За шаг до свободы

Связаться с центром можно по адресу: 101 000, Москва, Лучников пер., д. 4, комн. 7; сайт: Тюрьма и воля.

Несмотря на то что мы приехали в Ново-оскольскую колонию для несовершеннолетних с регулярно посещающими ее сотрудниками правозащитной организации Центр «Содействие», нас, как представителей прессы, встретили настороженно. На зону благодаря нашим спутникам впустили, но не разрешили взять диктофон. Без него экскурсия по зоне обессмысливалась наполовину, но это не то место, где можно диктовать свои условия.

Человеку, впервые попавшему в исправительное учреждение, трудно дать объективную оценку порядкам, быту, воспитательной работе. Возможно, специалист по пенитенциарной системе найдет там недостатки. Но одно несомненно: руководство и персонал колонии относятся к своим воспитанницам по-человечески. При колонии действуют вечерняя школа, профессиональное швейное училище и мастерская (работая в которой, девушки получают деньги). Есть кружки вышивания бисером, клуб, где можно самостоятельно заниматься музыкой. (К радости воспитанниц, мы привезли в колонию гитару и синтезатор, пожертвованные по нашему объявлению посетителями сайта Милосердие.ru.) Работает медицинский кабинет, где прием ведут врачи-специалисты, психологическая консультация

После обеда воспитанницы дали концерт для гостей колонии. Можно только догадываться, какое удовольствие испытали девушки, переодевшись на 5−10 минут выступления в «вольные» платья!

Не знаю почему, но после концерта мне разрешили пронести в зону диктофон. За два дня я побеседовал с двенадцатью воспитанницами, семь из которых осуждены за убийство. Одни поразили глубиной раскаяния, другие, наоборот, шокировали своим спокойствием, с которым рассказывали о содеянном. Практически все считают себя верующими (только одна девушка высказала полное равнодушие к религии). Кто-то регулярно исповедуется и причащается (в колонии есть часовня, раз в две-три недели приезжает священник), кто-то не может заставить себя сделать это именно здесь.

Второй год колонию окормляет священник Александр Степаненко — настоятель Покровского храма села Старая Безгинка, что в тридцати километрах от Нового Оскола. На это послушание батюшка был назначен почти сразу после своего рукоположения. «Поначалу даже не представлял, о чем буду с ними говорить, с какой стороны подходить. Но Господь помог. Я вспомнил, какие у меня в юности были душевные проблемы, комплексы. Даже ошибки свои заново переосмыслил. После беседы, исповеди они становятся более открытыми, радостными. Ведь христианство — религия радости! Стараюсь объяснить им, что покаяние очищает человека, дает ему надежду. Очень важную роль играет индивидуальная исповедь», — рассказывает отец Александр.

Многие девушки не решаются креститься в колонии из-за местного суеверия. Есть, оказывается, представление, что, если здесь крестишься, обязательно сюда вернешься. Отец Александр говорит воспитанницам, что это предрассудок, но не все могут преодолеть предубеждение. Некоторым, по словам батюшки, мешает гордость: «Хочется вознестись над другими: они, мол, здесь крестятся, исповедуются, а я могу креститься только на свободе, в храм пойти только на свободе, со священником пообщаться только на свободе». Священник опасается, что многие потом в суете новой свободной жизни так и не дойдут до церкви.

«Эти девушки внешне ничем не отличаются от обычных детей. Конечно, удивляет, с какой легкостью они совершали то или иное преступление. Иногда не подумав, иногда из мести. Здесь многие переосмысливают свою жизнь. Мы подготавливаем их к крещению, но креститься они идут только по собственному желанию. Крещение — начало духовной жизни, исправительного пути. Человек дает Богу обещание жить иначе. Но это еще не значит, что он уже изменился», — говорит отец Александр.

Марина (все имена девушек изменены) — одна из тех, кто крестился в колонии в то время, как мы там находились. Нам разрешили присутствовать при крещении. Еще до начала таинства она отличалась от остальных готовящихся холодным взглядом, резкими репликами. Когда подошло время отрекаться от сатаны, отец Александр выразил надежду, что девушки лишь слышали о существовании темных сил. В этот момент Марина призналась, что не только слышала, но и занималась сатанизмом. Несколько раз священник переспросил ее, обещает ли она навсегда отречься от прошлого и в будущем обращаться только к Богу, и, лишь убедившись, что она сознательно хочет стать христианкой, начал чин отречения.

Мне удалось поговорить с Мариной. Я предупредил, что не буду называть ее имени в публикации, а в ответ услышал, что ей это не страшно, так как ее дело известно не только в России. В прошлом году она вместе с подругой задушила парализованную после аварии 32-летнюю женщину. Как они уверяли на суде, по ее просьбе, из жалости. То есть провели эвтаназию. Марина рассказала, что давно, еще три года назад, хотела креститься, но не могла войти в храм. «На годовщину смерти бабушки мы ездили в церковь. Я и платочек надела, но в храм зайти не смогла — начало тошнить (я в то время еще сатанизмом занималась). С тех пор хотела покреститься, но так и не дошла: перед храмом начинало тошнить и кровь из носу шла», — вспоминала она. Сатанизмом Марина занималась два с половиной года, к моменту совершения преступления уже год как перестала. Тем не менее на вопрос, видит ли она связь между сатанизмом и преступлением, отвечает утвердительно. По ее словам, в момент убийства она не понимала, что делала, хотя была абсолютно трезвой. Марине дали пять лет. Я спросил, изменился ли теперь, после всего пережитого, после бесед с батюшкой и крещения, ее взгляд на содеянное? Понимает ли она, почему недопустимо лишать человека жизни? Ответ был честный, но неожиданный: «Потому что у нас не принято. Ее [эвтаназии] нет в Уголовном кодексе. В моем понятии смерти (эвтаназия переводится с греческого как „хорошая смерть“) считаю, что это допустимо. Взять хотя бы нас (в смысле Россию. — Л.В.). Рождаются калеки, их держат, мучают. Почему бы просто не вколоть какой-то укол, чтобы они умерли? Это и им лучше будет, и родителям. Зачем им вообще жизнь портить? Мне было бы неприятно».

Но так считает не только 18-летняя Марина, а еще 7% воцерковленных врачей (по данным, представленным в докладе председателя Общества православных врачей Санкт-Петербурга свящ. Сергия Филимонова и проф. Г. Л. Микиртичан на конференции «Церковь и медицина» в июне 2005 года).

А крещение — только начало духовной жизни. Из поведения Марины и разговора с ней стало очевидно, что ей очень трудно дался путь к купели, но она его все-таки прошла. Пойдет ли она дальше? Она собирается исповедоваться и причащаться.

Валя забила ногами до смерти попытавшегося изнасиловать ее мужчину. Доказать, что это была самооборона, не смогла, отсидела два года, вскоре выходит по условно-досрочному освобождению (УДО). Валя росла без отца с пьющей матерью. Не только не собирается возвращаться домой, но хочет забрать у мамы четырехлетнюю сестру. Думает поступать в коммерческий колледж и по возможности продолжать заниматься, как до ареста, в танцевальном и театральном кружках.

Следующая собеседница — Вика шокирует своим, возможно, внешним равнодушием."Убила бабу. Мы вместе выпивали. Мне было 14 лет, а пила я с тринадцати, друзья научили. Сначала редко, а потом… Я в это время не соображала ничего. Просто спьяну". «Бабе» было 66 лет, жила она через дорогу. И мать у Вики пила очень сильно.

Скоро по УДО освобождается Юля. Беседуя с этой хрупкой, кроткой, мудро рассуждающей о жизни девушкой, невозможно поверить, что без малого три года назад она с пятью подругами в пьяном виде избила и ограбила мужчину. Ей 19 лет, отсидела два года и восемь месяцев. Говорит, что на кривую дорогу попала, потому что ушла из дома, не выдержав постоянных издевательств отчима. Отец ушел из семьи, когда ей было семь лет.

Юля возвращается домой к маме, которая развелась с садистом-отчимом. Хочет быть художником-реставратором. «У меня с детства талант. Мама работала швеей, потом штукатуром-маляром. Она тоже хорошо рисует. Старой компании не осталось, да и не хочется возвращаться к старой жизни, пить, курить. Я училась в ПТУ, шила на производстве, три месяца отходила на ЭВМ. Хорошо было бы, конечно, получить высшее образование. Но не выйдет, мама сейчас сидит с маленьким ребенком, получает пособие. Придется работать», — рассказывает она. Юля крестилась в колонии и, в отличие от предыдущих собеседниц, постоянно исповедуется.

Но не все девушки, отбывающие наказание в колонии, росли в асоциальных семьях. Света сама не может понять, чего ей в жизни не хватало. Мама ни в чем не отказывала дочери. С детства она много времени проводила в компании старшего брата и его друзей. Лазили на чужие участки. Правда, уверена, что, будь жив отец, к юности бы остепенилась. Он умер, когда Свете было 12 лет. В нетрезвом состоянии совершила пять квартирных краж (четыре — в один день). Годы в колонии для Светы стали настоящим испытанием. Крещенная в детстве (у нее верующая мама, а бабушка даже работает в церкви), здесь она регулярно исповедуется и причащается. И дома первым делом собирается пойти в храм.

Светина подруга Галя — девушка из обеспеченной семьи. Она попала сюда за более серьезное дело — сначала они с подругой избили молодую наркоманку, а потом их дружки изнасиловали несчастную. Она тоже надеется, что не вернется к прежней жизни (пьянки, драки), но вполне допускает, что встретится со старыми друзьями. Руки у Гали золотые, она великолепно вышивает бисером, но говорит, что дома этим заниматься не будет. «Для этого терпение нужно, а на воле… Здесь делать нечего, потому и занимаюсь этим», — признается она. Галя — единственная из моих собеседниц, выразившая полное равнодушие к вере.

Аня, напротив, рассуждает о жизни серьезно.

В колонии она занимается физкультурно-воспитательной работой. Воспитатели считают ее своей помощницей. Но именно эта рассудительная и открытая девушка в исступлении убила родную бабушку. Получила семь лет, но скоро выходит по УДО. Во всем случившемся винит только себя. В момент убийства, говорит, мало что соображала. После случившегося сама вызвала «скорую» и милицию. Первой книгой, которую Аня прочитала в заключении, было «Преступление и наказание». После этого захотела читать и другие произведения Достоевского. Крестилась она сознательно еще дома, в колонии исповедовалась только один раз. После освобождения намерена воцерковляться.

Конечно, всем девчонкам кажется, что до конца срока — вечность. Но рано или поздно колония — с воспитателями, концертами самодеятельности, разговорами с батюшкой и т. д. — останется за спиной. А что дальше?

Дома ждут далеко не всех. «Она же ворует и мать чуть не зарезала, ей еще мало дали» — характерный отзыв родственников одной из «выпускниц» Новооскольской колонии. Большинство девочек, сделавших в колонии первые шаги к храму, потом идут совсем в другую сторону. Слишком слаб стимул к доброй жизни. Слишком мало доброй жизни вокруг. Обычная ситуация такая: жилья нет, на работу никто не берет. Общение — те же друзья, с которыми один раз уже дообщались до цугундера.

В перспективе два варианта: либо вокзалы-подвалы, либо — за помощью к «браткам». Так и выходит, что для некоторых Новый Оскол что-то вроде летнего лагеря. Смутный промежуток между трудным детством и невыносимой молодостью.

Часто девочки теряются на воле и находятся снова в ВК, если не во взрослой.

http://www.nsad.ru/index.php?issue=17§ion=10 004&article=403