 |
| НГ-Религии | Алексей Денисов | 06.04.2006 |
Я являюсь автором концепции воссоздания этого храма, разработчиком методики восстановления. Тогда, в начале 1990-х годов, приоритетным для нас было изучение прошлого опыта. Сейчас можно сказать, что опыт приобретен, и думаю, что многие российские архитекторы в состоянии проектировать новые храмы.
Успенский кафедральный собор в Ярославле, над которым я также буду работать, конечно, будет построен в традиции русской православной архитектуры, но это уже будет новый храм. Это не памятник, который нужно восстановить. Тот храм был разобран в 1937 году.
Речь сегодня идет не о том, чтобы «повторить» то, что было здесь до 1937 года. Дело в том, что достоверных источников, позволяющих понять, как выглядел храм, не сохранилось. Прежде всего не сохранилось подлинных деталей. Мировая практика знает примеры воссоздания храмов или других сооружений, но непременное условие — это как раз наличие подлинных деталей.
Мы должны понимать особенности православной архитектуры. Язык архитектуры напрямую связан с существом самой конфессии. Например, то, что позволено в католицизме или протестантизме, совершенно неприемлемо в православии. Богослужение в православном храме совершается на церковнославянском языке, а, например, богослужение в католических церквах совершается на современных языках. Язык архитектуры так же, как и язык богослужения, отражает суть религии. Поэтому в русских православных церквах неприемлемы эксперименты, совершенно естественные для церквей католических.
— То есть вы считаете, что строительство здания в современной манере разрушает традиции Русской Православной Церкви (РПЦ)?
— Форма должна соответствовать содержанию, а если этого не происходит, то у людей, которые это видят, возникает дисгармония и беспокойство. Поэтому в данном случае РПЦ естественным образом требует применения традиционных методов в архитектуре, которые даже можно назвать реставрационными.
— Мне кажется, Русская Православная Церковь боится нового в архитектуре еще и потому, что помимо «очевидной» дьявольщины в новом кому-то будет мерещиться классицистское влияние Католической Церкви или нечто авангардное — протестантское. Но ведь нельзя забывать и о московских храмах в неорусском стиле, который был принят тогдашней Православной Церковью… Почему раньше предложения архитекторов-современников принимались, а ныне Церковь их сторонится?
— К сожалению, в России культурная традиция, в том числе и церковной архитектуры, была насильственным образом прервана. В начале 1990-х годов появилась необходимость продолжить традицию. Но для этого ее нужно восстановить. Ведь в профессиональной среде традиции были утрачены, и архитекторы должны были определить для себя некую точку отсчета. Только потом с опорой на наследие возможно дальнейшее развитие, опирающееся на суть православия.
Православная архитектура более консервативна, это другой язык, отличный от католического или протестантского. Может быть, консерватизм нас и уберег от полного разрушения России.
Православная архитектура развивается, хотя есть и ошибочные варианты, ведь поиск идет «эмпирическим путем». Есть множество просто страшных храмов, на которые накладывается отпечаток прошлого опыта архитектора, проектировавшего клубы или общественные здания. Получается смесь гастронома и дома культуры, и эта смесь называется «храм».
— А существуют ли какие-то дискуссии внутри РПЦ, когда выбирают архитектора для нового храма? Я имею в виду дискуссии о традиции.
— Дискуссии, безусловно, ведутся. Я убежден, что эти дискуссии должны быть более широкими, но это уже дело иерархов РПЦ, которые склонны проявлять консерватизм во всем, даже в таких вещах.
Реформирование храмов снаружи исподволь требует и реформирования литургии. Храм должен быть «моим храмом», так рассуждают сторонники реформирования языка литургии. Но в этом «моем храме» хочется услышать богослужение на понятном языке.
Если мы хотим сформировать новый стиль, то мы должны опираться не только на прерванную традицию, но и на более глубокие корни и источники. Я объездил многие страны, ставшие колыбелью христианства, — Грецию, Турцию, Сирию, Ливан. Мне удалось посмотреть первоисточники христианского зодчества.
Язык литургии — это источник, который должен питать людей. Наша ментальность основана на этой традиции. Церковнославянский язык находится глубоко внутри каждого из нас, опора на эту основу — возможность для продвижения вперед.
— Но ведь, наверное, не обязательно связывать обновление церковной архитектуры с обновленчеством в церковной жизни, одно не всегда определяло и нуждалось в другом? В истории Русской Церкви архитектурных стилей было много, а расколов и перемен, слава Богу, меньше.
— Русская религиозная культура формировалась долго. Были заимствованы многие культурные формы и обычаи с Запада, уклад жизни в России был реформирован на европейский манер.
То, что было до Петра, было естественным развитием общества, которое имеет византийские корни и которое трансформировало эту «византийскость» на русский лад. Наша культура многообразна, она впитала в себя все части. Но в основе культуры лежит все-таки допетровская традиция.
— Будут ли вноситься поправки в проект храма в Ярославле? Он получил благословение церковных иерархов?
— Проект получил благословение, хотя, конечно, поправки будут и они будут согласовываться с иерархами РПЦ. Эти поправки должны иметь логику. Есть один важный момент: существует понятие архитектурного памятника и существуют новые храмы.
Храм в Ярославле будет отражать наши попытки найти новый стиль. Важно, чтобы ярославцы приняли этот храм, потому что в противном случае его не освятят.
— А как идет восстановление храмов, чертежи которых не сохранились?
— Погибшие храмы и их сегодняшнее восстановление — это большая проблема. Она влечет за собой немало вопросов, может, не в руководстве РПЦ, но вот у меня, во всяком случае. Не все храмы сохранились в чертежах, которые сегодня возможно восстановить с большой достоверностью. Восстановление же по двум-трем сохранившимся фотографиям дает немалый простор для фантазий.
Историк Рустам Рахматуллин обозначил и еще одну проблему: компьютерная реконструкция по фотографиям у разных архитекторов может дать разницу в высоте в несколько метров. Что делать в подобном случае?
Если речь идет о воссоздании соборного храма в монастыре, а территория монастыря является памятником, на территории которого невозможно новое строительство, а лишь регенерация старых форм, то возникает еще одна коллизия. Здесь вопрос интереснее ответа, потому что это серьезная проблема.
Например, в московском Зачатьевском монастыре, где был уничтожен построенный в готическом стиле собор XIX века, сейчас проектируется собор в традиции узорочья XVII века. Было решено, что готический храм, который, по мнению проектировщиков, не может быть воссоздан достоверно, не подобает строить на территории православного монастыря.
Сейчас готика воспринимается как продолжение западной традиции. Однако 200 лет назад игуменья настояла на строительстве готического собора, воспринимая западную по форме готику как возвращение к русскому Средневековью.
Григорий Заславский
