 |
| Седмицa.Ru | 31.03.2006 |
По условиям Парижского договора, или Парижского трактата, Россия, признавшая свое поражение в войне, отказывалась от укрепления Аландских островов в Балтийском море; соглашалась на свободу судоходства по Дунаю; отказывалась от протектората над дунайскими княжествами и от части южной Бессарабии; возвращала занятый у Турции Каре (в обмен на Севастополь и другие крымские города). Главным неблагоприятным пунктом для России было решение о нейтрализации Черного моря, лишавшее нашу страну Черноморского военного флота. Наконец, Россия теряла право покровительства христианским подданным Турции, которые были поставлены под протекторат всех великих держав.
В 1853 г., когда русско-турецкая война только начаналась, она воспринималась русской патриотической общественностью как война за веру, за освобождение святынь Палестины и Константинополя от мусульманского ига. И, разумеется, согласно общему настроению русских патриотов, Россия — хранительница чистоты Православия — была обречена на блистательную победу.
Ход событий развеял иллюзии: обдумав все pro et contra христианская Европа поддержала магометан. 28 марта 1854 г., после выступления Англии и Франции против России, русско-турецкая война стала «Крымской». Казавшаяся святой и потому победоносной война между христианством и исламом обратилась для Российского государства кровопролитнейшей трагедией, имеющей сугубо политические и экономические корни. Поэтому многие историки считают, что Крымская война была разминкой перед Первой мировой войной.
Россия эту войну проиграла. Однако именно в те тяжелейшие не только для русских войск в Крыму, но и для всего населения Российской империи годы, появилось движение сестер милосердия, сотни полковых священников являли миру образцы любви к ближним и тысячи простых солдат и матросов, чтобы ни говорили интеллектуалы в светских салонах Санкт-Петербурга и Москвы, умирали за веру, царя и Отечество. Только благодаря подвигам простых русских людей, зачастую вынужденных расплачиваться за энтузиазм патриотической общественности и неграмотные приказы высшего командования своими жизнями, Россия смогла сохранить за собой Крым (а также Кронштадт, Архангельск, Петропавловск-Камчатский) и избежать окончательного позора. Самой тяжелой было оборона Севастополя, во время котоой погибли 129 153 человека.
Предлагаем вниманию наших читателей жизнеописания наиболее выдающихся личностей, чей духовный подвиг был явлен в годы Крымской войны.
* * *
Преподобномученик Парфений
Преподобномученик Парфений родился в 1815 г. в Елисаветграде. 23 декабря 1845 г. он принял монашеский постриг и 8 апреля 1846 г. был рукоположен во иеромонаха. С июля 1848 г. отец Парфений — благочинный Корсунского монастыря в Херсоне, позже — эконом в Херсонском архиерейском доме. В 1852 г. на Тенгинском укреплении Черноморской береговой охраны отец Парфений отличился своим инженерным талантом, «предложив легчайший способ подъема затонувших грузов». Специальная комиссия одобрила изобретение, и было «предписано устраивать подобные машины для портовых надобностей». За новое изобретение по подъему затонувших кораблей отец Парфений получил благодарность от контр-адмирала Черноморского флота. Во время Крымской войны 1853−1856 гг. при обстреле Новороссийска неприятельскими судами с 28 февраля по 4 марта 1855 г. отец Парфений перед лицом смертельной опасности неотлучно исповедовал и причащал раненых воинов, отпевал погибших.За личное мужество и незаурядные изобретения иеромонах Парфений был награжден 20 марта 1857 г. наперсным крестом от Св. Синода, а 7 апреля возведен в сан игумена. Отец Парфений имел также бронзовый крест в память о Крымской войне, медаль и крест, учрежденный для служивших в Кавказской армии.
20 августа 1858 г. игумен Парфений был назначен настоятелем Кизилташской киновии Таврической епархии. В VIII в. здесь располагалась летняя резиденция святителя-исповедника Стефана, архиепископа Сурожского, но со временем это святое место пришло в запустение. С присущими ему энергией и талантом, с ревностью о славе Божией отец Парфений стал устраивать и преображать древнюю обитель. Все современники отмечали его удивительные и разнообразные способности, организаторский и хозяйственно-административный талант, неиссякаемую творческую энергию, благодаря которой ему удалось сделать то, что за всю историю монастыря никому более не удавалось. Из абсолютной разрухи и нищеты, без посторонней помощи (и даже сочувствия), при фактической неграмотности насельников киновии он смог добиться результата, заставившего ценить, уважать и любить игумена во всей округе, прислушиваться к его советам, искать его общества. Мужественный и бодрый, пребывая в постоянной молитве, он не был подавлен неприглядной обстановкой полной неустроенности, а господствовал над нею. Там, где безвременно гибнет или безвестно чахнет посредственный или слабохарактерный человек, игумен Парфений был победителем и устроителем.
Аскет и подвижник, он влиял на пасомых собственным примером. С решительной настойчивостью, не только в монастыре, но и в округе игумен Парфений поднимал до себя всех, не соглашаясь ни с какой безнравственностью и низостью. Его, бескорыстного, по-отцовски заботливого, любили все. Духовный авторитет игумена неуклонно рос и укреплялся, становясь духовно-нравственным ориентиром для окружающих. Малейшее событие в жизни пасомых находило отклик в его пастырском сердце, освящалось его молитвой и согревалось любовью.
По выражению Апостола, он был «всем все». С молитвой на устах игумен работал от зари до зари, горсть монахов подражала ему. Будучи бессребреником, он запрещал братии просить подаяние, и рабочих нанимать было не на что. В Кизилташской киновии до игумена Парфения была только пещера с целебным источником да две-три плетеные мазанки. Его трудами были проложены дороги, разбиты сады и виноградники. Из пещерки в скале вырос целый скит с двумя гостиницами и каменной церковью. Богомольцы хлынули в Кизилташскую киновию.
Но были и скорби. С 1863 г. начались первые, ставшие роковыми, столкновения с местными татарами, которые без зазрения совести вырубали лес и выпасали скот на монастырской земле. Объясниться с ними отцу Парфению не удалось ни на бытовом, ни на административном уровне. Обладая прямым и цельным характером, игумен говорил и действовал исходя только из христианской совести, не прикрытой декором так называемого и всеми почитаемого здравого смысла. Не имея сил разорвать круговую поруку и бюрократический формализм на месте, он обращался к начальнику Таврической губернии, но безуспешно. Не видя для себя препятствий, удостоверившись в безнаказанности, татары продолжали свои набеги и грабежи. Однажды они жестоко избили священника, заставшего их на очередном воровстве.
Игумен Парфений не терял надежды урезонить и усовестить разгулявшихся татар. Но одно преступление нередко порождает и следующее. Не желая более терпеть свидетеля и обличителя своих преступлений, четверо татар, один из них был софта — ученый, готовящийся стать муллой, решились убить игумена. Устроив засаду возле дороги, они поджидали его несколько дней. Злодеяние совершилось, когда священник 4 сентября, в канун отдания Успения, возвращался верхом из Судака в монастырь, торопясь к службе. Тремя выстрелами злодеи убили отца Парфения и, чтобы скрыть следы преступления, сожгли его, а лошадь, зарезав, закопали в лесу. Разбивая кости дрючьями, татары жгли тело игумена Парфения с пяти вечера до двух часов ночи. Преступление так и осталось бы не раскрытым, если бы не свидетели, случайно оказавшиеся на месте преступления. Их тоже хотели убить, но они были мусульманами, и злодеи не решились поднять руку на единоверцев. Обличаемые совестью и не желая попасть в число подозреваемых, очевидцы рассказали о жестоком преступлении, на месте которого и было найдено пепелище с останками игумена Парфения. Мощи были бережно собраны и торжественно погребены по благословению епископа Таврического Алексия собором духовенства недалеко от монастыря 2 декабря 1866 г.
Архиерейский собор Русской Православной Церкви в августе 2000 г. причислил игумена Парфения к лику святых и тем самым призвал его к новому служению — уже в качестве Небесного человека. Память преподобномученика празднуется 22 августа/4 сентября.
Иеромонах Балаклавского района Георгиевского монастыря Иоанникий (Савинов); во время севастопольской обороны состоял на службе в 45-м флотском экипаже
Во время разгара боя за Камчатский манеж ночь на 11 марта 1855 года среди офицеров, окружавших генерала С.А.Хрулева, раздался голос:Слова эти были сказаны, подошедшим монахом. Луна освещала бледное лицо его, на котором, впрочем, не было видно волнения. Он был одет в рясе, в черном клобуке, эпитрахили держал в руках крест.
— Кто ваши, батюшка? — Спросили его.
— Моряки.
— Они впереди, но там не ваше место, там — перевязочной пункт.
— Мое место там, где утешают в страданиях, где приготавливают к смерти, — отвечал он и бросился вперед.
Очевидец вспоминает: «В ту минуту… положение наше было наиболее затруднительно, когда новые колонны французов заставили наши войска податься назад, в передних рядах разразилось громкое пение тропаря: „Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твоё, победы благоверному Императору нашему на сопротивныя даруя“. В рядах сражающихся войск матросы увидели отца Иоанникия (Савинова), который, со сверкающим от лунного света крестом, торжественно, несмотря на царившую вокруг смерть, пел могучим голосом церковную песнь.
Внезапное появление священника поразило наших матросов и солдат: в иеромонахе они увидели посланника Божьего, принесшего им новую силу и чудодейственную помощь. Вновь грянуло могучее „Ура“ и вновь волной хлынули французы, несомые на штыках. Вот уже занять первая, вторая и третья траншеи. Французы бежали. Иеромонах занялся ранеными. Опустившись на колени, он кое-как перевязывал и говорил святые слова утешения. Вдруг пушечная пуля оторвала нижнюю часть креста и контузила отважного монаха. Несмотря на все уговоры, он не захотел идти на перевязку».
О самоотверженном подвиге иеромонаха Иоанникия (Савинова) было донесено Главнокомандующему армии. Впоследствии император Александр II удостоил о. Иоанникия ордена св. Георгия, IV степени (15.05.1855).
Протоиерей Дамиан Бориз
Протоиерей Дамиан Бариз, священник 45-го Азовского пехотного полка, за время 11-месячной кровопролитной осады Севастополя неотлучно находился в рядах защитников города. Принимал участие в деле при взятии редутов на Балаклаве, у деревни Коммады, в Инкерманском бою, у Сапун-Горы, в боях на знаменитом 4-м бастионе.По рассказам участников обороны, отец Дамиан, невзирая на смертельную опасность, вел себя в сражении с удивительным хладнокровием. То в качестве утешителя, то как брат милосердия, то как духовный отец, он напутствовал умирающих, оказывал первую помощь раненым, выносил из-под огня. Бывало, когда заканчивались бинты, он разрезал на себе рясу, подрясник, рубашку, чтобы раненый воин не истек кровью.
4 февраля 1855 года в ходе боя у реки Черной контуженный командир полка полковник
Нарденстрег упал в воду и утонул бы, но за ним бросился в реку и спас его отец Дамиан.
Сам же отважный пастырь в ходе боев был неоднократно ранен и контужен. Когда заканчивался очередной бой и люди шли на отдых Дамиан принимался за солдатские письма, сообщая их семьям предсмертные просьбы героев, погибших на поле брани.
По ходатайству командования, за добросовестную службу и подвиги отец Дамиан был награжден двумя золотыми наперсными крестами (в том числе один — на Георгиевской ленте Св. Анны) и орденом св.Георгия.
Уже в 1896 году, когда доблестный старец отмечал свой полувековой юбилей в сане священника, его чествовали присутствовали многие известные военачальники, среди которых был и М.И.Драгомиров. Не забыл юбиляра и сам император, прислав ему орден св. Анны, 1-й степени.
Иеромонах Иоанникий (Добротворский)
С первых дней осады Севастополя постоянно был в траншеях, ежедневно обходил батареи с крестом в руках, вдохновляя солдат и матросов на подвиг.В ночь со 2-го на 3-е марта 1855 года в составе одном из батальоне Камчатского полка участвовал в отечественном бою, ободряя своим словом и примером солдат, тут же напутствовал умирающих, утешал и перевязал раненых. Среди трупов вражеских солдат пастырь усмотрел офицера, притворившегося мертвым, которого пленил и сдал военному начальству.
За отличие и мужество иеромонах был награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте.
Священник Брянского полка отец Василий Виноградов
За неустрашимость при штурме Силистрии, когда он под сильным огнем неприятеля живым примером и красноречивым словом возвышал дух христианского мужества в солдатах и погребал убитых на самом поле битвы, также за мужество во время осады Севастополя о. Василий пожалован орденом св. Анны, 3-й степени с мечами.* * *
Военные священники, награжденные золотыми наперсными крестами на Георгиевской ленте за военные подвиги в Крымской (Восточной) войне 1853−1856 гг.
1. Отец Михаил Соколов, священник Московского пехотного полка — за личное мужество2. Отец Иоанн Путиловский, священник лейб-егерского Бородинского полка — за подвиги при осаде Севастополя.
3. Священник Бородинского егерского полка протоиерей Михаил Романовский — за мужественное исполнение пастырского долга при обороне Севастополя.
4.Священник Севастопольского Морского Полка Петр Мацкевич — за ревностные исполнения своих обязанностей в компании 1853−1856 года.
5. Священник 1-го походного полка отец Николай Бакунин — за напутствие раненых и умирающих воинов под выстрелами неприятеля при обороне Севастополя.
6. Тобольского пехотного полка священник отец Василий Кропотов — за подвиги в Севастопольскую компанию 1854 г.
7. Священник Колыванского егерского полка отец Иоанн Белин — за подвиги при обороне Севастополя.
8. Священник Камчатского егерского полка отец Евгений Федюшин — за Севастопольскую компанию, начиная с 8 декабря 1854 по 27 августа 1855 г.
9. Священник Владимирского пехотного полка отец Константин Дорошков, за подвиги при обороне Севастополя, Всемилостивейше пожалован первоначально орденом Св. Анны 3-й степени с мечами, а потом награжден золотым крестом на Георгиевской ленте и возведен в сан протоиерия.
10. Священник Суздальского пехотного полка отец Адриан Соловьев — за подвиги при осаде Севастополя.
Врач Василий Андреевич Страдомский
Родился Василий Андреевич 1 января 1831 г. в местечке Семеновка Черниговской губернии, в семье протоиерея А.И.Страдомского, одного из образованнейших представителей Черниговского духовенства. По окончании Новгород-Северской гимназии Василий Андреевич поступает на медицинский факультет Киевского университета св. Владимира, получает звание лекаря, позднее участвует в Крымской войне. В мае 1855 г. его назначают младшим лекарем 4-го ластового экипажа Черноморского флота, а затем он находится в составе Севастопольского гарнизона во время осады его англо-французскими войсками как ординатор госпиталей, размещенных на Северной стороне. С 1 сентября 1855 г. и до заключения мира в марте 1856 г. почти все время пребывает на Михайловской и Константиновской батареях второго и первого отделения защитной линии города. Впоследствии Страдомский не раз вспоминал тяжелые события Крымской войны и, в частности, те обстоятельства, в каких ему приходилось лечить тифозных больных, размещенных в с. Дуванка под Севастополем. «Состояние их было ужасающе, — записал со слов Василия Андреевича его сын Борис, — они были голодны и лежали на соломе, переполненной паразитами. Только благодаря фельдшеру, знавшему все дома, он мог обойти всех, перелезая местами через ограду. В душе его осталось впечатление полного бессилия помочь больным лекарствами, тогда как они нуждались в самом необходимом. Дело закончилось тем, что он сам заболел тифом, ему приходилось, имея высокую температуру, измученному, утомленному, с дрожащими ногами, едва добираться до колодца на подворье своего жилища, чтобы утолить жажду. Наконец он впал в бессознательное состояние, и когда пришел в себя, то оказался лежащим в госпитальной палате».Василий Андреевич Страдомский был в числе тех, кто вместе с такими выдающимися личностями, как хирург Н.И.Пирогов и сестра милосердия Даша Севастопольская, много сделали для облегчения тяжелой участи героических защитников Севастополя. Как значилось в послужном списке, «за неутомимые труды и самопожертвование при выполнении операций и оказании помощи раненым и контуженым под огнем врага во время бомбардировки Северной стороны Севастополя», Василий Андреевич был награжден орденом св. Станислава 3-й степени с мечами. А всего за время военной службы он имел 12 орденов и медалей, в том числе турецкий орден «Меджидие».
После Крымской войны Страдомский продолжил службу морским врачом на военных кораблях Черноморского флота. Принимал участие в военных действиях у берегов Кавказа в 60-е гг. и в русско-турецкой войне в 1877—1878 гг. В 1867 г. был врачом на императорской яхте «Тигр», где оказывал медицинскую помощь членам царской семьи и их приближенным. В общей сложности он проплавал 15 лет, почти половина морских кампаний были заграничными. Василий Андреевич побывал во многих странах — Турции, Греции, Ливане, Палестине, Египте, Аравии, на Гибралтаре, в Индии. Во время стоянок в зарубежных портах он совершал поездки в глубь страны для ознакомления с ее природой, историей, этнографией, собирая при этом различные предметы древности, искусства и др.
В перерывах между морскими кампаниями Страдомский нес береговую службу в госпиталях Севастополя и Николаева. Большая часть его жизни была связана с Николаевом. После завершения плаванья на кораблях Страдомский продолжил службу в канцелярии медицинской части Николаевского порта, являясь одновременно и врачом-ординатором Морского госпиталя. Всего в морском ведомстве он прослужил 35 лет. Кроме того, за это время он преподавал в госпитальной фельдшерской школе, выполнял обязанности врача при училище для дочерей нижних чинов морского ведомства, врача при инвалидных хуторах для оказания помощи воинам-инвалидам и членам их семей, врача постоянных мастеровых и рабочих порта и состоял при Адмиралтейской части полиции для надзора за доброкачественностью продуктов питания, продававшихся на городском военном рынке. Временно был главным врачом Морского госпиталя.
Страдомский плодотворно сотрудничал в Товариществе морских врачей г. Николаева, где в течение 15 лет исполнял обязанности библиотекаря и в течение 8 лет — секретаря этого общества. Руководил также делами Николаевской вспомогательной медицинской кассы. Был одним из фундаторов и первым председателем правления местного отдела Российского общества народного здравия. В «Медицинских прибавлениях к Морскому сборнику», издававшемуся Морским ведомством в Санкт-Петербурге, Страдомский опубликовал несколько статей — о санитарно-гигиеническом содержании военного судна, о предупреждении болезней и заболеваемости моряков и др., а также ряд кратких обзоров деятельности Общества морских врачей.
Страдомский принимал деятельное участие в общественной жизни Николаева: избирался гласным Городской думы, был членом попечительского совета Городской больницы, членом попечительства о народной трезвости, исполнял врачебные обязанности в местном отделе железной дороги. Он был почетным членом Севастопольского и действительным членом Николаевского морских собраний.
Умер Василий Андреевич Страдомский в Николаеве 13 мая 1902 г. на 72-м году жизни, оставив по себе добрую память в городе.
Н.И.Пирогов и движение сестер милосердия
Дарья Севастопольская
Начальная военная история сестричеств в России связана с русско-турецкой войной 1854−56 гг. 2 сентября 1854 г. англо-франко-турецкий экспедиционный корпус высадился в районе Евпатории. Русские войска после первого же сражения 8 сентября на реке Альме начали отступление. В их обозе находилась Даша Александрова, дочь матроса, в 15 лет оставшаяся сиротой и зарабатывавшая на жизнь стиркой.После одного сражения «сердце девушки не выдержало потрясающей картины и вступило в свои права, Даша обратилась в сестру милосердия и принялась безвозмездно помогать страдальцам». Она обратила свою повозку в маленький пункт помощи раненым. У нее нашлись уксус, тряпье для перевязки, вино было роздано для подкрепления ослабевших. Проходившие мимо команды с ранеными являлись к Даше за помощью, однако ее примитивные перевязочные средства, состоявшие из обрывков белья, вскоре иссякли.
«Севастопольской» окрестила ее благодарная народная молва. Под этим именем самоотверженная русская девушка сохранилась и в воспоминаниях врачей — современников — участников Крымской кампании 1854−1856 годов. И только недавно в Центральном военно-историческом архиве были обнаружены документы, где названы ее настоящая фамилия и отчество — Дарья Лаврентьевна Михайлова.
Полководцев, «застенчивых с неприятелем», своей храбростью укорила 17-летняя сирота, ставшая в России первой фронтовой сестрой милосердия и давшая во имя этого обет целомудрия.
Великий Пирогов о Даше Севастопольской услышал от главнокомандующего русскими войсками князя Меньшикова в середине 1854 года, когда он, известный хирург, добровольцем прибыл в Севастополь для оказания оперативной медицинской помощи раненым русским воинам. То, что предстало взору врача — гуманиста, потрясло его — переполненные госпитали, антисанитария… Не было ни запасов белья для раненых, ни транспортных средств, как будто и войны не было.
Вот как сам Николай Иванович рассказывает об этом: «В шесть часов вечера я дотащился до маленького домишка с грязным двором… В конурке, аршина три в длину и столько же в ширину, стояла, сгорбившись, в каком-то засаленном архалуке судьба Севастополя». Великому медику были присущи независимость, смелость и, когда надо, злоязычие, поэтому его так не жаловали в высших кругах. Его боялись и всячески противились его приезду. Однако хирург с помощью Великой Княгини Елены Павловны отправился вместе с сестрами Крестовоздвиженской Общины (прообразом Российского Общества Красного Креста) добровольно…
В одном из писем жене Николай Иванович Пирогов поведал о Даше Севастопольской следующее: «…Движимая милосердием своей женской натуры, она здесь на полях битвы и госпиталях с таким самопожертвованием помогала раненым, что обратила на себя внимание высшего начальства…»
Под «высшим начальством» Пирогов имел в виду самого государя — императора Николая I, который принял в судьбе Даши большое участие. Дело в том, что Николай Павлович узнал о подвиге девушки из низшего сословия, прославившейся своей христианской добродетелью, из писем своих сыновей Михаила и Николая, которые находились в Крыму для «поднятия духа русского воинства». Великие князья сообщили сиятельному папаше о том, что в Севастополе «ухаживает за ранеными и больными, оказывает примерное старание девица по имени Дарья». Николай I приказал ей пожаловать золотую медаль на Владимирской ленте с надписью «За усердие» и 500 рублей серебром, а также велел объявить, что «по выходу ее в замужество пожалует еще 1000 рублей серебром на обзаведение». Кстати сказать, по статусу золотой медалью «За усердие» награждались те, кто уже имел три медали — серебряные. Золотая медаль и деньги были вручены Даше, о чем, во исполнение воли Его Величества, было объявлено по всему Черноморскому флоту.
Дарья Михайлова вышла замуж за простого матроса. Позднее она работала в одном из госпиталей, а когда она собралась его покинуть, раненые скинулись и купили ей образ Спасителя.
Импровизированные сестры милосердия
Не одна Дарья принялась сразу же оказывать помощь раненым. На следующий день после сражения при Альме жительница Севастополя, Александра Сергеевна Толузакова с несколькими другими добровольцами отправилась на поле боя для помощи пострадавшим. Позднее Александра Сергеевна трудилась в самом городе, обращалась за пожертвованиями к севастопольским купцам, работала на перевязочном пункте близ Малахова кургана, где находилось до 2 тыс. человек. Кроме того, солдатские и матросские жены и вдовы, с согласия госпитальной администрации, получили право содержать у себя на дому раненых и больных в связи с трудностями размещения их в госпиталях. Например, Елизавета Михайловна Хлапонина, жена подполковника, работала на перевязочном пункте Севастополя и позднее, после войны, содержала на свое скудное пособие мужа-инвалида.5 октября произошла первая бомбардировка Севастополя и началась его почти полугодовая осада английскими и французскими войсками. «Чуткие к патриотическим подвигам наши севастопольские дамы, но время бомбардировки города последовали примеру Дарьи Александровой, и многие из них, до приезда из Петербурга сестер Крестовоздвиженской общины, занимались перевязкой ран в госпиталях и немалую приносили пользу раненым,» — писал X. Я. Ульрихсон", врач госпиталя, располагавшегося на Корабельной стороне в Александровских казармах. Уже во второй половине сентября, по его словам, в госпитале появились «импровизированные сестры милосердия». Жены и сестры ушедших на войну офицеров, увлеченные примером Дарьи, перевязывали, раздавали лекарства, поили больных чаем, присматривали за кухней и трудились таким образом до весны 1855 г. Однако во всех вышеописанных случаях еще не было речи об организованной помощи раненым и профессиональном уходе.
Основание Крестовоздвиженской общины
25 октября 1854 г. великой княгиней Еленой Павловной была учреждена Крестовоздвиженская община сестер милосердия, Великая княгиня, дочь Вюртембергского принца, воспитывалась в Париже; в Россию попала в 17 лет (1823 г.), а в 18 вышла замуж за великого князя Михаила Павловича, брата императора Александра I. Одной из черт ее характера было умение найти подход к самым разным по внутреннему складу людям: с историками она беседовала об истории, с писателями о литературе, с военными о сражениях и т. д. В 1849 г. Елена Павловна овдовела, после чего все свои силы отдала благотворительности.Главным врачом и непосредственным руководителем общины стал замечательный русский хирург Николай Иванович Пирогов (1810−1881). Он родился в Москве и уже в 14 (!) лет поступил на медицинский факультет Московского университета, в 21 год сдал экзамен на звание доктора медицины, а в 22 — защитил диссертацию, затем несколько лет работал в Германии у видных хирургов того времени. В 1836 г. Пирогов стал профессором хирургии Дерптского университета, позднее был переведен в Медико-хирургическую академию Санкт-Петербурга в качестве профессора госпитальной хирургии и прикладной анатомии.
Положение раненых и больных в Севастополе
В Севастополь Пирогов прибыл 12 ноября 1854 г. и обнаружил, что больные и раненые содержались здесь, согласно высказыванию гоголевского попечителя богоугодных заведении Земляники: «Чем ближе к натуре, тем лучше; лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет». С 20-х чисел октября здесь находилось более 10 тыс. раненых около половины тяжелых, их «как собак бросили… на земле, на нарах, целые недели они не были перевязаны и даже не накормлены». Не хватало медикаментов, например, в госпитале X. Я. Ульрихсона, до появления Пирогова, операции проводились без хлороформа из-за его ничтожного количества. По приезде Пирогов был вынужден в течение 10 дней с утра до вечера оперировать тех, кому операции следовало сделать сразу после сражения, т. е. три недели назад. Следует добавить, что в подавляющем большинстве случаев в госпитали попадали не в результате ранения, а вследствие заразных или иных заболеваний, как писал тот же X. Я. Ульрихсон: «Всему миру известно, что во время войны больше гибнет народа от болезней, чем от неприятельского оружия».Прибытие в Симферополь первого отряда крестовоздвиженских сестер
В конце ноября до Симферополя добралось первое отделение сестер Крестовоздвиженской общины и составе 28 человек во главе с Александрой Петровной Стахович. Н. И. Пирогов не счел нужным отправить их сразу в Севастополь, так как в ноябре в осажденном городе было затишье. Ульрихсон же считал необходимым заменить женщин-добровольцев крестовоздвиженскими сестрами.В Симферополе находилось около 4 тыс. раненых и больных, содержавшихся далеко не лучше севастопольских. Сам Н. И. Пирогов так описывал их положение: «В Симферополе лежат еще больные в конюшне, соломы для тюфяков нет, и старая, полусгнившая солома с мочой и гноем высушивается и снова употребляется для тюфяков», а бинты после перевязки едва мылись и мокрыми же накладывались на раны. В таких условиях с 1 декабря 1854 г. первое отделение приступает к своим обязанностям. «Оне способнее мужчин для этих занятий, — писал врач X. Я. Гюббенет, — которыя ближе подходят к нежному женскому рукодельному труду». Сестры «бывают в госпиталях, помогают при перевязке, бывают и при операциях, раздают больным чай и вино и наблюдают за служителями и за смотрителями и, даже, за врачами. Присутствие женщины, опрятно одетой и с участием помогающей, оживляет плачевную юдоль страданий и бедствий. Сама директриса, женщина еще не старая, в очках, управляется довольно хорошо, поступает энергически и, разъезжая по госпиталям, наблюдает за ними. Между ними есть и хорошо образованные: одна монахиня или послушница, одна вдова какого-то офицера, наша Лоде, говорящая на пяти языках и выбирающая преимущественно раненых пленных».
В это же время в херсонском госпитале трудилось пять сестер. Одна из них кратко описала свой рабочий день. В 8 и 12 утра — помощь при перевязках; затем доктор, старшая и дежурная сестры обходили больных, и 6 и 9 вечера они опять перевязывали, а в полночь обе сестры совершали ночной обход, затем дежурная оставалась ночевать в госпитале, а старшая возвращалась домой в час ночи"". Здесь, как и в Симферополе, контроль за госпитальными служителями был одной из главных функций сестер. Спустя несколько месяцев Н. И. Пирогов писал: «…Они в Херсоне аптекаря, говорят, застрелили. Истинные сестры милосердия — так и нужно, одним мошенником меньше… «
К 20 декабря, т. е. спустя три недели после прибытия, симферопольский отряд сестер уже не мог продолжать свои труды, частью из-за перенапряжения и истощения сил женщин, не привыкших к госпитальной работе, а частью из-за начавшейся тифозной горячки, которой переболела сама Стахович и от которой четыре человека умерло. После смерти одной бедной сестры Оленовой, скончавшейся от нервной горячки 19 декабря, из денег осталось всего 60 копеек. Позднее, уже осенью 1855 г., памятуя о печальном опыте первых сестер Н. И. Пирогов составит особую инструкцию для наиболее ревностных женщин: «Итак, вот мой совет сестрам, всем без исключения старшим и младшим: трудиться беспрерывно для пользы ближнего, но не до изнурения сил… помня, что каждая сестра… живет уже не для одной себя только…»
(Составлено по материалам сайтов Симферопольской и Крымской епархии Русской Православной Церкви, Общественной организации «Севастопольский городской центр защиты семьи и детства «Русичи», Украинского национального музея медицины и тематической подборки из бюллетеня Челябинской епархии Русской Православной Церкви)
http://www.sedmitza.ru/index.html?sid=77&did=31 915&p_comment=belief&call_action=print1(sedmiza)
