 |
| Нескучный сад | Анна Пальчева | 13.04.2006 |
Первые впечатления
Кряшеном оказался наш сосед по купе. Зовут Женя Егоров. Светловолосый, загорелый — типичный парень из провинции. Хулиганская юность (как, впрочем, у большинства казанских мальчишек), сейчас крутит какой-то бизнес, собирается жениться. «Родители, конечно, хотели бы, чтобы она была кряшенкой. Но не очень на этом настаивают. Главное, чтобы мне нравилась. Меня крестили в детстве, но в церковь я не хожу. И все равно из уважения к родителям веру я не сменю. А то как же так? Дед мой был кряшеном, отец кряшеном, а я вдруг заделаюсь татарином? Есть, правда, и такие. Некоторые принимают ислам, чтобы пробиться».Дело в том, что социальное положение кряшен не самое высокое, татарин может добиться большего. А вообще, завязывая разговор с человеком, тут принято в первых нескольких фразах выяснить, кто он — мусульманин (здесь это синоним к слову «татарин»), крещеный (кряшен) или русский.
Казань мы застали в приготовлениях к празднованию 1000-летия. Прежние здания сносят и на их месте впопыхах сооружают новодел. Старый асфальт содрали, новый еще не положили. И открыли буквально все канализационные люки: милости просим! Мы пытались выделить кряшен на улицах. Это оказалось совершенно невозможным: по одежде они ничем не отличаются от других горожан, а по типу лица могут быть какими угодно, от славянского до монголоидного. Узнать, кто же тут кряшен, мы смогли, только попав на кряшенский приход.
Городские
В храме в честь Тихвинской иконы Божией Матери служит протоиерей Павел Павлов. Диакона здесь нет, а настоятель — единственный священник. Он же благочинный всех кряшенских приходов в Татарстане (всего их семь, в Казани такой один). Тихвинский приход состоит из двухсот человек. По вторникам здесь служба проходит на церковнославянском языке, а в выходные — на кряшенском (это диалект татарского). О. Павел руководит работой по переводу богослужебных текстов и текстов Священного Писания на кряшенский язык. При храме действует воскресная школа, где преподавание ведется на кряшенском.Убранство храма выглядит скромно, но о том, что вы находитесь в Татарстане, не дает забыть обилие бархата и блестящих тканей. На клиросе одни бабули. Слова звучат так непривычно по-восточному, что не сразу узнаешь знакомую мелодию песнопения. Кажется, просто деревенские затянули что-то народное. Из тридцати человек на службе мужчин, кроме священника, всего трое.
После литургии по субботам принято служить панихиду. Это очень важно для людей из пригородов Казани и деревень, которые хотят помянуть родственников. Они знают, что если приедут к о. Павлу в субботу, то проездят не зря. Так случилось и в тот день, когда на Тихвинском приходе оказались мы, — районная бабуля Александра с дочерьми Анной и Марией привезла для поминальной трапезы бесчисленное множество круглых пирогов с большую сковородку.
В Тихвинской церкви мы встретили не только кряшен. Бодрая и улыбчивая Феодора, протиравшая подсвечники, оказалась татаркой. Ее дочь вышла за семинариста и стала матушкой в Подмосковье. По словам Феодоры, в городе татарину легче принять Православие, чем на селе, городские к этому проще относятся. А Капитолина — русская, она долгое время была прихожанкой Петропавловского собора, но после смерти духовника перебралась на кряшенский приход. «Если хорошо разбираться в богослужении, всегда можно понять, когда, к примеру, Херувимскую поют», — говорит Капито лина. Ну, а мы смогли разобрать только «Алла Улы» — «Сын Божий».
Кто такие кряшены
Отец Павел придерживается мнения, что кряшены — это отдельный тюркский этнос. Часть этих людей приняла христианство еще до взятия Казани Иваном Грозным. «Кряшены — это не просто татары, которых крестили. Есть целые деревни, жители которых называют себя кряшенами, но они при этом мусульмане. Кроме того, у нас есть обычаи, не связанные с христианизацией. Они не могли быть заимствованы ни у русских, ни у татар. Например, особые свадебные обряды, — говорит он. — И еще, известно же, что до революции, пока они жили закрытым этносом, у татар не росли бороды. А у кряшен — росли всегда!»Существует, правда, другое мнение, что кряшены — действительно, тюркские племена — были язычниками и поклонялись своим богам даже после формального принятия Православия. При этом по воскресеньям, как положено, ходили в церковь. Об этом писали в Москву местные владыки, но поделать с этим никто ничего не мог. Пока в середине XIX века не появился востоковед и полиглот Николай Ильминский, русский по национальности, который разработал систему просвещения кряшен.
В то время кряшены находились в самом плачевном состоянии. Дело даже не в том, что они были язычниками, а в том, что никто не научил их быть христианами. Эти простые люди, говорящие на народном языке, богослужения попросту не понимали. А идти учиться в татарскую школу не могли, так как все обучение там было построено на исламе. Ильминский же решил создать кряшенские школы, где бы детей обучали основам веры на их языке. Так кряшены превратились в образец благочестия. До революции в Татарстане существовало 110 кряшенских школ, первая из них и центральная находилась в Казани. Ильминский создал кряшенскую письменность на основе кириллической графики (в то время татары пользовались арабскими буквами). После революции на графику по системе Ильминского перевели всех татар.
Ильминский начал работу по переводу на кряшенский язык Евангелия и богослужебных текстов. В 1869 году прошло первое богослужение на кряшенском языке. «Наш язык отличается от татарского. Татарский весь пропитан исламом. Он неотделим от мусульманской культуры. А наш язык очищен от арабизмов и привнесений из языков других мусульманских народов», — говорит о. Павел. Стараниями Ильминского была создана семинария для кряшен (она же «инородческая семинария»). Семинария за время своего существования подготовила более 400 священников — слишком много для епархии, — и их стали отправлять служить в Башкирию, Туркистан, Чувашию, Удмуртию. Они могли служить и на русском, и на кряшенском, и на любом тюркском языке. Первым священником-кряшеном был иерей Василий Тимофеев. До революции в Казанской епархии существовало 50 кряшенских церквей, два монастыря — женский и мужской.
В советское время лишь некоторые священники знали кряшенский. Поэтому кряшены, не знавшие русского, годами не могли толком исповедаться. После перестройки богослужения на кряшенском по просьбам прихожан были возобновлены в Петропавловском соборе Казани. В 1989 году о. Павел провел первое возобновленное богослужение на кряшенском. А в 1996 году его общине передали Тихвинских приход.
Кряшены носят русские имена и фамилии. До сих пор большая их часть живет в сельской местности. Помимо Татарстана кряшены есть также в Удмуртии и Башкирии. До 1916 года всего в России было 340 тысяч кряшен. По результатам последней переписи населения (2002 год) зарегистрировано 24 тысячи кряшен. За пределами Казанской епархии кряшенский приход существует в Челябинской области. Кряшеном был великий татарский поэт священник Яков Емельянов, живший в XIX веке. Его поэзию преподавали в здешних школах даже в советское время.
На селе
Кряшенское село Чура находится в 120 километрах от Казани. О. Яков Емельянов когда-то был клириком чуринской церкви во имя Живоначальной Троицы. Теперь на этом приходе служит иерей Филипп Федоров. В течение трех лет он был дьяконом в этой церкви, и вот уже шесть лет, как настоятельствует.Мы поспели вместе с двумя бабулями. При входе в церковь они оставили свои галоши, переобулись в тапочки, как дома. Таких в храме набралось человек двадцать. Во время службы стоят не шелохнутся. Причастников не было: тут принято причащаться во время постов. После литургии служили панихиду, затем молебен, а после еще венчали двух старичков. О. Филипп: «Сегодня еще много прихожан. А то бывает, что в воскресенье в храме и свечку некому зажечь».
В советские времена в храме располагалось общежитие при сельской школе-интернате. А иконы местные разобрали по домам. Когда 12 лет назад храм начали восстанавливать, образа вернули. Их набралось так много, что хватило выставить на скамьях по двум самым длинным стенам храма.
В иконостас их пока не вставили. На восстановление храма собирали средства всем миром. Еще помог местный благотворитель, тоже кряшен. Теперь прихожанка Екатерина снова обходит все дома в Чуре, собирает по 50 рублей, чтобы покрасить окна. Говорит, дают охотно. Чуринцы воспринимают храм как общее дело, гордятся им.
По-русски на приходе говорят лишь несколько человек. Среди них — Лидия, удмуртка из соседнего села. Когда-то она училась в здешней школе и жила в этом храме. У них в деревне церкви нет, поэтому ей и еще примерно тридцати верующим приходится ездить в Чуру на колхозном автобусе. Если собирается много прихожан-удмуртов, то часть службы ведут параллельно на кряшенском и удмуртском. Например, читают Евангелие. Вокруг Чуры есть всего пять кряшенских деревень, остальные — татарские.
Раньше у церкви было свое картофельное поле. Чуринской картошкой снабжали даже приход о. Павла в Казани. Теперь колхозную землю перераспределили, два колхоза слили в один, и у церкви надела пока нет. Но остался трактор — единственное средство передвижения в распоряжении о. Филиппа.
В кряшенских деревнях принято летом устраивать народные гуляния. На престольный праздник (обычно на Троицу, Казанскую или на Петра и Павла) в деревню приезжают жители окрестностей. Это своего рода ответ татарскому сабантую. Целыми кланами собираются на поляне с угощением, лазают на шест за призом, устраивают соревнования по борьбе. Победитель получает барана или быка. Обязательно поют народные песни. Песни — одна из основных отличительных особенностей кряшенской культуры. Кряшены очень гордятся тем, что их песни не похожи на татарские.
Наши в городе
Мы выходили из Тихвинского храма под звуки голоса муллы из мечети ярко-зеленого цвета, расположенной напротив. Солнце светило по-восточному сильно, мимо проходили люди в расшитых бархатных шапочках, и даже не верилось, что только что мы были в православной церкви.«Ни одна из христианских миссий среди мусульман ни в истории Русской Православной Церкви, ни в истории Католической Церкви (допустим, в Африке) не увенчалась успехом, — говорит заместитель главного редактора православной молодежной газеты „Собрание“ историк Марк Шишкин. —
В Казанской духовной академии, в Казанском университете были написаны тома исламоведческой литературы, но это было теоретическое осмысление ислама. Вести живой диалог с исламом пока не получается. Пожалуй, только филиппинским христианам удается вести полемику с мусульманами на богословском уровне, но тамошняя община состоит из бывших мусульман, и они знают ислам изнутри».
По мнению Марка, говорить о православной миссии в Татарстане сейчас едва ли возможно. «Большинство тех, кто обращается из ислама в Православие, — люди, которые придерживались этой религии исключительно из традиционных соображений. Часто татары такие же мусульмане, как русские — православные. Далеко не все из них — искренне верующие люди. В Татарстане сохраняется паритет Православия и ислама. И слава Богу. Мы за это должны быть благодарны здешним властям», — рассказывает он. Напомним, на девяностые годы пришелся бум татарского национализма, тогда дело дошло чуть ли не до отделения Татарстана от России. Сейчас, по счастью, националистические настроения поутихли, о независимости никто не говорит, и историю детям преподают так же, как в московских школах. А про то, чтобы татары выступали против празднования юбилея Куликовской битвы, здесь никто ничего и не слыхал. Тишь-гладь. Только трещат отбойные молотки по всему городу и шныряют по лесам строек рабочие — готовятся к 1000-летию столицы.
