 |
| Радонеж | Протодиакон Андрей Кураев | 23.03.2006 |
Что изменилось? Социальная доктрина Церкви? Жизненный опыт иерархов? Политические перспективы, которые несет Украине «оранжевая революция». Нет, все это не претерпело существенных корректив. Скорее всего, дело в изменении статуса кандидата Януковича. Одно дело — искренне поддерживать действующего премьер-министра, который вот-вот станет президентом. Другое дело выражать те же самые сочувствия по отношению к диссиденту.
То, что церковные голоса за этот год не присоединились к хору, восхваляющему новую власть и пинающему Януковича, — это уже поступок. Но настоять на своем, вновь и вновь при новом климате объяснять, что осенняя позиция была не капризом и не «прогибом» под власть, а искренним и принципиальным убеждением, оказалось труднее.
Убеждение это, конечно, состоит не в том, лучше Януковича никто не сможет править 50-миллионой Украиной. Оно состоит просто в знании некоторых особенностей темперамента своих западных соотечественников.
Галицийское мессианство уже полтора века подпитывается западными соседями Украины как средство для развода Украины и России. У «западенцев» есть свое видение собственной истории, истории Украины, истории Восточной Европы. Есть своя конфессия — «греко-католичество». И даже их говор отличается от языка Полтавы. Но в начале 90-х годов именно это галицийское меньшинство стало определять идеологию новорожденного украинского государства и его политику. Причем не только внешнюю, но и внутреннюю. В том числе — языковую. В том числе — религиозную.
Новые власти не мешали униатским боевикам захватывать православные храмы и избивать священников. Они убедили киевского митрополита Филарета, что политическое будущее у него будет, лишь если он объявит себя самостоятельным украинским патриархом. Филарет, за два года до этого (между кончиной патриарха Пимена и избранием Алексия Второго) бывший «местоблюстителем патриаршего престола» всея Руси, согласился считаться «патриархом Украины». В мирской жизни руководитель удмуртских, например, школ, может называть себя «министром образования Удмуртии», но при этом находиться в подчинении у министра образовании Российской Федерации. В церковном праве слово «патриарх» означает высшую точку властного восхождения. Все храмы его «патриархата» вслух поминают только его имя, а имена других патриархов поминает лишь он сам на своих службах. Провозглашение украинской патриархии означало бы, что даже в молитвах жителей Украины (половина из которых считали себя русскими в начале 90-х годов) не нашлось бы памяти об общей судьбе и жизни двух частей Руси — Киевской и Московской.
И хотя украинские власти очень не любят референдумы (ибо они неизбежно покажут, что галичане есть всего лишь меньшинство), один такой референдум каждое воскресенье совершается по всей Украине. Люди идут в 10 000 храмов, остающихся в Московском патриархате и в 2 000 храмов, где молятся за «патриарха Киевского и всея Руси-Украины Филарета». Предпочтения людей очевидны. Столь же очевидны предпочтения властей, преподносящих Филарета в качестве главного символа «украинской духовности».
И все же годы идут. Люди привыкают жить в обуженных национальных квартирах. Вырастают дети, воспитанные на учебниках, в которых Украина веками борется с северным и варварским соседом. Те, кто контролируют прошлое, получают контроль и над будущим. Есть ли возможность того, что в школах и храмах Украины не будут противопоставляться братские народы?
Для этого нужно, чтобы в парламенте Украины (в ходе политреформы Украина из президентской республики превращается в парламентскую) была если не властная, то влиятельная группа депутатов, отстаивающая ориентации трех не во всем совпадающих групп населения: «схидняков» (жителей промышленно развитых восточных и центральных областей Украины), русских и православных.
9 марта в Киеве проходила конференция «Росиийско-украинские онтшения после выборов 2006 года», организованная московским «Институтом стран СНГ». На ней первый заместитель министра иностранных дел Украины Владимир Огрызко сказал, что европейская Хартия защиты прав языков национальных меньшинств не имеет отношения к статусу русского языка на Украине по той причине, что русские здесь не являются меньшинством. Но если русские здесь паритетная группа с украинцами, то отчего же ограничиваются права столь большой группы граждан на получение образования на родном языке, на получение на нем информации (теле и радиопрограммы жестко ограничивают русскоязычное вещание), на ведение судебной и государственной отчетной документации?
Контрссылка на то, что украинцы в Москве тоже, мол, не имеют своей национальной школы, не проходит. Московская мэрия пробовала создавать такие школы, но оказалось, что московские украинцы не хотят выделять своих детей из числа обычных москвичей. А вот изрядное число киевлян как раз желает, чтобы их дети получали образование на родном, семейном языке — на русском. У русскоязычных граждан Украины есть естественное право видеть своих детей грамотными людьми. Но как это может быть, если русский язык преподается в школах Харькова и Одессы как иностранный? Можно ли овладеть всеми нюансами русской орфографии и пунктуации за два часа в неделю? И вот уже в русскоязычных украинских газетах взгляд москвича замечает не опечатки, а именно ошибки. Уж украинцам ли не знать, что судьба языка и судьба народа едины? Русские дети, которые не могут правильно писать по русски и знают эту свою немощь, будут обречены на безгласие, а, значит, в конце концов и на безправие.
Здесь, в России, наша внутренняя политическая борьба кажется борьбой за финансовые возможности и административные рычаги, возней личных амбиций. Но на Украине сейчас речь идет о выборе стратегии, о том, станут ли выше упомянутые группы населения безнадежной жертвой украинской «вестернизации», или же смогут отстоять свое право на свое своеобразие.
Так что есть от чего защищаться. Если даже высокопоставленные украинские дипломаты (дипломаты — это те, кому язык дан для того, чтобы скрывать свои мысли и замыслы) столь однозначно и жестко отрицают равноправие русских в той стране, которой им дали порулить, то что же говорить о реальных администраторах!
Ющенко в своем обращении к Верховной Раде в феврале 2006 года вновь заявил о создании «Единой поместной церкви» как задаче государственной политики. Слово «поместная» означает независимая от Московского патриарха. «единая» значит под властью «патриарха Филарета». Ну, а если такова задача именно государственной политики, понятно, что рожденное государством будет от него же и зависимо. Этот пункт попал в предвыборные программы минимум двух оранжевых блоков («Пора» и «Блока Костенко»). Учитывая, что за год Ющенко уволил 20 000 чиновников за неправильное предвыборное поведение, нетрудно понять, какими средствами и с какой решительностью пришедшие им на смену новые оранжевые хунвэйбины будут реализовать госполитику в области религии. Если только новый парламент не сможет контролировать старого президента.
Настойчивость про-натовских сил понять можно. По слову киевского политолога Владимира Еленского, «Епископат и значительная часть клира Русской Православной Церкви постоянно подчеркивают противоестественность раздела СССР и являются одной из самых последовательных и влиятельных сил, отстаивающих реинтеграцию восточнославянских народов в единый государственный организм». Чтобы Церковь перестала выступать в качестве интегратора, надо ее саму дезинтегрировать. Это даже не бином Ньютона, а примитивная политехнологическая арифметика. С арифметикой у Ющенко все в порядке.
Есть ли у него возможность навязать народу Украины свою таблицу деления? Может ли измениться религиозная карта Украины в ближайшие годы? (Для меня как церковного человека этот вопрос более важен, чем остальные темы украинской предвыборной полемики). Такую возможность я не исключаю. При встречах с украинскими епископами меня уже несколько лет поражает отсутствие у них интереса к московским церковным событиям — даже на уровне сплетен. Уже почти не слышно столь, казалось бы, естественного вопроса к московскому гостю: «А что нового в патриархии? А какие сейчас отношения у Х с Y? Каково положение такого-то митрополита?». Те же священники, что живо интересуются церковной жизнью России, говорят, что по разговорам украинского духовенства между собой, до трети священников готовы были бы служить в автокефальной Украинской Церкви, если бы ее независимость была не украденной (как у Филарета), а законно провозглашенной.
Головы таких людей (и священников, и политиков, и госадминистраторов) с надеждой повернуты в сторону Стамбула. Там живет человек с титулом «Вселенского патриарха». Со времен своего крещения Русь и Киев были одной из епархий Константинопольского Патриархата, церковной окраиной Византийской империи. После разрушения этой империи (осложненного судорожным заключением церковной унией с Римом накануне окончательного краха) Москва объявила о своей церковной независимости. Но Украина тогда входила в состав Польши, а потому эта перемена ее не коснулась. Лишь в конце 17 века между Москвой и константинопольским патриархатом была достигнута договоренность о передаче киевской митрополии в ведение московского патриарха.
Вот и тянется последние 15 лет в Стамбул вереница официальных и неофициальных посланцев украинских властей с просьбой разорвать те былые договоренности и вновь объявить украинское православие греческим — в надежде, что, получив столь огромную территорию, стамбульский патриарх сам тут же от нее и откажется.
Ровно 10 лет назад константинопольский патриарх Варфоломей уже уступил подобным просьбам эстонских властей и объявил, что Эстонская православная Церковь является частью его патриархата, а отнюдь не Московского. И сейчас нельзя исключить подобного пируэта. Варфоломей -гражданин Турции, родившийся в ней (таковы законы Турции, регламентирующие избрание Патриарха). Бывший офицер турецкой армии. Очень несвободный человек. Турецкие законы со времен революции Ататюрка жестко ограничивают активность духовенства (прежде всего мусульманского, но и христианского заодно). Патриарх не может ходить по улице в рясе. Служить он может лишь 4 раза в год. Еще в начале 70-х годов была закрыта последняя православная семинария в Турции — на о. Халки. Тогда, на рубеже 60−70-х давление было столь велико, что патриархия построила себе запасную резиденцию — в пригороде Женевы Шамбези.
Но сейчас Турция стремится в Евросоюз. И константинопольский патриарх становится одним из наиболее значимых переговорщиков и лоббистов турецкой евроинтеграции. Конечно, в интересах Варфоломея выглядеть не лидером двадцатитысячной греческой общины Турции, а многомиллионной Церкви (какой она может стать за счет присоединения к себе Украинского православия). Турецкие власти ряд ли будут против такого развития события. Евросоюз также всегда радуется любой возможности оттеснить российское влияние.
И если в новом украинском парламенте не будет мощного представительства сил, выступающих за сохранение канонического единства украинской Церкви и московского патриарха, то очень скоро к флагам НАТО в бухтах Севастополя присоединятся молитвы за турецкого патриарха в храмах Киева.
Поскольку же всецелой поддержки у церковного народа Украины эта перемена все равно не вызовет, значит, будет новый раскол. Но он уже коснется и Москвы и Константинополя и все остальные православные столицы мира. Так что украинские выборы все же не вполне параллельны жизни церковного человека и даже москвича.
Но там, где есть страхи, должны быть и надежды. С точки зрения рекламных технологий Янукович явно не лучший предмет для «раскрутки». Не златоуст даже при выступлении на русском языке. По украински говорит совсем плохо. Номенклатурное выражение лица. Плюс две хулиганские судимости в юности. На прошлых, президентских выборах, одной из самых действенных ющенковских листовок была та, на которой Ющенко был сфотографирован в форме советского пограничника, а текст говорил, что «когда Витя Ющенко охранял границу СССР, Витя Янукович сидел по второму разу».
И все же за такого кандидата проголосовала половина Украины. Значит, в этом случае голосование шло не за личность, а за идею. Даже не за программу, а именно за идею, и эту идею как раз уместно назвать «русской».
Сегодня Янукович не сможет повторить того результата, который был у него осенью 2004 года. Половины голосов его партия точно не наберет. Отчасти потому, что «административный ресурс» теперь работает против него уже не только на западе Украины, а повсюду. Отчасти потому, что он слишком долго отлеживался после прошлого поражения и не защищал своих сторонников, попавших под оранжевые репрессии. Отчасти потому, что появились другие политические партии и блоки, написавшие на своих знаменах «русскую идею».
И все равно по опросам «Партия регионов» может набрать до трети голосов. Это неплохой блокирующий пакет в случае, если парламенту будет предложено голосовать за вхождение Украины в НАТО. Вообще это позволит не пропускать новых утеснений русскоязычного населения Украины. Но если это будет только треть, то это не позволит корректировать те прежние постановления украинских властей, которые уже сделали русских гражданами второго сорта.
Среди некоторых украинских политиков есть опасение, что Янукович после выборов забудет свои программные обещания — как в свое время это сделал Кучма. Но это вряд ли повод к тому, чтобы голосовать мимо «Партии регионов». Если бы перед украинской урной 26 марта с такими сомнениями стоял я, то рассудил бы отдать свой голос за партию Януковича именно по этой причине: во-первых, чтобы голос не потерялся вообще, будучи отданным какой-нибудь мне симпатичной, но малопроходной новой партии, а во-вторых, для того, чтобы сделать список «Партии регионов» длиннее. Ведь чем больше депутатов пройдет в парламент от Януковича, тем больше вероятность того, что в их числе окажутся люди, включенные лидером в эту партию не по принципу личной преданности, а по делу — «за верность идее». И вот такие, «идейно верные» депутаты смогут в случае сомнения или пассивности верхушки фракции будировать ее к исполнению программы. Таким, 162-м кандидатом в списке «Регионов» значится, например, руководитель «Пути Православных» Юрий Болдырев.
Итак, в украинской политике в украинских выборах есть «русская идея». Есть люди, готовые ее отстаивать. Есть лидер. Он сложный человек со сложной судьбой. Но он был гонимым, а потому есть надежда, что и вернувшись во власть, он сможет понимать боль других. И он знает, что такое покаяние (его исповеди принимал схиархимандрит Зосима — один из наиболее почитаемых украинских старцев-духовников). Поэтому для многих православных людей и в России и на Украине есть связка: выборы-Янукович-надежда.
Есть надежда, что к следующим украинским выборам Россия станет сильнее и привлекательнее. Поэтому для нее так важно, чтобы Украина за эти, надеюсь, последние, годы нашей немочи, не сделала бы скоропалительных и бесповоротных шагов, не опоясала свои восточные границы колючей проволокой.
