский царь был непосредственным соперником: он был кандидатом на польский престол, пытался отобрать у Швеции выход к Балтийскому морю и т. д. Слава жестокого русского царя нужна была в Польше, Литве, Швеции, чтобы ослабить позиции русского царя и России вообще. Тогдашняя западная пропаганда, направленная против Ивана Грозного, вполне понятна. Но почему она актуальна до сих пор?
МЕЖДУНАРОДНАЯ ОБСТАНОВКА
Чтобы понять деятельность Ивана IV, надо прежде всего уяснить, какую страну он получил в наследство, когда в 1533 году трехлетним ребенком вступил на престол и стал государем великим князем Всея Руси.Давайте вспомним, что представляла собой Россия того времени. В конце ХV — начале ХVI в. на Русской равнине образовалось государство. На короткий период времени оно получило название «Московия», «Московское государство». С ХVI в. за ним закрепилось название «Россия». Новая страна быстро росла и крепла на стыке восточного и европейского миров. Совсем недавно, в 1480 году, она освободилась от влияния Золотой Орды и теперь уже развивалась как самостоятельное, независимое государство. В целом численность населения России достигала 6, 5 млн. человек (Водарский Я. Е. Население России за 400 лет (XVI — нач. XX век). Москва. 1973. стр. 27.).
Русское государство занимало очень значительное пространство: от Белого до Баренцева морей на севере до Чернигова, Путивля и рязанских земель на юге, от берегов Финского залива и Смоленска на западе до Нижегородских земель на востоке. Общая площадь страны достигала 2, 8 млн. кв. километров. На востоке она граничила с Казанским царством, на юге с Ногайской ордой, на севере с Ливонским орденом и Финляндией, входившей в то время в состав Шведского королевства, на юго-западе — с Великим княжеством Литовским.
Московские князья объединили русские земли за очень короткий срок. Политического единства в государстве они добились, но крепких экономических связей между русскими землями еще не было. Государство в любой момент могло распасться на отдельные княжества. Удержать государство от распада, скрепить его внутреннюю структуру могла только дальнейшая централизация в государстве, т. е. установление единого руководства, четкое территориальное деление, действие единых законов на территории всего государства, установление вертикали власти. Внутренние конфликты в государстве были неизбежны. Поэтому еще до Ивана Грозного московские великие князья (а затем цари) вели упорную борьбу против местничества, так как оно связывало их и ставило их действия под контроль феодальной знати.
Основными задачами внешней политики России в XVI веке являлись: на западе — борьба за выход к Балтийскому морю, на юго-востоке и востоке — борьба с Казанским и Астраханским ханствами и начало освоения Сибири, на юге — защита страны от набегов Крымского хана.
Таким образом, Европа и Азия неожиданно обнаружили, что между ними возникло новое государство отнюдь не карликового размера, что, как понимаете, их не радовало. Россию окружало кольцо откровенно враждебных государств — за исключением лишь стороны Ледовитого Океана. Внутреннее устройство страны было нестабильным, в любой момент можно было ожидать сепаратизма и развала (не правда ли, напоминает события новейшей истории?)
Весьма наглядным примером отношения к России служат события 1547 года: Иван IV поручил послу Гансу Шлитте завербовать в Европе и привезти в Москву «мастеров и докторов, которые умеют ходить за больными и лечить их, книжных людей, понимающих латинскую и немецкую грамоту, мастеров, умеющих изготовлять броню и панцири, горных мастеров, знающих методы обработки золотой, серебряной, оловянной и свинцовой руды, людей, которые умеют находить в воде жемчуг и драгоценные камни, золотых дел мастеров, ружейного мастера, мастера по отливвозводить каменные и деревянные города, замки и церкви, полевых врачей, умеющих лечить свежие раны и сведущих в лекарствах, людей, умеющих привести воду в замок, и бумажных мастеров». Было завербовано 123 человека. Однако Ливонский орден, боясь, что привезенные Шлитте мастера усилят военный потенциал Русского государства, просил любекский магистрат сделать все возможное, чтобы не пропустить Шлитте и его спутников в Москву. В Любеке Шлитте задержали и посадили в тюрьму, а мастера разошлись. Один из них, мейстер Ганс, попытался было самостоятельно пробраться в Россию, но был схвачен в двух милях от границы и казнен. Вторую группу ремесленников, которую возглавляли доктор права Иоганн Цегендер фон Россенек и некий Вольф из Страсбурга, также постигла неудача. Их захватили в Вендене и продержали в заключении пять лет. Цегендера отпустили лишь в июне 1553 года, взяв с него клятву не пытаться пробраться в Московию. Ремесленники же остались на службе в Ливонии.
Единственным выходом для России в такой обстановке была жесткая централизация власти, каковую и провел Иван Грозный.
НЕРАДИВЫЕ ХОЗЯЕВА
Как уже упоминалось, он был не первым великим князем, понимавшим необходимость централизации управления Русью. С. А. Нефедов пишет:«В 1462 году Василий II скончался, и правителем Руси стал Иван III, провозглашенный великим князем еще при жизни отца…. С этого времени в характере Ивана III произошли перемены: он стал грозным государем, требующим беспрекословного повиновения, таким же, каким был его отец. Так же как отец, Иван пытался подчинить своей власти других князей; он начал свое правление присоединением ярославских княжеств, а в 1471 году пошел походом на Новгород. В Новгороде с давних времен правило вече, где главный голос принадлежал „лучшим людям“, боярам, — но „меньшие люди“ давно тяготились властью бояр и часто устраивали бунты. Бояре боялись, что московский князь отнимет у них власть, и заключили с королем Казимиром договор о переходе в литовское подданство — в ответ великий князь собрал полки и двинулся на Новгород. Бояре раздали оружие „меньшим людям“ и силой выгнали их в поле; на речке Шелони произошла битва, и 40-тысячное новгородское ополчение почти что без боя разбежалось перед 4-тысячным княжеским войском. Новгородские бояре заплатили „откуп“ и обещали отступиться от Казимира — но великий князь хотел большего, и в 1477 снова осадил „вольный город“: князь требовал, чтобы „вечевому колоколу в Новгороде не быть, посаднику не быть, а государство все нам держать“.
Новгородцы были вынуждены согласиться, вечевой колокол был увезен в Москву. Вече больше не собиралось, и отныне князь правил в Новгороде „по своей воле“ — так же, как в Москве. Однако бояре не смирились с потерей власти и снова вступили в переговоры с королем, с ханом Большой Орды Ахматом и с братьями великого князя, Андреем Углицким и Борисом Ржевским; братья были недовольны самодержавным правлением Ивана III, а хан Ахмат требовал дани, которую Москва не платила уже несколько лет. Противники великого князя договорились действовать вместе — но кто-то сообщил об этом Ивану, и осенью 1479 года московские полки неожиданно появились под стенами Новгорода. Новгородцы закрыли ворота, но князь приказал бить по ним из пушек; ворота отворились, бояре вышли навстречу Ивану III и пали перед ним ниц. Расправа была суровой: князь приказал казнить 100 бояр, а остальных с семьями и челядью выслали в другие города; их земли и богатства отошли в казну».
Очень наглядная картина: бояре, отстаивая свои привилегии, были готовы пойти на союз с врагом против собственной страны.
«Бояре были полными хозяевами в своей вотчине, которая была для них „отчиной“ и „отечеством“; могли казнить своих людей, могли миловать; княжеские наместники не могли входить в боярские села, и боярин был обязан князю лишь уплатой дани — налога, который раньше платили хану. По старинному обычаю боярин со своей дружиной мог наняться на службу к любому князю, даже в Литву — и при этом сохранял свою вотчину. Бояре служили тысячниками и сотниками, наместниками в городах или волостелями в сельских волостях и получали за это „корм“ — часть собираемых с поселян налогов. Наместник был судьей и воеводой; он судил и поддерживал порядок с помощью своих тиунов и „доводчиков“, но ему не доверяли сбор налогов; их собирали посланные великим князем „писцы и даньщики“. Наместничество обычно давалось на год или два, а потом боярин возвращался в свою вотчину и жил там почти независимым владетелем. Бояре считали себя хозяевами земли русской; простые люди, завидев боярина, должны были „бить челом“ — склоняться головой до земли… Среди московских бояр было много князей, покорившихся государю всея Руси и перешедших на службу в Москву, и много татарских „царевичей“, получивших вотчины в Касимове и Звенигороде; примерно шестая часть боярских фамилий происходила из татар и четвертая часть — из Литвы».
УСОБИЦА
Когда в 1533 году умер великий князь Василий III, его сыну Ивану было три года. За малолетством монарха делами государства управляла княгиня-мать Елена Глинская вместе с Боярской думой; почувствовав свободу, бояре тотчас стали «тянуть одеяло на себя», требовать все больше прав и кормлений. Брат Василия, удельный князь Андрей, поднял мятеж и попытался возбудить старое боярское гнездо, Новгород, — но потерпел неудачу, был схвачен и умер в темнице. Елене какое-то время удавалось поддерживать порядок с помощью советника, князя Телепнева-Оболенского, — но в 1537 году бояре отравили княгиню и расправились с Оболенским.Началось боярское правление.
Бояре разбились на две партии, Шуйских и Бельских, и сцепились между собой в борьбе за власть и кормления. Схватки происходили на глазах маленького Ивана — на пирах и в его покоях; однажды митрополит был вынужден прятаться под кроватью великого князя. «Было мне в то время восемь лет, — вспоминал впоследствии Иван IV, — и так подданные наши достигли своих желаний — получили царство без правителя, о нас же, государях своих, никакой заботы сердечной не проявили, сами же ринулись к богатству и славе и перессорились друг с другом при этом. И чего только они не натворили! Дворы, и села, и имущество наших дядей взяли себе и водворились в них. И сокровища матери моей перенесли в Большую палату, при этом неистово пиная ногами и толкая палками, а остальное разделили… Нас же с единородным братом моим… начали воспитывать как чужеземцев или простых бедняков…»
В период 1538 по 1547 годы боярство проявило себя как антигосударственная, анархическая сила. За 9 лет у власти побывало пять боярских группировок. Боярское правление сопровождалось смещением двух митрополитов, разворовыванием казны, казнями, пытками, ссылками. В результате центральная власть ослабла, произвол вотчинников не знал предела, в ряде городов произошли восстания горожан против знати. Международное положение государства также осложнилось. Внешние границы государства стали линией фронта. По некоторым данным, в период с 1538 по 1547 годы в татарский плен было угнано более 100 тыс. русских.
Русско-казанские отношения резко обострились в 1521 году, когда власть в Казани перешла от золотоордынской династии к крымской, и на казанском престоле оказались противники Москвы. Татарские ханы держали в повиновении народы Поволжья — марийцев, чувашей, мордву, брали с них большую дань. Вооруженные отряды татар часто совершали набеги на русские земли, разоряли их, угоняли и продавали людей в рабство. В результате восточные и северо-восточные окраины Российского государства были разорены и обезлюдели. Русские пленные продавались в Османскую империю и страны Средиземноморья. Казань и Астрахань препятствовали проезду русских купцов по Волге в восточные страны.
Летом 1547 года в Москве начался сильнейший пожар. В огне сгорело 3 тыс. человек из 100 тыс. населения, 25 тыс. домов. Сгорели все дома от Арбата и Неглинной до Яузы и до конца Великой улицы, Варварской, Покровской, Мясницкой, Дмитровской, Тверской. Народ обвинил в поджогах бояр. В Москве вспыхнул мятеж посадских людей, который произвел на Ивана IV очень сильное впечатление.
В январе 1547 года семнадцатилетний Иван венчался на царство.
(Продолжение в следующем номере)
http://www.specnaz.ru/article/?895
