 |
| НГ-Религии | Елена Сергеева, Иван Мирошников, Алексей Ефремов | 19.04.2006 |
Патриарх Никон вступил на московский патриарший престол в 1652 году. Решением Собора 1654 года началось активное исправление богослужебных книг по книгам, привезенным из Греции. Наиболее важными были следующие изменения: вместо двуперстного крестного знамения было введено троеперстие, служение литургии на пяти просфорах было заменено служением на семи, вместо двоекратного произнесения слова «аллилуйя» (древнеевр. — «хвалите Бога») стало произноситься троекратное, крестный ход должен был теперь совершаться не по солнцу («посолонь»), а против солнца и т. п.
Даже такие, казалось бы, незначительные обрядовые изменения глубоко затронули чувства многих верующих и оказались принципиальными. Историк В.О. Ключевский считал неоправданной борьбу Никона против старых обрядов и приводил свидетельства, демонстрирующие что сам Патриарх не раз позволял себе неоднозначные высказывания в ходе ее проведения: «И те, и другие добры; все равно, по коим хочешь, по тем и служишь». Так или иначе, многие противники реформы ушли в раскол.
Среди них наиболее ярким полемистом был протопоп Аввакум, которого сожгли заживо по приказу царя. Большинство ревнителей старого обряда скрывались в лесах, где они устраивали свои поселения и монастыри. Посланные для их ареста войска зачастую провоцировали самосожжения раскольников.
На протяжении всей своей трагической истории преследования старообрядцев то стихали, то вспыхивали вновь. Только после 1905 г., когда в России была гарантирована свобода совести, у старообрядцев появилась возможность восстановить свои утраченные права (иметь колокольный звон, крестные ходы, создавать общины). На Поместном соборе Русской Православной Церкви в 1971 г. старые обряды были признаны «равночестными» и «спасительными». Этим был сделан серьезный шаг по преодолению раскола.
В рамках исследования современных религиозных процессов, осуществляемой философским факультетом МГУ, была изучена религиозная ситуация в Селивановском районе Владимирской области. В беседах с местным населением специалисты столкнулись с упоминаниями о так называемых «кулугурах». Этот термин жители использовали с оттенком легкого пренебрежения для обозначения староверов, однако этимологию этого слова объяснить не могли.
В энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона слово «кулугур» или «калогер» означает имя, с которым в древних греческих монастырях младшие обращались к старшим, более почетным лицам из монашествующих. Со временем оно сделалось нарицательным. При переводе древних греческих прологов и патериков на славянский язык это слово оставлено без перевода. Оно встречается в рассказах об искушениях, случавшихся даже у лучших из иноков, в наставлениях братии и т. п.
В России слово «кулугур» стало синонимом старца — духовного наставника, второго лица после настоятеля монастыря. Видимо, по аналогии им стали обозначать пожилых лидеров старообрядческих общин беспоповцев — наставников и начетников, а затем и всех прочих членов общины. Наконец, в современном словоупотреблении так подчас называют старообрядцев вообще.
В ходе исследования удалось установить, в каких деревнях района жили кулугуры и какие специфические черты им присущи. Ряд населенных пунктов Селивановского района полностью принадлежал старообрядцам, например, деревня Большое Угрюмово, хотя на сегодняшний день «угрюмовских кулугуров» в ней почти не осталось.
Деревня Переложниково — одно из немногих мест, где старообрядческая традиция еще не пресеклась. Община насчитывает шесть женщин-читалок. Старшая — уставщик, руководит общиной и координирует религиозную жизнь. Имеется молитвенный дом, в котором регулярно проходят моления. Чаще всего именно к читалкам обращаются местные жители для крещения или отпевания.
Десять лет назад уставщица освятила новое местное кладбище по старому обряду. Теперь, поскольку нигде поблизости действующих читалок не осталось, за этими бабушками приезжают из соседних деревень: Святцев, Кольцова, Угрюмова. Роль бабушек-читалок в общине трудно переоценить. Местные жители именуют их даже «кулугурскими попами», что указывает на религиозный авторитет.
«Селивановские кулугуры» осеняют себя двуперстным крестным знамением, почитают восьмиконечный крест, совершают только земной поклон при молитве, произносят «аллилуйя» дважды в конце молитвы.
Среди обрядовых действий, которые в настоящее время совершаются селивановскими кулугурами, кроме собственно богослужений в молитвенных домах, можно выделить крещение, отпевание, освящение воды на праздники. Следует отметить, что в настоящий момент обряд крещения совершается без троекратного погружения.
Большинство внешних проявлений религиозности, связанных со старообрядчеством, уже утрачены. Во многих деревнях кулугуров описывают как людей замкнутых и необщительных, связанных множеством норм.
Бабушки-кулугурки вспоминают, что в прежнее время все строго соблюдали посты, не пили спиртное, не курили. У каждого была своя посуда, поэтому накормить или напоить постороннего человека означало осквернить эти предметы. Пришлым людям не позволялось пройти в избу, они лишь могли присесть на специальную гостевую лавку.
В случае если кто-либо на время покидал общину и осквернял себя общением со «щепотниками» (так они иногда называют верующих, принадлежащих Русской Православной Церкви), на него по возвращении накладывалась особая шестинедельная епитимья — прощалица.
Большинство предметов быта члены общины изготовляли сами. Мужчины носили бороды, женщины — простую одежду. Платок повязывали особым образом, «на кромку»: два ближайших конца платка скалывали булавкой. Этот способ считался более правильным, нежели «иудина петля», привычный для нас способ повязывания платка. Кроме того, многие кулугуры самостоятельно накладывали на себя пищевые ограничения: не ели мясного и не употребляли алкоголь.
Последние кулугуры бережно хранят старинные печатные и рукописные книги (Псалтырь, Канон, Кафизма, Часы, Панихидник), лестовки (старообрядческие четки), кадила (так называемая кацея — кадильник с ручкой), продолжают сучить свечи, надевают «на кромку» платки и проводят многочасовые службы в молельных домах.
В памяти некоторых сохранились впечатления о религиозных гонениях в советский период российской истории, когда изымались иконы и распятия, а чтимые книги приходилось скрывать. Видимо, в это время было сложено апокалиптическое по духу пророчество: «говорили старые люди, что и родные не будут родниться. И будет, что все паутиной обовьют, будут девицы — бесстыжие лица — в штанах ходить».
Однако не все соблюдают традиции так уж строго: бывает, во время молений читалки иногда произносят «аллилуйя» троекратно, чтут святых, прославленных после раскола и т. д. К «церковному» православию относятся индифферентно, противопоставляя ему «нашу» веру.
Современные исследователи (например, А. Торопов) указывают на огромный вклад Владимирской области в развитие старообрядчества, однако сложившаяся в последние десятилетия ситуация изучена слабо. Несомненным представляется отнесение селивановских кулугуров к беспоповцам. Характерный способ крещения позволяет нам провести параллель с так называемым «бабушкиным согласием». В настоящее время старообрядчество в Селивановском районе вымирает вместе с его последними представителями.
Елена Владимировна Сергеева, Иван Юрьевич Мирошников, Алексей Алексеевич Ефремов — сотрудники Лаборатории исследований современных религиозных процессов философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова
