 |
| Северный благовест | Иеромонах Игнатий (Тарасов) | 23.03.2006 |
А в 1586 году было решено уничтожить и номинальную зависимость Русской Церкви от Византии. Пользуясь приездом в том же году за милостыней Антиохийского патриарха Иоакима, была подана идея об устройстве в Москве «превысочайшего престола патриаршего». Иоаким обещал помочь в этом деле, соотнесясь по этому вопросу со всеми восточными патриархами, и затем доложить в Москву об их решении. Тем не менее целый год прошел без ответа.
Летом 1588 года приехал в Москву сам Константинопольский патриарх Иеремия, перед которым вновь был поставлен вопрос об учреждении на Руси собственного патриархата. Чтобы подтолкнуть патриарха к положительному решению этого вопроса, придумали предложить самому Иеремии стать первым русским патриархом. Предложение это было высказано все же с одним условием — новый патриарх должен жить не в Москве, а во Владимире, как городе более старейшем. Иеремия, узнав об этом условии, тотчас же отказался от предложения, казавшегося ему поначалу очень даже заманчивым. После этого 26 января 1589 года тем же Иеремией под нажимом царя и духовенства в русские патриархи был торжественно поставлен митрополит Иов. А через два года была получена с Востока грамота, подтверждающая учреждение патриаршества на Руси, за подписью 3-х восточных патриархов, 42-х митрополитов, 19-ти архиепископов и 20-ти епископов. Согласно этой грамоте Московский патриарх должен впредь поставляться собором епископов Русской Церкви и занимать 5-е место по диптиху после патриарха Иерусалимского. Само же избрание и поставление в патриархи должно было происходить установленным порядком.
После смерти действующего патриарха от имени царя или блюстителя патриаршего престола (им обычно был митрополит Крутицкий) рассылались грамоты ко всем митрополитам, архиепископам, епископам, архимандритам и игуменам степенных и особо важных монастырей с извещением о смерти патриарха и приглашением прибыть в Москву на собор, назначенный для избрания нового патриарха. К назначенному сроку приглашенные съезжались и начинался собор. Если же кто из приглашенных архиереев не мог приехать к назначенному сроку, то он должен был прислать грамоту, заверяющую, что со всеми постановлениями собора он заранее согласен. Формой избрания патриарха служило вытягивание жребия. Эта форма окончательно установилась после смерти патриарха Филарета (1634 г.) и состояла в следующем.
На шести бумажках равной величины писались имена шести кандидатов из архиереев и настоятелей степенных монастырей. Затем эти бумажки обливались со всех сторон воском, запечатывались печатью и в таком виде отсылались на заседания собора, который проходил в Успенском соборе Кремля. Три жребия клались на панагию умершего патриарха, затем торжественно служился акафист Божией Матери, после которого два жребия вынимались и откладывались в сторону. Также потом поступали и с тремя оставшимися жребиями. Из оставшихся двух жребиев выбирали один, в котором и было вписано имя избранного патриарха. Этот жребий в нераспечатанном виде вручался одному из присутствовавших на соборе бояр, который должен был отнести его царю. Царь же уже распечатывал жребий и объявлял имя избранного патриарха.
Первоначально, при введении патриаршества на Руси, предполагалось дать Русской Церкви и устройство, соответствующее Восточным патриархатам, то есть разделить Церковь на митрополичьи округи, которые бы включали в себя несколько епархий, причем епархиальные архиереи должны были находиться в такой же зависимости от митрополитов, как последние от патриарха. Но, по каким-то причинам, такого устройства Русской Церкви не произошло. Хоть четыре архиерея — Новгородский, Казанский, Ростовский и Крутицкий и получили сан митрополита, но это обстоятельство положения дел в целом не изменило. Все архиереи остались между собой равны и подчинялись лишь патриарху.
После введения патриаршества юридическая власть патриарха ничем не отличалась от прежней власти Московского митрополита, только патриарх стал пользоваться известными богослужебными преимуществами. Как и митрополит, он носил белый клобук, но с крестом или херувимами. На митре у него был крест, которого не было у митрополита. Патриарх также носил цветную мантию, имел преднесение свечи, облачался посреди храма, в то время, как другие архиереи облачались только в алтаре, один только сидел на горнем месте и из своих рук причащал сослужащих ему архиереев.
Что касается роли патриарха в политическом и государственном отношении, то необходимо отметить, что достижение русскими патриархами высокого государственного положения обязано в целом тем историческим обстоятельствам и условиям, при которых им приходилось жить и управлять Русской Церковью. Так, святитель Иов в свое время деятельно поддерживал партию Годуновых, и затем, когда появился Лжедмитрий I, ставший серьезной угрозой для Годуновых, патриарх твердо выступил против него, защищая сперва интересы самого Бориса Годунова, а затем и его сына Феодора. В частности, именно он посылал послов к князю Острожскому и польскому духовенству, убеждая их не верить Лжедмитрию. Когда же Лжедмитрий овладел Москвой, то патриарх Иов был свергнут с патриаршего престола и в простой монашеской рясе отправлен в Старицкий монастырь.
Следующий законный патриарх — святитель Гермоген стоял так же твердо за законного венчанного на царство царя Василия Шуйского, хотя, как отмечают некоторые историки, сам он лично с царем был не в очень хороших отношениях. Но, несмотря на это, когда в 1609 году недовольные бояре вытащили патриарха на лобное место и потребовали от него согласия на перемену царя, патриарх остался тверд и, не побоявшись толпы, отстоял Шуйского.
От польского королевича Владислава, сменившего все же год спустя на царском престоле Шуйского, святитель Гермоген потребовал в качестве необходимого условия для вступления на царство принятия православия. С этой целью в Польшу были отправлены послы — князь Голицын и Ростовский митрополит Филарет. После того, как переговоры завершились неудачей и русские послы были заключены в заточение в Мариенбурге, патриарх Гермоген стал призывать народ на защиту государства и Православия.
Фактически только ему одному удалось сплотить народ и поднять его на борьбу с надвигающимся иноземным игом. Партия бояр во главе с Салтыковым, поддерживающая королевича Владислава, враждебно относилась к Гермогену и потребовала от него возврата земских ополчений, шедших на освобождение Москвы. Но патриарх благословил ополчения, а изменников Отечества проклял. Тогда его посадили в заточение, где он и умер от голода в 1612 году.
После его смерти Русская Церковь до 1619 года оставалась без патриарха. Сначала ею управлял Казанский митрополит Ефрем, а после его смерти в 1614 году — Крутицкий митрополит Иона, бывший, по воспоминаниям современников, человеком необразованным, упрямым и мстительным.
В 1619 году закончился срок польского заключения Ростовского митрополита Филарета, и, по возвращении в Москву, он был возведен в патриаршее достоинство (в это время в Москве присутствовал Иерусалимский патриарх Феофан). Учитывая то, что Российским государством в это время управлял родной сын патриарха Филарета — царь Михаил Феодорович, этот период российской истории можно, пожалуй, охарактеризовать как симфонию государственной и церковной власти.
Будучи родным отцом царя, патриарх Филарет в скором времени получил титул «Великого Государя» и занял в государстве место, равное месту самого царя. Наступило время полной гармонии интересов Церкви и государства. Но, несмотря на это, надо отметить, что в сфере церковного управления и суда патриарх Филарет оставался вполне самостоятельным в своих действиях. Более того, в 1625 году Филарет получил от царя новую грамоту, согласно которой все духовные лица его епархии, а также монастыри и храмы вместе с духовенством и приписанными к ним крестьянами, во всех делах, кроме уголовных, подлежали суду одного только патриарха. Двор патриарха был устроен также по царскому образцу. У патриарха была своя прислуга, повара, пивовары, истопники, конюхи, иконописцы, мастера серебряных и золотых дел и т. д. Были у него и свои бояре, окольничьи, стольники, стряпчие и дворяне, которым патриарх поручал периодически разные дела, связанные с хозяйственным управлением.
При Филарете в области патриаршего управления начинают выделяться так называемые разряды и приказы. В судном приказе или патриаршем разряде были сосредоточены все судебные дела; в казенном приказе — дела о ставленниках, а также все, что связано со сборами с вотчин и духовенства. Делами церковного благочиния ведал приказ церковных дел, а патриаршим хозяйством — дворцовый приказ. Патриарх также вместе с высшим духовенством принимал участие в заседаниях земского собора и царской думы.
По смерти патриарха Филарета его преемник — патриарх Иоасаф I (1634−1640) не смог, к сожалению, занять такого же прочного положения в государстве, которое имел его предшественник, и с этого времени начинается постепенное снижение авторитета патриаршей власти в Российском государстве.
Уже при патриархе Иоасафе I выходит на некоторое время из употребления наименование патриарха «Великим Государем», а при патриархе Иосифе (1640−1652), преемнике Иосафа I, издается знаменитое Уложение царя Алексея Михайловича, значительно подорвавшее роль патриарха и церковной власти в государстве. Причем сам патриарх присутствовал на заседаниях земского собора и царской думы, обсуждавших проект Уложения, но не смел уже, согласно историческим данным, сказать что-либо вопреки принятым решениям.
Каплей, переполнившей чашу патриаршего терпения, стало учреждение монастырского приказа, уничтожившего окончательно судебные привилегии духовенства, а следовательно, и нанесшего серьезный удар по авторитету самого патриарха.
Главным противником его учреждения выступил следующий российский патриарх — Святейший Никон. Надо отдать ему должное — человеку сильной воли и огромного таланта, и сказать, что благодаря его личным усилиям и близости к царю патриаршее влияние в Российском государстве вновь возросло до соответствующего уровня. Его, как и патриарха Филарета, стали титуловать «Великим Государем», а власть патриаршая вновь стала рассматриваться на одном уровне с властью самого царя. Монастырский приказ хотя и не был полностью уничтожен, но почти бездействовал. Также не имело силы и постановление Уложения, налагающее запрет на увеличение монастырских вотчин. Патриаршие вотчины увеличились за это время с 10 000 дворов до 25 000. Много было сделано и других существенных изменений и реформ в жизни церкви и государства.
Стремясь к реальному воплощению симфонии светской и церковной власти, патриарх Никон как бы в противовес Уложению занялся пересмотром и редакцией Кормчей, изданной при нем с приложением подложной грамоты Константина к папе Сильвестру, содержавшей в себе апологию церковной власти и церковного имущества. Одно время патриарх даже пытался убедить царя Алексея Михайловича и вовсе отменить Уложение, заменив его Кормчей, но эта попытка не увенчалась успехом. Царь только разослал своим воеводам выписки из Номоканона для руководства в суде, но само Уложение не отменил.
Затем произошел разрыв патриарха с царем, приведший, в конце концов, к удалению Никона с патриаршей кафедры. Во время его добровольной ссылки и до суда над ним Русской Церковью управлял митрополит Крутицкий Питирим. Собор 1666−1667 гг., вынесший окончательный приговор по делу патриарха Никона, одновременно с этим в своих решениях четко дал понять, что власть российского патриарха ни в коей мере не может сравниваться с властью самого царя. Было вновь отменено наименование патриарха «Великим Государем» и ограничено его вмешательство в дела государственного управления. Но, с другой стороны, Собор признал независимость духовенства и церковных людей от мирского суда. Патриархом на Соборе был избран тихий и незначительный Иоасаф II (1667−1673), с которого и начинается окончательное умаление патриаршей власти.
После Иоасафа II патриарший престол поочередно занимали патриархи: Питирим (в 1673 г.), Иоаким (1673−1690) и Адриан (1690−1700). В церковно-политической жизни Российского государства они особой роли не играли и были в основном заняты сохранением уже имеющихся привилегий духовенства вообще и своих привилегий в области суда в частности.
В 1675 году был окончательно закрыт монастырский приказ. А в 1700 году родилась идея о составлении нового Уложения. Патриарх Адриан велел составить свод прав Русской Церкви — так называемые «Статьи о святительских судах», собранные из выписок Номоканона, царских уставов и ханских ярлыков. Правительству же рекомендовалось помнить все это и не отступать от старины.
Что касается сближения России с Западной Европой, то оно вызывало оппозицию как со стороны Иоакима, так и со стороны Адриана. Неспособные подняться над вековым патриархальным укладом общественной и церковной жизни, они видели в этом сближении подрыв религиозных устоев и форм даже в таких мелочах, как перемена внешности и светского костюма. Умирая, патриарх Иоаким в своем завещании умолял царя не допускать православных к дружбе с иноземцами и еретиками (немцами), запретить последним строить свои кирки и сломать уже построенные, а также не давать им начальственных должностей в полках и общественных службах.
Адриан, вступив на патриарший престол после смерти Иоакима, намеревался идти по стопам своего предшественника, но Петр I, заметив это намерение, однажды довольно резко осадил патриарха, и Адриан вынужден был замолчать. Одно время патриарх даже жил не в Москве, а в своем Перервинском монастыре. Не выступая больше прямо и открыто, он, тем не менее, в силу сложившихся обстоятельств, оказался во главе оппозиционной партии, в глазах которой само патриаршество как явление стало олицетворением борьбы за вековые устои и древний уклад социальной жизни в Российском государстве.
После смерти патриарха Адриана в октябре 1700 года преемника ему назначено не было, а во главе Русской Церкви был поставлен Рязанский митрополит Стефан Яворский с титулом Местоблюстителя патриаршего престола. Уже один тот факт, что местоблюстителем был назначен Рязанский, а не Крутицкий митрополит, как это до тех пор всегда было, говорит о том, что в отношении Русской Церкви со стороны государственной власти началось время перемен. В отношении церковных дел за местоблюстителем все же сохранились все права патриарха, а для совещания по делам, не касавшимся Церкви, он был вынужден соотноситься с епархиальными архиереями. Так было до 1718 года, пока, наконец, Петр I не заменил приказы коллегиями, для управления которыми и был впоследствии составлен так называемый «Духовный регламент». На такое преобразование высшего церковного управления в результате давления было все же получено со временем согласие русских архиереев, а также настоятелей степенных монастырей, Сената и восточных патриархов. Впоследствии коллегии были преобразованы в Синод, во главе которого встал обер-прокурор — светское лицо, назначавшееся на эту должность государственной властью.
Такая форма церковного управления просуществовала вплоть до Собора 1917−1918 гг., на котором после более чем двухсотлетнего перерыва было наконец-то вновь восстановлено патриаршество. Первым постсинодальным патриархом стал Московский митрополит святитель Тихон (Белавин).
Источники:
Беляев. Краткое повествование о российских патриархах. // Собрание Государственных Грамот и Договоров, М., т. II, NN 50, 59; т. III, NN 45, 46, 74.Иеромонах Игнатий (Тарасов), студент богословского факультета Хельсинкского государственного университета, кандидат богословия
