 |
| ОВЦС МП | Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл | 28.03.2006 |
С другой стороны, церковная наука не может существовать ради себя самой. Установление научной истины не должно для нее становиться самоцелью, как это иногда случается в светской науке. Научная истина, установленная в результате исследования, должна способствовать церковному домостроительству, служить опорой в назидании верных. То есть церковная наука не должна замыкаться в себе, становиться самодостаточной, но обязана в конечном счете служить интересам Церкви. Церковная наука должна помогать членам Церкви лучше осознавать то, во что они веруют, осмысленно относиться к церковной жизни.
Одним из важнейших аспектов церковной жизни является богослужение. В богослужении, если так можно выразиться, заключена квинтэссенция христианского опыта. Христианин — это homo liturgicus, человек литургичный. Богослужение должно находиться в самом центре его жизни, оно должно питать его духовность, быть его «мистагогом», то есть водителем по таинствам Божия домостроительства. Богослужение — это наилучшая школа для всякого христианина, в которой он получает самые запоминающиеся и самые глубокие уроки богословия, христианской нравственности и духовной жизни.
Способствовать раскрытию подлинного значения литургических текстов и священнодействий призвана литургика — в самом широком смысле этого понятия, включающем в себя и литургическое богословие, и историю богослужения. Если мы примем сказанное выше о центральном значении богослужения в жизни христианина, то мы легко сможем понять, насколько важной церковной научной дисциплиной является литургика. Православное богослужение чрезвычайно насыщенно смыслом: всякий жест и каждое слово в нем имеет свое глубинное значение. Осознать это значение для того, чтобы служить Богу разумно, и помогает литургика. Она позволяет увидеть логическую стройность богослужения, целесообразность и взаимосвязанность всех священнодействий и их сокровенный смысл. Осмысление богослужения, благодаря данным литургической науки, позволяет христианину приобрести правильный угол зрения на литургическую традицию Церкви и избавиться от астигматизма обрядоверия — болезни, которая, к сожалению, часто встречается в Церкви, особенно у недавно пришедших к вере.
В каждую эпоху Церковь старается обращаться к верным на характерном для данного времени и места языке. Это находит отражение прежде всего в богословском языке Церкви. Однако и литургический язык — в самом широком значении этого слова, объединяющем всю совокупность литургических практик и традиций — также изменяется, ведь слова этого языка обращены не только к Богу, но также к уму и сердцу людей, живущих в конкретную эпоху и говорящих на ее языке. Безусловно, я должен сделать оговорку, что может изменяться язык, но не суть того Откровения, которое находит выражение на языке богословском и языке литургическом. Тем не менее, поскольку на литургический язык значительное влияние оказали различные эпохи прошлого, он зачастую бывает непонятен или понимается неверно последующими поколениями. И здесь важную роль также может сыграть литургическая наука, интерпретируя литургические тексты и священнодействия исходя из того исторического контекста, в котором они сформировались. Особенно важно это для тех, кто только приходит в Церковь и практически не понимает богослужения. Изучение литургической традиции, в том числе в ее историческом развитии, помогает таким людям лучше разобраться в том, что происходит в Церкви во время богослужения. Литургика, таким образом, может играть роль педагогическую и огласительную для тех, кто находится в начале пути церковной жизни.
В Русской Православной Церкви литургика, особенно в ее историческом ключе, призвана к исполнению еще одного важного служения — она должна способствовать диалогу со староверческой традицией. Литургика может помочь осознанию непротиворечивости двух обрядов, которые в свое время разделили единое церковное тело, выявлению глубинной связи между ними и их конвергентности. Здесь важна беспристрастная и скрупулезная работа литургистов по изучению богослужения с точки зрения его исторического развития. Литургика позволяет увидеть, что церковное богослужение не является чем-то статичным, но литургическая традиция непрестанно изменяется, развивается в истории. Если бы это было не так, тогда наше богослужение ничем не отличалось бы от тех простейших форм богослужения, которые существовали в апостольский век. У нас не было бы ни великолепных храмов, ни облачений, ни иконостасов и даже икон, ни богатейшего сокровища литургических текстов. Если бы богослужение не развивалось, то не было бы ни старого обряда, ни нового — богослужение имело бы очень примитивную форму, напоминающую простейшее синагогальное богослужение. Остановить процесс развития богослужения невозможно, потому что оно отражает динамику жизни Церкви. Исходя из динамичности литургической традиции, мы признаем законность и старого, и нового обряда.
Если мы теперь обратимся к личности Алексея Афанасьевича Дмитриевского, которому посвящена наша конференция, то увидим, что он в полной мере воплотил в себе две описанные выше черты церковного ученого — скрупулезность исследователя, стремящегося к раскрытию истины, и преданность Церкви, проявившуюся в его стремлении ей на службу поставить свои знания и опыт. Научное наследие Дмитриевского поражает. Он оставил после себя свыше 200 научных публикаций, в том числе такие фундаментальные монографии как «Богослужение в Русской Церкви в XVI веке» — его магистерская диссертация, и «Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках Православного Востока» — его докторская диссертация. Эти труды до сих пор не утратили своей научной ценности. Дмитриевский много времени и сил посвятил изучению Православного Востока. Долгое время он, как известно, был секретарем Императорского Православного Палестинского Общества. Он создал целую школу литургики. По отзыву его ученика, Николая Дмитриевича Успенского, «это был не только выдающийся ученый, исследователь и талантливый лектор, но и прекрасный педагог, умевший пробудить у своих учеников любовь к труду и науке». Дмитриевский не замыкался в своем кабинете ученого, но всегда старался послужить своими знаниями Церкви. Так, он часто выступал с публичными докладами и лекциями, направленными на просвещение народа. Одним из наиболее заметных плодов его церковно-просветительской деятельности стал труд «Недостатки современного церковно-религиозного воспитания и причины, их породившие». Важным вкладом Алексея Афанасьевича в возрождение церковной жизни накануне революции было его активное участие в Предсоборном присутствии. По поручению Святейшего Синода он также участвовал в работе Комиссии по исправлению богослужебных книг и Училищного Совета при Святейшем Синоде.
Наконец, я хотел бы обратить ваше внимание еще на один момент. А.А.Дмитриевский был признан в качестве выдающегося ученого как международным научным сообществом, так и отечественной наукой — он был действительным членом Академии наук и членом Славянской комиссии Академии наук. Но при этом школа, которая его воспитала, была отнюдь не светской, но духовной! Он учился в провинциальной Астраханской духовной семинарии и Казанской Духовной академии, которая также не считалась центральным учебным заведением. Задумаемся об этом: даже периферийные духовные школы России того времени моги воспитать ученого такого масштаба! Может ли современная духовная школа воспитывать ученых уровня Дмитриевского — это большой вопрос. Цель проводимой ныне реформы духовного образования как раз и состоит в том, чтобы создать такие условия, при которых в наших духовных семинариях и академиях наряду с пастырями могли воспитываться ученые высочайшего уровня, которые могли бы конкурировать с зарубежными и светскими учеными, как это было в эпоху Дмитриевского. Чтобы они сочетали и строгую академичность, и преданность Церкви.
