 |
| Православие.Ru | Елена Лебедева | 27.04.2006 |
 |
| Храм Воскресения в Кадашах |
«БОЛЬШАЯ МОСКОВСКАЯ СВЕЧА»
Древнейший из храмов в честь Воскресения Христова лишь недавно реально возвращен Церкви. Он находится в Замоскворечье, в местности, именуемой Кадаши. Уже одно это название до сих пор остается загадкой для историков. Известно, что церковь получила имя от местного села Кадашева, а вот сам топоним остается неясным. Согласно одной версии, кадашами назывались бондари — древние мастера, изготовлявшие деревянные кади (бочки и кадушки) для нужд великокняжеского двора: в них солили капусту, огурцы, грибы, мочили яблоки, настаивали квас, мед и прочую снедь, столь любимую в старой Москве. Другая версия предполагает, что слово «кадаши» от слова «катать», предполагается, что в селе жили государевы ткачи, которые катали ткань. Третья считает, что кадаши произошли от татарского слова «кади» — судья: якобы здесь жили чиновники из Золотой Орды, которые творили суд над своими подданными. Иногда считают, что «кадаш» в переводе с древнетюрского означает «товарищ», то есть сосед, житель слободы. Так или иначе, история московских Кадашей точно начиналась с дворцовых бондарей, которых потом сменили государевы ткачи, поселившиеся на их месте, ибо Замоскворечье, близкое к Кремлю, издревле было усеяно дворцовыми слободами, названия которых остались в московской топонимике: Садовники, Монетчики, Кожевники, Толмачи, Кузнецы.Неизвестно, кто и когда основал здесь Воскресенскую церковь. Село Кадашево, в котором она стояла, упоминается в 1504 году, в завещании государя Ивана III. Храм Воскресения появился здесь раньше, первое известие о нем донесла до нас грамота князя Ивана Юрьевича Патрикеева от 1493 года, данная им сыновьям. Это было в ту далекую пору, когда местность Заречья только начинала осваиваться для жилья, москворецкие разливы затопляли ее немилосердно, и оттого древняя деревянная Воскресенская церковь именовалась, «что на Грязех».
Кадашевская слобода возникла в конце XVI или в начале XVII века около этой церкви. Тогда церковь и стала приходским храмом для новой слободы государевых ткачей, выделывавших высочайшего качества полотна, ткани, скатерти, простыни, убрусы для дворцового обихода, причем местные мастерицы и расшивали их тут же узорами. Мастерство это было потомственным, искусство передавалось от отца к сыну, от матери к дочери. Государство очень опекало эту слободу. Она состояла в ведении «приказа царицыной мастерской палаты». Слободчанам выделяли участок земли и в зависимости от размера надела назначали им требуемый тип ткани и число изделий, наделяя привилегиями, разрешая вести торговлю и промыслы. Попасть в слободу было крайне почетно. Во второй половине XVII века здесь числилось более 500 дворов.
Плотно заселенная слобода государева Кадашевского полотняного двора нуждалось в просторном приходском храме. И в 1657 году было выстроено первое каменное здание Воскресенской церкви на средства ее состоятельных прихожан. А уже в 1687 году появился новый, доживший до нас прекрасный Воскресенский храм в стиле московского барокко, поставленный на средства местных купцов — отца и сына Добрыниных. Его стройная, изящная, стремительно взмывающая в небо колокольня, похожая на свечку (как нередко бывало со звонницами московских храмов), надолго стала главным высотным силуэтом Замоскворечья, особенно в панораме, открывающейся из Кремля, пока в XVIII веке не появился великан — храм Климента Римского. Но и после того Воскресенскую церковь в народе именовали «Большой московской свечой». Выдающийся «москвовед-богослов», архитектор М. П. Кудрявцев, образно называя ее соборным храмом Замоскворечья, доказал, что Воскресенская церковь в XVII веке легла на главной идейно-градостроительной оси Москвы, которая проходила от храма Покрова на Рву через Кадаши до знаменитой церкви Вознесения в Коломенском. А само Замоскворечье в средневековом градостроительстве православного Третьего Рима было символическим образом Гефсиманского сада.
Архитектуру Воскресенской церкви относят к зарождавшемуся тогда стилю московского барокко, с петушиными гребешками, раковинами и «белопенным» декором. Храм был о двух ярусах-этажах. Верхний престол был освящен в честь Воскресения Христова (есть сведения, что в середине XIX века он был временно переосвящен в честь Воскресения словущего), а в нижнем этаже было три престола: центральный в честь Успения Богоматери и придельные — Тихвинский и Никольский.
Строил храм С. Турчанинов, уроженец Кадашей, зодчий и «колокольных дел мастер», близкий к патриарху Никону, который возводил и Воскресенский собор в Ново-Иерусалимском монастыре под Москвой. А расписывали замоскворецкую церковь лучшие царские мастера Оружейной палаты, они же делали великолепный резной иконостас о шести ярусах с позолотой. Были здесь и хорошо подобранные колокола. Освящал храм в январе 1695 года лично патриарх Адриан. Этим подчеркивался особый статус жителей дворцовой Кадашевской слободы.
В XVIII веке царский двор переехал в Петербург, дворцовые слободы Москвы угасли, и на их местах в Замоскворечье прочно обосновалось купечество. Воскресенская церковь стала обыкновенным приходским храмом.
В 1812 году Наполеон распорядился храм поджечь, но огонь утих и чудо-иконостас с образами уцелел. Только старинная роспись погибла и была заменена новой в середине XIX века.
После окончания Отечественной войны заботу о восстановлении храма принял на себя святитель Филарет, митрополит Московский, — теперь он особо почитаем в этом храме, который он и освящал заново, и служил в нем. К этому храму оказались причастны многие великие русские люди, прославленные святые, которые побывали под его сводами или служили в его стенах: и преподобномученица Елисавета Феодоровна, и настоятель московской Пантелеимоновской часовни старец Аристоклий, а после революции здесь совершали Божественную литургию святители патриарх Тихон и архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) и священномученик Владимир, митрополит Киевский.
Последним настоятелем Воскресенского храма до революции был отец Николай Смирнов, прозванный в народе «Кадашевским», — один из самых любимых священников в старой Москве. Помимо устроения при храме сестричества и благотворительных заведений отец Николай организовывал паломничества к российским святыням. При нем же появилась приписанная к Воскресенскому храму поминальная замоскворецкая часовенка, где отпевали и поминали умерших от ран воинов, павших в сражениях Первой мировой войны. А после революции отец Николай защищал церковь от грабежа и закрытия до самой смерти, последовавшей в невероятно тяжелый для православия 1922 год. Проститься с настоятелем сюда приехал Святейший патриарх Тихон.
Святитель Тихон назначил настоятелем Воскресенского храма другого известного московского священника. Так у храма появился свой небесный ходатай о нем — протоиерей Илия Громогласов, причисленный к лику святых в Соборе новомучеников и исповедников Российских в августе 2000 года. Выдающийся ученый, он был рукоположен в священный сан святителем Тихоном в том же трагическом 1922 году в храме мученика Антипы на Волхонке, а затем служил в Воскресенском храме до ареста, последовавшего в 1925 году. Его сердцу настолько полюбился замоскворецкий храм, что о нем мученик писал из ссылки своим прихожанам:
Я вспоминал далекий край —
Души моей заветный рай —
Москву священную, и там
Прекрасный, дивный Божий храм,
Богослуженья чинный ход
И многочисленный народ,
Могучий всенародный хор,
Повязки белые сестер,
Пред алтарем ряды детей, —
Весь милый облик Кадашей…
Вернуться в Москву священнику не позволили. Последние годы он служил в Твери в Неопалимовском храме и после очередного ареста за «контрреволюционную агитацию» был расстрелян 4 декабря 1937 года, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. «Конечно, такая кончина, свидетельствующая, что он вошел в храм небесный, знаменательна. Это само по себе свидетельство святости, свидетельство о том, что его кончина была блаженной», — говорил в проповеди протоиерей Александр Салтыков, нынешний настоятель храма Воскресения в Кадашах. Поскольку кончина новомученика пришлась на великий праздник, по благословению патриарха Алексия II память священномученика Илии Громогласова празднуется 20 ноября / 3 декабря.
Сам же храм был закрыт в 1934 году. Иконостас, по одним данным, уничтожили, по другим, перенесли в Троицкую церковь в Останкино, а в Кадашевском храме уцелел только его нижний ярус. Две иконы конца XVII века — Боголюбскую и Спаса Вседержителя — отправили в Третьяковскую галерею, уникальные колокола — в Большой театр, поминальную часовню закрыли и потом превратили в голубятню. Прихожане перешли в Скорбященскую церковь на Ордынке, когда она вновь открылась в 1948 году. В самом же Воскресенском храме сначала устроили клуб колбасной фабрики, а с 1964 года здесь разместился Всероссийский художественный научно-реставрационный центр имени И. Э. Грабаря. Внутри были устроены различные лаборатории, необходимые для работы реставраторов, но губительные для старинного храма, о чем предупреждал еще художник Павел Корин.
Драматичная история возвращения храма началась в 1992 году, когда была создана община, но поскольку реставрационный центр еще находился в здании церкви, богослужения долго велись в помещении бывшего каретного сарая. И только в декабре 2004 года, в праздник Знаменской иконы Богоматери, Воскресенский храм был возвращен верующим. Поразительно, что до этого события для храма была заказана Знаменская икона с клеймами, где изображены все упомянутые святители, совершавшие службы в Кадашевском храме. Накануне праздника ее передали общине, а в самый день праздника возвратили храм. Его святынями стали иконы Божией Матери Почаевская и преподобного Иова Почаевского с частицей его мощей.
Вернули и едва не погибшую часовенку. На ней теперь водружен крест, и в июле 2004 года, в день 90-летия начала Первой мировой войны, здесь вновь отслужили молебен о упокоении воинов, павших на полях ее сражений.
У ВОРОБЬЕВЫХ КРУЧ
В середине XVII века в Москве появилась и другая уцелевшая до наших дней Воскресенская церковь, «что в Пленницах», — в Андреевском монастыре на Воробьевых горах, с очень интересной историей и судьбой. Известно, что свое название Воробьевы горы получили от древнего села Воробьева, а оно было названо, как считают, по имени местного священника Воробья. Легенда же гласит, что когда-то здесь росли роскошные вишневые сады, куда тучами слетались воробьи клевать сочные ягоды. А вот второе название «Пленницы» заставило историков поломать головы. По преданию, слуги монгольского хана держали здесь пленных русских девушек-наложниц, и многие историки придерживаются версии, что «Пленницы» происходит от слова «плен». Другие считают, что название произошло от надписи на чтимом, очень древнем местном образе святого Андрея Стратилата, в честь которого назван сам монастырь. Надпись гласит, что сей образ был принесен в Москву из села Пленницы. Большинство склоняется к мнению, высказанному еще Владимиром Далем и Иваном Забелиным: здесь в старину делали «пленницы» — плоты из связок бревен (вероятно, поленниц) и сплавляли их по Москве-реке.Точно неизвестно, когда и кем был основан этот московский монастырь. Полагают, что его история уходит в далекую древность, в конец XIII века. Он сгорел в огне 1547 года, когда во дворце на Воробьевых горах Иван Грозный прятался от народного бунта, и после пожара долго не возобновлялся как монастырь, став «убогим домом», куда привозили тела убитых, погибших и безвестных людей, умерших без покаяния. В 1591 году в окрестностях обители была одержана победа над крымским ханом Казы-Гиреем — это был последний татарский набег, когда враг достиг пределов Москвы. В честь его одоления был основан Донской монастырь, а на Воробьевых горах поставили памятную церковь святого Андрея Стратилата, ибо победа совершилась в день его памяти. Она и дала имя монастырю.
Дальнейшая история собственно Андреевского монастыря связана с именем боярина Федора Ртищева и с первыми страницами в славной летописи русского просвещения. В середине XVII века остро ощущалась потребность в знаниях для исправления богослужебных книг и в грамотных кадрах для государева Печатного двора. Идея эта давно витала в воздухе. Еще при царе Михаиле Федоровиче возникла мысль об устройстве в Москве такого монастыря, где велась бы научно-переводная работа, где селились бы монахи, занимающиеся книжным делом. Осуществилось это чуть позже, когда боярин Ртищев, входивший, наряду с Никоном и Аввакумом, в знаменитый кружок «ревнителей древнего благочестия», человек глубоко верующий и любивший знания, задумал устроить в Москве «учительное братство», где не только совершалась бы работа по исправлению богослужебных книг и созданию новых переводов, но и обучение юношества.
Он решил основать такой «учительный монастырь» с училищем «ради обучения словенороссийского народа детей еллинскому наказанию», которое стало одним из предшественников Славяно-греко-латинской академии — первой высшей школы России. Ртищев пригласил около 30 ученых монахов из Малороссии и Киево-Печерского монастыря, чтобы они переводили и исправляли книги и обучали всех желающих. Для этой цели Воробьевы горы подходили лучше всего — место было тихое, отдаленное, особо располагающее к молитве и научным занятиям, но в то же время «близ царствующего града». Тогда и вспомнили об обители, некогда стоявшей у Воробьевых круч. Боярин решил возобновить ее своим коштом. О Ртищеве и тогда ходили легенды, что он до призыва царем на службу жил отшельнической жизнью, и протекала она будто бы именно здесь, на Воробьевых горах, на том самом месте, где он и основал потом Андреевский монастырь.
Осенью 1648 года началось создание Андреевского монастыря при той самой приходской Андреевской церкви, что стояла здесь с 1591 года. Обитель в то время называлась Преображенской пустынью, поскольку там стояла и вторая церковь, освященная в честь Преображения Христова. Она либо сохранилась с давних времен, либо, что вероятнее, была основана самим Ртищевым, но вскоре ее упразднили, и за обителью осталось лишь ее современное имя — Андреевский монастырь.
Именно тогда, в середине XVII века, и появилась здесь соборная церковь Воскресения Христова. О ее возникновении тоже существует два мнения. Одно гласит, что ее основал сам Ртищев в том же 1648 году, когда боярин возобновил Андреевский монастырь из небытия, а в 1680-х годах она была добротно перестроена в камне. Второе, что ее основали, возможно, на месте упраздненной Преображенской церкви, и что основание пришлось на конец 1680-х годов. Каменное здание Воскресенской церкви точно возводилось в конце XVII века, и освящал ее местоблюститель патриаршего престола митрополит Стефан Яворский в 1703 году.
В 1675 году появилась надвратная церковь во имя мученика Андрея Стратилата вместо старенькой деревянной: после ее возведения монастырь официально стал называться Андреевским. Был здесь и престол во имя святого Феодора Стратилата — небесного покровителя боярина Ртищева, упраздненный в 1764 году, и престол во имя апостола Андрея Первозванного. Фриз из поливных изразцов «павлинье око» изготовил Степан Полубес, который славился своей великолепной керамикой, его же изразцы сохранились на церкви Григория Неокесарийского на Полянке и на храме Успения в Гончарах.
На первых порах, за сравнительно недолгое время существования Андреевского братства, монастырь, населенный учеными иноками, получал солидную государственную помощь. Насельники, принимаемые сюда лишь по именному царскому утверждению, имели «корм» в Посольском приказе. Для содержания новоустроенной обители к ней приписали Тверской Видогожский монастырь и Успенский монастырь в селе Стромынь. Кроме того, Андреевский монастырь имел земли, мельницы, рыбные ловли и даже сам некоторое время содержал московский Донской монастырь.
Некоторые ученые считают Андреевское училище «первой богословской школой России» и первой московской государственной школой. Возглавляли «учительное братство» Епифаний Славинецкий, «живая энциклопедия православных наук», и Арсений Сатановский. Главным их делом были переводы. Славинецкий не только подготовил исправленный перевод Библии, но и перевел жития святых Алексия, человека Божия, Феодора Стратилата, великомученицы Екатерины, составил греко-славянский лексикон (словарь) для учеников, которые обучались здесь славянской, греческой и латинской грамматике, риторике, философии, польскому языку. Сам Ртищев просиживал тут ночами в беседах с монахами, «презирая сладостный сон» и с упоением слушая толкования Славинецкого стихов Вергилия и Гомера.
Но затем история круто изменилась. Царь Алексей Михайлович в 1664 году пригласил Ртищева воспитателем наследника, а кроме того, он исполнял другие важные государственные должности. Из-за них Ртищев не смог уделять своему детищу много времени, хотя он и заставлял молодых служивых и подьячих ходить в Андреевский учиться латыни и греческому.
Тогда Андреевский монастырь словно оправдал свое старинное имя «в Пленницах»: в июне 1667 года после состязания с восточными патриархами именно сюда привезли под стражу опального протопопа Аввакума. Интересно, что примерно в то же время здесь подвизался будущий патриарх Иоаким, по благословению которого затем было открыто духовное училище в Заиконоспасском монастыре, в 1686 году преобразованное в Славяно-греко-латинскую академию, а в 1814 году — в Московскую духовную академию. Так что Андреевский монастырь действительно стал колыбелью отечественной богословской науки. После смерти Ртищева в 1674 году Андреевская школа распалась, ученики перешли в созданную академию, а Андрееевский монастырь был приписан к Заиконоспасскому монастырю.
Отметим, что Андреевский монастырь с училищем были не единственным благодеянием боярина Ртищева, которого называли первым русским меценатом и миротворцем при дворе. Ртищев, занимая высокые государственные посты, никогда не мстил своим врагам, напротив, сам просил у них прощения, а с одним таким недоброжелателем-подчиненным приходил мириться в течение десяти лет. Сопровождая государя в военном походе, он отдавал свою карету раненым, выкупал на свои деньги военнопленных и должников, продавал свои земли и раздавал деньги нуждающимся. Именно Ртищев на свои средства устроил в Москве первую гражданскую больницу на Знаменке, где был его собственный дом, и первый приют для помощи опьяневшим, которых он повелел собирать по московским улицам. Его отличало необыкновенное христианское отношение к крепостным, которых он старался не обременять работами, помогал им деньгами, так как «они нам суть братья», и перед смертью выпустил своих слуг на волю.
С потерей Андреевского училища пришел в упадок и Андреевский монастырь. Петр I повелел устроить в нем, как и в Новодевичьем, один из первых сиротских приютов для «зазорных», то есть внебрачных детей и подкидышей. А при Екатерине II в его стенах был устроен другой приют — для умалишенных, после того, как императрица повелела в 1762 году учредить в Москве «дольгауз», психиатрический приют, а пока он строился, разместить такой приют в Андреевском монастыре. В 1764 году Андреевский монастырь был и вовсе упразднен, так как «оный оказался к собственному содержанию безнадежен». Воскресенская церковь была обращена в приходскую.
А вскоре в бывших стенах обители открылось новое заведение: женский работный дом. Так называлось учреждение для неимущих, где им предоставляли работу и платили за нее деньгами и содержанием, однако поступали сюда не только добровольно. Первый мужской работный дом находился на Сухаревке, а для «ленивцев женского пола» и в особенности «распутных» отдали Андреевский монастырь, где, выделив на содержание 3 копейки на человека в день, поручили им прядильное дело. «Распутные» заключались сюда на две-три недели и вили тут веревки для нужд адмиралтейства. Здесь же, рядом с «распутными», жили солдатские вдовы, которым императрица выделяла по 4 копейки в день, а ради вспомоществования у ворот обители стояли кружки для милостыни.
Только в начале XIX века здесь открылась знаменитая Андреевская купеческая богадельня — купеческие и мещанские общества обратились к государю с просьбой выделить им бывшие монастырские строения, так как здесь был чистый воздух и приходская Воскресенская церковь, в которую удобно было добираться призреваемым немощным «для славословия Творца вселенной». И во второй половине XIX века Воскресенскую церковь, ставшую домовой для богадельни, перестраивал архитектор А. Каминский, зять братьев Третьяковых.
3 августа 1903 года состоялось важное для Москвы событие: у ворот Андреевского монастыря был отслужен торжественный молебен по поводу начала строительства Московской окружной кольцевой железной дороги, ставшей «пятым кольцом» — последней дореволюционной границей Москвы. Эта дорога, выстроенная по одобрению императора и на средства Саввы Мамонтова, связала между собой все линии московских вокзалов, и задумывалась для перевозки не только грузов, но и пассажиров по «живописным и историческим местам» вокруг Москвы на гуляния в Серебряном бору и на Воробьевых горах. Славилась дорога четырьмя дугообразными мостами, свободно пропускавшими заторы льда. Самый известный из них — Андреевский мост — после убийства московского генерал-губернатора в 1905 году именовался в его честь Сергиевским.
В первые же годы революции Андреевскую богадельню ликвидировали и в монастыре устроили рабочие общежития. Воскресенский храм закрыли в 1924 году. Позднее на территории монастыря находились такие важные учреждения, как Всесоюзный НИИ Комитета стандартов, мер и измерительных приборов и Всесоюзный НИИ метеорологической службы. И в советские же годы над монастырем, на самой круче Воробьевых гор, было выстроено новое здание Академии наук, прозванное москвичами «флаконом». Многие видят в этом не только благостную традицию «ученых» Воробьевых гор, но и благодарную преемственность давнего начинания боярина Ртищева.
Церковная жизнь вернулась в обитель с падением СССР, когда вышли решения о возвращении комплекса Андреевского монастыря Православной Церкви, об образовании при нем Патриаршего подворья и размещении в обители Синодальной библиотеки. В марте 1992 года церковь Воскресения Христова была освящена, звонницу обители вновь украсили колокола. Святынями стали особо чтимая Казанская икона, находящаяся в Воскресенском храме, и старинное деревянное Распятие, принадлежавшее древнему Андреевскому монастырю и реквизированное в годы революции, — тогда его передали в подмосковный музей Нового Иерусалима.
Теперь здесь кипит церковная жизнь. И прихожане выступают против размещения у стен обители памятника героям известного булгаковского романа.
«КЕДРОВСКАЯ ЦЕРКОВЬ»
Самая молодая и самая необычная из московских Воскресенских церквей находится в Сокольниках — она единственная из них не закрывалась в советское время. Великолепная, построенная в стиле модерн, с необыкновенной красоты убранством, она словно готовилась к своей грандиозной миссии, выпавшей ей после революции — принимать под свои своды великие чудотворные святыни, передаваемые сюда из разрушенных московских храмов, и стать местом паломничества к ним со всей России.Она стала одним из последних православных храмов, возведенных в дореволюционной Москве: ее строительство началось в 1909 году. Поскольку храм посвящен Светлому Христову Воскресению, его алтарь ориентирован не на восток, а на юг, в сторону Святой Земли — земной родины Господа Иисуса Христа. Это было сделано по указанию протоиерея Иоанна Кедрова, инициатора строительства Воскресенской церкви, председателя строительного комитета и ее первого настоятеля, отчего храм и получил свое московское прозвище — «Кедровская церковь». По воспоминаниям, он был человек «высокой духовной жизни», очень верующий и сильный.
Храм стал образцом применения в церковной архитектуре стиля модерн, воцарившегося в Москве на рубеже XIX — XX веков. Этот стиль, пришедший из Европы, провозглашал исцеление жизни красотой, которую творит искусство. Одно из направлений модерна призывало обращаться в творчестве к национальным истокам, так возникла неорусская ветвь модерна. В те же годы, что и Воскресенская, в подобном стиле, интерпретирующем старинное псковское зодчество, возводилась соборная Покровская церковь Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке. И Воскресенская церковь, выстроенная в неорусском стиле архитектором П. И. Толстых, представляет собой модерновую интерпретацию древнерусского зодчества: здесь и щипцовые завершения крылец, и килевидные кокошники, и арочные порталы.
Главный престол освящен в честь Воскресения Христова, приделы — в честь иконы Богоматери «Всех скорбящих Радость» (правый) и апостолов Петра и Павла (левый). По словам одного современника, посетившего этот храм, «его прекрасная архитектура напоминает о существовании Небесного Иерусалима».
Строительство церкви велось на окраине Москвы, в Сокольничьей слободе, где когда-то охотился тишайший царь Алексей Михайлович. В начале ХХ века здесь еще проводились летние гуляния москвичей и многочисленных местных дачников (среди которых были и Бахрушины), но в то же время Сокольники уже становились фабрично-заводской заселенной окраиной. На средства прихожан и была выстроена церковь, и в сборе пожертвований на нее участвовал молодой Сергей Образцов, будущий создатель театра кукол. История сохранила легенду, что тогда в Москве сложился замечательный хор слепых и будто бы именно для него была выстроена эта церковь с изумительной акустикой. Точно известно, что первый хор новопостроенной церкви действительно был составлен из слепых. Слушать его ездили со всей Москвы. Освящение храма состоялось 22 декабря 1913 года, а вскоре началась революция.
История храма в первое время после революции связана с именем протоиерея Иоанна Кедрова. Вокруг него тесно сплотились прихожане, здесь верующие укрывались от безбожия и демагогии новых властей. С именем отца Иоанна связана одна из первых отповедей Церкви большевикам и их антирелигиозной пропаганде. Речь идет об «иудиной пасхе» — праздновании 1 мая 1918 года, первого «Первомая» после революции, празднуемого в «красной столице». Первомай в тот год приходился на Великую среду Страстной седмицы (оттого праздник и получил прозвище «иудина пасха), и это было немаловажным орудием в руках большевиков, агитировавших москвичей придти в этот день на Красную площадь. Там по указанию Ленина образ святого Николая Чудотворца на Никольской башне уже был завешен красным полотнищем.
Церковь же призывала верующих исполнять в тот день свой христианский долг, обратить помыслы ко Господу и не участвовать в большевистском празднике. Отец Иоанн Кедров обратился в Воскресенском храме к пастве с горькой и взволнованной проповедью, которую потом в виде листовки тайком распространяли по Москве. «Христиане! 1 мая по новому стилю нас зовут на гражданский праздник… Вспомните, что это дни Страстной недели, когда христиане переживают страдания нашего Спасителя и Господа, — дни скорби, дни усиленных молитвы и поста, дни, когда исстари строгою жизнию… подготовляют себя к достойной встрече Светлого дня Христова Воскресения! Вспомните Великую среду. Что было в этот день в жизни нашего Спасителя? В этот день Иуда, прельстившийся деньгами, изменил Христу, предав Его на страдания и смерть… Что теперь стало с нашей когда-то Святой Русью? Куда девался русский человек — христианин и патриот, для которого Отечество было всегда предметом его любви и святых подвигов?!. Русский православный человек! Если ты не хочешь быть рабом других народов, для которых Россия, наше Отечество — лакомый кусок, а мы все — рабочая сила… - опомнись, пойми, что ты русский и никакие другие народы не дадут тебе защиты и спасения… Дошли мы до великих ужасов: кто может поручиться за жизнь на завтрашний день!»
То, что произошло на праздновании Первомая, верующие восприняли как чудо. Когда колонны демонстрантов проходили по Красной площади, полотнище, которым был завешен образ святителя Николая Чудотворца, разодралось само собой и открылся лик святого. И несколько дней к образу шли молиться со всего города, а в вешний праздник святителя сюда был совершен крестный ход с пением «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его!» Со стены Кремля Ленин глядел на многотысячную толпу.
За эту проповедь власти начали преследование отца Иоанна Кедрова. К тому же, он отказался перейти к обновленцам и сотрудничать с органами, оставаясь на месте своего служения в Воскресенском храме. В 1919 году здесь вместе с ним служил священник Серафим Батюков, ставший потом настоятелем церкви Кира и Иоанна на Солянке, тоже разрушенной революцией.
С отцом Иоанном было связано и другое поразительное чудо. Оно долго передавалось из уст в уста, пока не было напечатано в воспоминаниях в наши дни. Диакон Воскресенского храма взял к себе воспитывать племянницу, скромную, хорошую, верующую девушку по имени Ольга, которая стала духовной дочерью отца Иоанна. Время было бурное, захватывающее молодые души, и девушка вскоре увлеклась революционными идеями, стала посещать митинги, слушать речи воинствующих атеистов, призывавших отходить от Церкви и обещавших светлое будущее. Идея грядущего счастья, реального и земного, для всех людей, овладела девушкой, решившей, что наступили лучшие времена, и Ольга покинула храм Божий.
Она переехала от дяди в съемную комнатку, тут же в Сокольниках. Однако прошли годы, а вместо всеобщего счастья безбожие принесло ложь, кровь, человеческие жертвы и поругание святынь. Пришло раскаяние, но Ольга, отчаявшись и решив, что спасение для недостойной отступницы, предавшей веру, уже невозможно, решила покончить с собой. Ночью она села писать прощальное письмо отцу Иоанну и вдруг услышала за спиной голос: «Что ты делаешь? Остановись! Иди к папе, он тебе все скажет, и ты опять будешь его духовной дочерью». Обернувшись, Ольга увидела молодую девушку, с улыбкой стоящую около нее, и гневно вскрикнула: «Какое вам дело, что я пишу, и как вы здесь оказались? Кто вы такая?» Та ответила, что ее зовут Вера и что она дочка отца Иоанна. «Пойди к нему, папа тебя любит, не бойся, не плачь», — уговаривала она Ольгу и ласково провела рукой по ее голове. Та почувствовал, как мир, тишина, покой благостно разливаются в ее душу, и прошептала гостье: «Я хуже Иуды!» Вера провела рукой по воздуху, и Ольга вдруг увидела перед собой три креста на Голгофе. На одном был распят Господь, на других — разбойники. «Смотри! — молвила Вера. — Ты видишь разбойника, ведь он и убийца и грабитель. Но вспомни, что на вопль его: «Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем!» — ответил ему Господь? — «Ныне же будешь со Мною в раю». Господь милосерд беспредельно, молись, надейся, ты не грешнее разбойника. А потом уйдешь в монастырь. Иди к папе, и вместе приходите ко мне в гости». И с этими словами Вера спокойно ушла. Когда Ольга, придя в себя, бросилась к двери, она оказалась запертой.
Наступило утро, и Ольга ринулась к отцу Иоанну. Священника она застала на пороге дома, когда тот отправлялся на службу, и рухнув на колени, умоляла показать альбом с семейными фотографиями. Отец Иоанн, подумав, что девушка сошла с ума, вынес ей несколько фотографий, на одной из которых он был снят со своей давно умершей дочерью Верой. Ольга сразу же узнала ночную гостью и рассказала о случившемся. Священник повел ее в храм, где она исповедалась и причастилась, а вскоре девушка действительно ушла в монастырь. Отец Иоанн скончался в ноябре 1932 года и был похоронен на Пятницком кладбище в Москве.
Храним был и Воскресенский храм. Он не закрывался, лишь ненадолго перешел к обновленцам, но не раз висел на волоске. Именно на него, на эту неописуемую красоту, претендовали разные «организации трудящихся», дабы закрыть храм как «рассадник религиозного дурмана» и прихватить здание под свои нужды. Накануне Рождества, в декабре 1929 года, к юбилею Сталина и в «год великого перелома» храм просили отдать под клуб местной психиатрической больницы, коллектив которой на общем собрании признал, что рабочий класс вконец «сбросил цепи рабства религии». Покушались на него и рабочие коллективы детских школ, макаронной, ватной и кондитерских фабрик, Осоавиахим, сотрудники исправтруддома и даже домохозяйки, составившие на общем собрании заявление о необходимости закрыть храм, действующий рядом с парком культуры и отдыха трудящихся, где партия проводит «массовую воспитательную работу». Сектор науки Наркомпросса поспешил заверить, что Воскресенский храм не является архитектурным памятником и ничего ценного не представляет. Однако в итоге было признано, что закрыть его нельзя, потому что он стал приходским для верующих из приходов закрытых местных церквей. Такую официальную мотивировку можно считать только чудом, явленным по Божией милости. Сокольнический райсовет все же добился передачи нижних помещений храма под овощехранилище.
Тем временем, пока храм боролся за жизнь, в него привозили чудотворные святыни порушенной Москвы. Здесь оказались и Иверская икона из знаменитой часовни, и Страстная икона из одноименного монастыря, чьи колокола впервые зазвонили после ухода Наполеона из Москвы, и Боголюбская икона из часовни в Китай-городе, пережившая Чумной бунт, и чудотворный образ святого целителя Пантелеимона из часовни на Никольской улице, у которого получали исцеления даже иноверцы. И чудотворная, самая чтимая в Москве «Нечаянная Радость» из кремлевской Благовещенской церкви посетила этот храм. Теперь эта икона находится в Ильинской церкви на Остоженке: ее выменяли из Сокольников на точную копию. Хранятся здесь и чтимый образ «Целительницы» из Ново-Алексеевского монастыря, и частицы святых мощей великомученика Георгия Победоносца. Все эти святыни сохранили жизнь Воскресенского храма.
Накануне победы над фашистами в Воскресенском храме состоялось грандиозное православное торжество. В январе-феврале 1945 года под его сводами собрался Поместный собор, на котором митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Симанский) был избран патриархом. Вместе с митрополитом Сергием (Страгородским; +1944; будущим патриархом) он был у Сталина тем поворотным сентябрем 1943 года, когда было решено возобновить в России церковную деятельность.
Интронизация Святейшего патриарха Алексия I состоялась 4 февраля в Богоявленском кафедральном соборе. В день Победы 9 мая 1945 года во всех действовавших храмах России совершались благодарственные молебны и панихиды по павшим воинам. А 24 июня патриарх присутствовал почетным гостем на параде победы на Красной площади. Это была и великая победа Русской Православной Церкви.
Теперь Воскресенский храм известен своим хором, по-прежнему одним из лучших в Москве. По-прежнему идут паломники и к его святыням. И многие москвичи именно в этот храм едут по традиции поклониться Иверской иконе Пресвятой Богородице.
