 |
| Pravos.org | Протоиерей РПЦЗ Николай Артемов | 03.05.2006 |
 |
| Протоиерей Николай Артемов |
Не мое дело обвинять в нем других. Мне приходилось его выявлять в себе самом. И дело не в заявляемых позициях, а больше в самоощущении, в той мотивации, по которой невольно занимаешь те или иные позиции. А когда сталкиваются две такие точки зрения, не очищенные от самости, то обеим сторонам не сдобровать! Тогда появляется некий перекос взгляда (а с другой стороны тянет на самозащиту), и от ранености превращаешься в нападающего. И другой переживает подобное, но непонятое тобою… Наконец, мы становимся участниками раскручивающейся спирали, нагнетания атмосферы.
В первую очередь мы знаем это опытно по семейной жизни, далее — на работе во взаимоотношениях с коллегами или начальством. Но то же самое может вторгаться в обсуждение вопросов церковных. И тогда привносится нецерковный дух. Надо бы понять: Христос не так видит Свою Церковь. Он и крест Свой дал нам, чтобы освободить нас от потаенной самонадеянности, от тончайших соблазнов своекорыстия и «партийности». Им в сердцах наших не место! Идти путем, указанным Спасителем, надо до конца. Но не так это просто исполнить. И хотя Собор в Сан-Франциско может снять определенную долю давления с наших душ в ряде вопросов, все же — по моему ощущению — останется еще много плевел, всеиваемых врагом в душах наших.
Не претендуя на великие познания, я все же могу сказать о себе, что из истории Русской Церкви ХХ века я кое-что знаю. «Провести на мякине» меня не удастся. Но это в поднятых спорных вопросах не помогает по сути. Поэтому скажу: я был крещен в Русской Зарубежной Церкви, рос в ней, принял в ней первые впечатления христианского детства, посещая деревянный храм-барак послевоенного времени, а потом, достигнув канонического возраста, был рукоположен епископом Марком, встав на этот путь по благословению митрополита Филарета (Вознесенского) и его духовника архиепископа Андрея (Роклэндского). Первые пять лет своего священства я служил в Северной Баварии, кроме других приходов (Мюнхен, Нюрнберг, Бамберг), в деревянном бараке-храме (Амберг) и в каменном бараке-храме (Эрланген). Последние остались от лагерей военного времени. Барак в Амберге сейчас поставлен на учет охраны памятников. Не осталось уже нигде таких бараков в Германии. В своей статье о «каноническом общении» я сказал об «обнищании» православных русских людей в зарубежье. Да, я мог бы показать венцы, сделанные из консервных банок, евхаристические чаши из той же «белой жести», снаружи покрашенной золотой краской. Я видел эмиграцию, которая создавала эти молитвенные места. Надо знать лично, надо видеть своими глазами, чтобы понимать. Вот это — главное.
В Амберге мы со старостой вдвоем совершали всенощную: мне приходилось петь все одному, поскольку он был немузыкальным, а нашим бабушкам было невозможно прийти, потому что в этом опустившемся социальном поселке вокруг было хулиганье и возможны были любые надругательства. Очень меня наши бабушки предупреждали, чтобы я не ходил в рясе. Моего предшественника, о. Иоанна Рыбчинского, там избили. Но я считал, что если «уполномоченные» в России запрещают носить священническую одежду, то я, живущий свободной церковной жизнью, не могу отречься от этого и обязан никогда не снимать подрясника, рясы.
Только сейчас, когда я написал о моем «храме-бараке», мне вспомнилось о том, как я переживал в те годы (мы публиковали это), что русский верующий народ где-то в недоступной мне России отстаивал свой храм-барак. Помнится: в конце концов, храм-барак снесли бульдозером. Это было, наверное, в 1981 -1982 году. Вот это была для меня общая наша русская православная судьба. Так я ощущал служение нашей Церкви как части Русской Церкви, но далеко за границей. Сюда мы вывозили документацию о преследованиях Церкви в России, отсюда отправляли назад на Родину. И то и другое считалось уголовным преступлением по законам СССР.
Лицемерие и ложь коммунистической пропаганды были тогда для нас неприемлемыми, вызывали отвращение — это осталось до сего дня. А то, что в этом духе заявлялось от имени Русской Церкви Московской Патриархией нами воспринималось как безусловно вынужденное, как нечто, что в свое время — ой, поскорее бы! — непременно должно уйти. Теперь, пожалуй, оно в российском обществе, действительно, уже ушло отчасти, но отчасти еще только постепенно уходит. Да, очень болезненным оказалось то, что немалому из тогдашней очевидной и грубой лжи, связанной с обстоятельствами того времени, сейчас верят просто «напрямую», вовсе не учитывая исторический контекст ее происхождения. Для выяснения потребуется немало времени. Слишком глубоким и широким оказывается это море лжи, чтобы его возможно было бы высушить в столь краткие сроки. Можно сказать, что мы все обманулись — с обеих сторон. Но и то правда, что уже сделано многое. И очень верно то, что Г. М. Некрасов. «На грани» пишет о снятии шестнадцати пунктов митрополита Филарета (Вознесенского). Но это все же только начало, некий минимум!
С другой стороны: разве невозможно понять и тех, кто, быть может, не испытали более близкого соприкосновения с реальной Россией (или же соприкоснулись с нею, но как-то иначе). Они теперь смотрят не столько на то, что ушло, сколько на то, что, к сожалению, осталось. Это «оставшееся», однако, порождает в них прежнее отвращение и даже своеобразный страх (не за себя, а за самую суть церковного восприятия). Не надо сходу утверждать, что все это просто от чувства «превосходства», не надо предполагать некую «горделивую медаль», «скорлупу собственной непогрешимости», «презрение» к братьям в России (Н. Нарочницкая). Разве не те же опасения, высказанные протоиереем Валерием Лукьяновым, мы слышим и в самой России, «оттуда»?
Вообще-то Россия широка в диапазоне мнений о самой себе. Она полна резких внутренних противостояний и противоречий. Разница здесь только в том, что в нашем случае напрашивается ударить по «зарубежности», т. е. утверждать перекос воззрений от «изоляции» и «неспособности понять"… кого? Россию! А на это, заметьте, равно напирают обе стороны: и те, кто говорят, что объединяться непременно надо, и те, которые — из России же! — предупреждают о том, что этого как раз нельзя делать ни в коем случае: «напоретесь!» Нет, полагаться здесь просто на «Россию» — не приходится. Полагаться надо на Христа. Слишком различны точки зрения в России на данный процесс. От «иллюзий», да ложного «триумфализма» предупреждают как те, кто считают неправильным отказ от процесса единения (как А. Рогозинский), так и те, кто отвергает «наивное» приятие его…
Размышляя из российского далека о Русской Зарубежной Церкви не следует забывать, что во всем зарубежье (в Бразилии меньше всего, в Аргентине уже гораздо больше, а в Германии дело исчисляется сотнями тысяч и везде теперь на улицах русский язык) выехавшие из России вливаются в сохранившиеся зарубежные приходы. Эти люди или уже были церковными в России, или же приходят к Церкви в зарубежье. Своеобразная тема! Об этом тоже не следует судить поспешно, рубя с плеча. Скажу сразу: выехавшие отображают весь спектр современной России, и поэтому очень разные. Далеко не все преисполнены доверия к «системе»! А именно «система» нет-нет да и заявит о себе. Но как бы то ни было, опять я чувствую, что — в зависимости от установок читателя — их будут валить в ту или иную кучу. Однако нам, пастырям, известны их вопрошания, проблемы, страдания. Эти люди, безусловно, на «чужбине». Не уместно злорадство. Не надо опять про «жирующих», «нелюдей», «предателей», «изменников Родине». Да бросьте же, наконец! Они ездят «домой» не менее раза в год, а там живут многочисленные родственники. (И у меня есть в России родственники — наконец открылось, после десятилетий!). Все это сегодня — живая бурлящая река. Вот именно эту новую кипучую жизнь сейчас (в, опять-таки, очень разных своих епархиях) переживает Русская Зарубежная Церковь.
Как странно читать о нашей «отсталости» о том, что якобы в зарубежье «мельчают» приходы. Ничуть! Они растут и развиваются. В том же захолустном бараке в Амберге, где было некогда у меня максимум четыре десятка прихожан, живущих в чрезвычайно бедных, стесненных условиях, сейчас кипит церковная деятельность. Еще немножко и начнут свой новый храм строить… Вот удалось сохранить, передать эстафету. А детей у нас повсеместно сколько?
Вот поэтому не могло не насторожить заглавие статьи, слишком броское: «Засидевшись на реках Вавилонских…». Оно совсем мимо, совершенно не о том. При всем свойственном мне, даже порой чрезмерном юморе, заглавие это слишком отдавало непониманием и обещало невеселое чтение. Оно едва ли не главный повод для моей реплики: недопустимо, чтобы читающие такую статью, не знающие жизни Русской Зарубежной Церкви, поверили создаваемому ею впечатлению.
Но не буду вникать в ее содержание. Что касается нас, я воспринимаю эту статью как нечто для нас полезное. Такой «танец по мозолям» не должен ожесточать. Он вырабатывает благостное терпение, при желании — таков мой элементарный опыт общения. Во-вторых (это в помощь желающим), такая статья (да и ряд подобных) дают нам возможность присмотреться к проявленным «чувствительностям» той стороны. Смотрите, мы ведь тоже ранили. Ведь все это прекраснейший урок для тех, кто до сих пор не понимает, какие эмоции вызывали и вызывают некоторые заявления из зарубежья о Московской Патриархии у верующих, которые пришли в Церковь, благодаря ей. Они точно так же, как и мы, выхватывают отдельные высказывания или отдельные статьи и считают их выражением чуть ли не всего зарубежья, когда мы-то знаем кто это пишет… Они чтут своих отцов, которых мы не всегда понимаем, а мы — своих, которых они не знают и не понимают. Следовательно, разве надо нам обижаться за перекосы той или иной статьи? Не лучше ли просто осознать, что и после Собора еще много подобных статей придется принять на себя, потерпеть и переварить, прежде чем «все станет хорошо». Сразу хорошо не станет. Не надо строить себе иллюзий. Только отказавшись ото всех иллюзий, мы сможем пройти церковным путем до конца. Верой во Христа мы должны это сделать, превосходящей любовью. Об этом в Евангелии написано, которое надо последовательно применять, Христа ради.
Вот, например, Андрей Рогозянский пишет, что советское прошлое нам «зарубежникам» понять «оказалось невмочь». Пусть так. Только, Андрей, пожалуйста, и Вы учтите: есть Россия первой эмиграции, но и Россия второй эмиграции, далее есть русские, родившиеся и выросшие или вырастающие в зарубежье (сохранившиеся при глобализме), есть особенности России третьей эмиграции, а также Россия выходцев последних полутора десятилетий (четвертая?). Те, кто прожил шестидесятые годы в СССР, несомненно, смотрят на Россию иными глазами, чем смотрели те, кто пережил коллективизацию и время Второй мировой войны, вследствие которой они оказались навсегда в зарубежье. У них особая стезя, о которой победоносный СССР знать хотел исключительно в ОСО-ключе. Все это разные эпохи, разный опыт. Не будем ожидать, чтобы русские люди, родившиеся в послевоенное время в том же СССР и прожившие не столь уж неблагополучную жизнь (было о чем и порадоваться, как свидетельствует А. Рогозинский), понимали оставшихся когда бы то ни было за рубежом. Все это не менее разные миры, чем те же многочисленные миры (и даже крайности) в самой России. А в целом это дикое западное и непонятное «зарубежье» есть ведь все же ваша реальная историческая Россия.
Все это есть ее же, российский (если только вы ее любите), живой исторический опыт — если только мы сами не отдаемся во власть (или: не остаемся во власти) выкладок советской пропаганды по вопросам истории. Вот и не надо ни вам, ни нам думать, что эту российскую, всемирную широту легко будет свести воедино. Подлинное понимание всех этих судеб ХХ, и начатого ХХI века, может прийти только постепенно, больше всего через личную встречу, и меньше всего через статьи (полемические [полемос = война]: самое ужасное и чуть ли не целенаправленное засорение сердец и мозгов я прочел позже).
Поэтому я считаю: не следует ни той, ни другой стороне уничижать церковную жизнь других. Тем более, не следует удушающую сетку политических измерений набрасывать на это основное, что составляет реальное бытие Православной Церкви, где бы она ни была волею Божиих судеб.
С благодарностью этим судьбам скажу: в письме к священнику А., написанном С. Фирсовым, явно сказывается его живой опыт встреч с зарубежным клиром. В ответе М. Шкаровского на гнусную клевету присутствует не только профессионализм историка, но и сознание того, что такое русское зарубежье. И опять — сколько встреч с реальностью жизни этого зарубежья стоит за этим!
Несомненно, к своему собственному прошлому мы все умеем подходить чутко. И даже обижаться. Но это как раз не великое искусство. Я считаю, что нам — зарубежью — следует понимать современную Россию. И не следует такого понимания к себе ожидать от других.
Статья А. Рогозинского подобна шквалу, в котором я со своим живым прошлым и с этой непонятной РПЦЗ уже потоплен… Должен засвидетельствовать, что я, живя в зарубежье шестой десяток лет, в кривом зеркале этой статьи не узнаю ни нашей эмиграции, ни церковного зарубежья. Вырванные из контекста цитаты здесь не впрок. Автор верно пишет про свое собственное бытие в СССР: «Понять это со стороны оказалось невмочь». Это его правда. Но это верно также в обратном направлении, как показывает его статья и ряд других. Думается, что этим определена наша общая творческая задача будущего — задача чаемого сближения в грядущую эпоху, если она откроется нам.
При должном различении огромного исторического феномена многоликой России, нам не придется утверждать издалека о русском зарубежье или же слышать в этом русском зарубежье о том, что это-де — «русские за рубежом, давно уже комфортабельно живущие в замкнутом круге единомышленников и в иллюзии, что они есть Россия». Все не так просто. Повторяю: посмотрите на разноликость самой России. Поймите: зарубежье — живая часть тех же российских противоречий!
(По поводу статьи А. Колышкина на «Русской линии», которая только подключена: Хотя не место такому безответственному излиянию грязи на сайте pravos.org, все же оно проникло, заявило о себе, и кому-то это в радость… Кроме того, здесь подтверждение позиции тех, кто отвращается от сближения: «вот смотрите, отпетую советчину публикуют, преисполненную всяческого лукавства, какая это гнусная манипуляция стереотипами, разве вы не видите?!» И впрямь, здесь надо бы отвечать по всем пунктам. Не будем. Ответила сама Россия другими голосами тех, кто честно потрудился на историческом поприще (А. Никитин, М. Шкаровский). Вы их не заметили? Пора бы заметить. А что касается новейшей истории — однобокость того, как представлено здесь дело, слишком очевидна. Раньше я бы считал это заказной пропагандой, сегодня готов задуматься — а вдруг автор все же сам верит своим выкладкам? Но если в России умеют с естественным пониманием подходить к заказному вранью, то не менее может поражать готовность верить таковому.)
В сущности, я самым рьяным анти-сергианам в зарубежье сказал бы то же самое, что и Александру Колышкину: крайне односторонне все это, написанное вами, да и настолько оно выдержано в политическом ключе при отсутствии учета реальной церковной жизни, что так, по-моему, не следует думать и писать о Церкви. Это только ранит ее.
На Всезарубежном Соборе, по всем данным, будет не просто. Но надеюсь, что трезвость, вопреки всем потугам подорвать дело, возьмет верх. Прошу поэтому всесердечных молитв у всех, искренно любящих Россию и Церковь, у тех, кто желает, чтобы победил и нас и вас Своею любовью — Христос. Вместе с тем, прошу не судить слишком строго данный отклик, наспех до Собора написанный.
Еще два дополнения: протоиерей Валентин Асмус в своей статье очень верно вскрывает опасность не внешней, но духовной изоляции, приводящей к плачевным результатам. Пишет он ярко, и по теме. Но если к его словам не сделать малые дополнения, то они могут вызвать нежеланные им самим «побочные разрушения». Он пишет: «А в последние годы даже Сербская Церковь, которую всегда связывали с Зарубежной Церковью самые тесные узы, стала подвергаться нареканиям за свой мнимый «экуменизм». Когда на Сербию падали западные бомбы с «обедненным» ураном, наш Патриарх поспешил в Белград, чтобы вместе с Сербским Патриархом Павлом молиться о спасении сербского народа. И в это самое время в Зарубежной Церкви раздавались голоса о необходимости прекращения всякого общения с Сербской Церковью».
Ох, эти несчастные «голоса»! Всегда они откуда-то являются, и непременно раздаются так, что их-то именно и слышат и запоминают в России… А чаще всего у них-то меньше всего значения. Поэтому приходится дополнить: Действительно, такое критическое отношение к Сербской Церкви и ее политике присутствовало в Зарубежной Церкви, к сожалению, и ранее. Но одновременно было и противоположное. Даже некоторые архиереи Зарубежной Церкви любили поговорить между собою по-сербски, к удивлению, например, митрополита Филарета. При том, что РПЦЗ малая, она включает в себя весьма различные потоки эмиграции. И вот в «сербском вопросе» были разные точки зрения издавна. Митрополит Филарет был из Китая, но сбрасывать со счета у Шанхайского святителя Иоанна его сербское прошлое было бы ошибкой. Так же следует подходить и в этом вопросе, бережно и рассудительно.
Не знаю, о каких именно «голосах» пишет о. Валентин. Но желательно уравновесить: с момента войны против наших православных братьев, у нас не только прекратилось поминовение «властей и воинства», но и появились особые прошения (взятые из Требника). Позже, после нападения на Косово, мы до сего дня молимся «О страждущем народе сербском, о сохранении святынь его и жизней братьев наших во области Косовской и во всех концех отечества их».
Не знаю, можно ли найти в интернете «Заявление Архиерейского Синода РПЦЗ по поводу военных действий на Балканах». В нем речь о том, что эти военные действия «только усилили давнишнюю этническую междоусобицу», что «Право и правда бесстыдно и безнаказанно попираются. Государства НАТО основывают свои действия не на совести или нравственности, а исключительно на голом насилии». «Нарушая самые основы международного права и человеческого благородства, страны, входящие в состав НАТО, не располагая настоящим оправданием или даже причиной, действуют только из собственных политических расчетов и предположений. При этом они бесстыдно убивают беззащитных сербов и не-сербов, разрушают жилые дома, древнейшие монастыри и святыни… зачинатели и сторонники нынешнего нападения сознательно обманывают собственных своих граждан». «Мы, архиереи Русской Православной Церкви Заграницей, молимся за православную Сербию и за всех живущих на ее просторах, и призываем к тому же и наших верующих… Братски лобызаем архиереев и клир многострадальной Церкви Сербской и просим их святых молитв и о нас, разделяющих великое горе и скорбь. Слезы наши да в радость обратятся, по неложному и незыблемому завету Спасителя нашего, Воскресшего Господа Иисуса Христа».
Кроме того, Синод обратился «К правительствам, входящим в состав НАТО «с решительным осуждением их военных действий». Там сказано среди прочего: «Прикрываясь правами человека, западные члены НАТО преследуют в нынешних действиях исключительно собственные интересы. Своей объединенной военной силой НАТО обрушивается на беззащитный народ лишая его на многие десятилетия основ существования… При этом войска НАТО не стыдятся грубо надсмехаться над религиозными чувствами их жертв в наиболее святые дни церковного года».
Думаю, что «некоторым голосам» следовало противопоставить, во избежание неправильного впечатления, данные цитаты (можно было бы и весь текст привести, см. Вестник Германской Епархии N 3, 1999). Помнится, что кто-то критиковал то, как Святейший Патриарх Павел обращался к Папе римскому, но когда именно и в какой связи это происходило, не помню.
К статье протоиерея Александра Шаргунова могу указать на Вестник Германской Епархии N 5/2004, где опубликовано «Послание пастырского совещания Западно-американской Епархии РПЦЗ по поводу «однополых союзов». Здесь названо «противозаконным» стремление узаконить таковые «союзы». Далее было указано: «Когда закон государственный отклоняется от пути праведности, установленного Богом, Церковь должна обращать внимание на опасности такого отступления». И затем: «брак не является действием государства, и никогда таким не был. Таинство брака — Божественное действие… Всякое действие похоти вне пределов законного брака является вредным для души и создает средостение между человеком и Богом… В модерной культуре большое значение предоставляется «культуре плоти», в то время как вечная и духовная природа человека сводится к нулю. Самоугодие стало главной ценностью… Мы утверждаем, что всякий иной вид «брачного» сожительства, даже если он получает одобрение государства или общества в целом, не может считаться браком, а является грехом, создавая стену между Богом и человеком, и мешая цели человека войти в союз с Богом.»
Борьба РПЦЗ с проникновением глобалистических установок в души людей идет постоянно в нашей приходской жизни. Ведется она, порой до изнеможения, посреди ново-языческой стихии. Но о. Александр верно отмечает, что в нынешнем Российском государстве и обществе те же самые глобалистические устремления приобретают невиданный размах. Да, это страшно. С другой стороны, все это особенно ярко и болезненно ощущается на фоне того, какую роль призвана на самом деле играть в России Церковь, и какие возможности для этого в России в принципе существуют.
Но простых рецептов ни у кого из нас нет. Одно ясно, наше взаимное противостояние должно непременно закончиться. Противостояние это отвлекает от самой сути дела — служения Христу в этом страждущем от бездуховности и анти-духовности мире. Поэтому надо всем нам видеть: после желанного нами — если сподобит Господь! — благополучного исхода Всезарубежного Собора, трудов будет непочатый край.
Протоиерей Николай Артемов
1 мая 2006 г., Мюнхен, Германия
