 |
| Вера-Эском | Тимофей Юдин, М. Сизов | 15.03.2006 |
В перерыве пленарного заседания Рождественских чтений тысячи его участников хлынули в обширные холлы Кремлевского Дворца, гул голосов заполнил пространство. Священники, преподаватели, журналисты обсуждали между собой доклад В.В.Устинова. Действительно, вопросов много…
Вспоминаю свою армейскую службу и пытаюсь представить «живого» священника, как он шествует по казарме нашего «1-го бешеного батальона связи», прославившегося в 11-й танковой дивизии и во всем Прибалтийском ВО дичайшими случаями самоубийств и побегов из части. Вот батюшка в епитрахили вступает в помещение моего взвода, дневальный на тумбочке вытягивается в струнку, отдает честь, а священник… Пытаюсь представить выражение его лица, но почему-то вместо этого всплывает пьяная рожа сержанта Горданова, рычащего: «А ну-ка, череп, ко мне прыжками марш!»
Что вспоминается? Беспредел дедовщины и равнодушие командиров. Сможет ли священник — один-единственный на весь полк или даже батальон — переломить эту ситуацию? Если вдуматься, то ситуация тупиковая. Чтобы пресечь неуставные отношения, военнослужащих-срочников нужно постоянно контролировать, то есть кто-то из кадровых военных должен ночевать в казарме, ходить с солдатами в столовую, быть с ними в нарядах, в караулах — круглые сутки. Но кто из офицеров или прапорщиков на это пойдет? Можно, конечно, ввести в войска институт капралов, но это будут те же самые кадровые служаки, у которых есть свои семьи и которым отдых требуется. Кто из профессионалов, служащих по многу лет в армии, согласится все время жить среди солдат? Никто. Так что, как ни крути, срочники обречены быть наедине с самими собой. И какие законы — волчьи или человеческие — установятся в этом мужском сообществе, зависит от них самих, от их совести, их мировоззрения и, что существенно, моральной атмосферы в подразделении. Вот здесь священник мог бы помочь…
Впрочем, вопросы все равно остаются. Кто пустит священника в казармы? Потерпит ли командир части параллельную «духовную власть», не подчиняющуюся не только ему, но даже и министру обороны? И возможно ли вообще одухотворить или хотя бы просто очеловечить армейскую казенщину?
Пока я так размышлял, участники чтений разошлись по углам холла, и у колонны я заметил одиноко стоявшего офицера, который явно кого-то поджидал. Бросаю взгляд на рукав его парадного мундира: на нем нашивка с изображением воина в красном плаще и с надписью «Рязанское высшее командное училище ВДВ».
— Товарищ подполковник, а кто это у вас на эмблеме? — спрашиваю для завязки разговора. — Обычно десантники и спецназ берут себе в покровители всяких хищников: барсов, пантер, ястребов…
— Это раньше было, — откликнулся офицер. — А сейчас вышел приказ: зверей с нарукавных знаков убрать. Даже разведка ГРУ отказалась от своей летучей мыши. Вы видели их эмблему?
— Да, этакий ужас ночи с перепончатыми крыльями. А чем вызван приказ-то?
Еще недавно так выглядела эмблема рязанского училища. Теперь на ней — св. Олег
— Терпение у генерального штаба лопнуло. Моду на зверей, кстати, придумали наши, десантники. В 93-м это было, и во всех родах войск начался бум. А недавно, говорят, кто-то из спецназа вперся в отдел геральдики и потребовал утвердить в качестве символа своей бригады то ли скорпиона, то ли змея. Ну и вышел приказ… У нас еще ничего. На Украине не то что нашивки, форму погон семь раз меняли.
— И все же кто у вас на эмблеме? Илья Муромец вроде?
— Нет, это святой благоверный князь Олег Рязанский.
— Святой? — удивился я и специально подначил: — А я думал, десантники — это просто качки, здоровые ребята, ломающие кирпичи. А тут святой…
Офицер (как потом я узнал, зовут его Тимофей Михайлович Юдин, он преподаватель Рязанского командного училища ВДВ) нахмурился, шутку мою не понял:
— Вы что думаете, наши ребята головами только кирпичи разбивают? В прошлом году ездили мы на международный конкурс по юридическому праву вооруженных конфликтов, то есть по знанию законов и обычаев ведения войны. Участвовали в конкурсе 23 команды из пятнадцати стран. И кто, думаете, занял первое место? Курсанты нашего училища. А насчет святости… Конечно, мы не святые, но большинство наших курсантов крещеные, половина регулярно ходит в храм на богослужения. И, вообще, мы — десантники. Если слышали, в Чечне среди наших нет ни мародерства, ни жестокости, и дедовщину мы не терпим.
— А церковь у вас своя, при училище?
— У нас есть свой священник, отец Лаврентий. А церковь приходская — кафедральный собор святых страстотерпцев Бориса и Глеба. Наше училище находится в историческом центре Рязани, как раз между этим собором и кремлем, где также есть действующий собор. Из окон училища шесть старинных церквей видно. И названия кругом символические, мы как раз на пересечении улицы Семинарской с улицей Генерала армии Маргелова — создателя ВДВ, чье имя училище носит… А вот и Вячеслав Иванович!
К нам подошел пожилой человек с белой окладистой бородой и ласковыми, в сетке морщинок, глазами. Сразу видно, человек церковный, наверное, староста какого-нибудь храма.
— Подполковник в отставке Зикунков, заведующий кафедрой культурологии в нашем училище, — представил коллегу офицер. — А я тут, Вячеслав Иванович, про Борисоглебский храм толкую.
— О, история собора поучительна, я каждый год курсантам рассказываю, — с ходу подхватил преподаватель. — Храм в честь князей-страстотерпцев был построен в Рязани в память о «мировой», которую заключили Олег Рязанский и Дмитрий Донской при посредничестве Сергия Радонежского, — он специально для этого приезжал в Рязань.
— Олег Рязанский — это святой, который на вашей эмблеме изображен? — уточняю.
— Именно он, но только святым его почитают в нашей епархии, а всецерковно он не прославлен.
— Почему?
— Тут политики много, я ж говорю: он воевал с Дмитрием Донским, поскольку тот у него кусок земли отхватил. А перед этим якобы в Куликовской битве отказался участвовать. Но это заблуждение. Военная хитрость Олега, наоборот, и предрешила нашу победу на Куликовом поле. Дело в том, что Рязанское княжество было очень большое, граничило и со Степью, и с Литвой. И с обеими Великий князь Олег боролся. А накануне Куликовской битвы потерпел ряд поражений и заключил мирный договор со степняками. И как он откликнулся на призыв Дмитрия Донского? Послал ему на помощь 70 своих бояр с войском, а сам остался в Рязани и, говоря военным языком, дезинформировал противника. С одной стороны, он посылал верные сведения Дмитрию Донскому о продвижении Мамая, а с другой — отправлял «дезу» литовцу Ягайло, который с запада двигался на соединение с Мамаем. Так что, когда началась битва, войско Ягайло было далеко от Куликова поля и не смогло ударить в тыл нашим.
Эта история весьма поучительна для наших курсантов-десантников. Тут и военная хитрость, и доблесть, и святость. Благоверный Олег первым из русских князей начал отвоевывать наши территории на западе — освободил часть приокских земель, взял город Смоленск. Последние 12 лет жизни он вместо вериг носил под монашеской одеждой тяжелую кольчугу, одетую на голое тело. Перед смертью принял схиму и был похоронен в Солотченском монастыре, который же и основал в 20 километрах от Рязани. Сейчас этот монастырь действующий, живут в нем тридцать монахинь, и мощи святого князя открыты для почитания. А кольчуга его, 16 фунтов весом, выставлена в рязанском кремле.
— У вас в училище преподается курс православия?
— Официально нет. Но по возможности рассказываем. Например, на занятиях по этикету будущие офицеры изучают не только как ложку с вилкой держать, как к девушкам обращаться, но и как вести себя в православном храме. Устраиваем игровые инсценировки, чтобы лучше запомнили.
— А как вы относитесь к тому, что в войсках введут институт полковых священников? — наконец перехожу к главной теме, которая давно уже напрашивалась. — Выступление генерального прокурора Устинова слышали?
В День воздушно-десантных войск командующий ВДВ генерал-лейтенант Александр Колмаков заявил, что этот день не случайно совпадает с большим церковным праздником. Именно 2 августа 1930 г. под Воронежем был выброшен первый в мире воздушный десант — а это праздник Ильи Пророка. По словам генерала, во всех частях ВДВ в этот день проходят молебны. «Там созданы не величественные, а полевые, временные храмы, но воины-десантники всегда причащаются, идя на выполнение сложных задач».
— Ну, ничего нового он не сказал, — ответил первый мой собеседник, подполковник Юдин. — Еще в 1994 году Патриарх и министр обороны Павел Грачев (он из наших, десантников) подписали договор о сотрудничестве. А в 2003 году на базе нашего училища ВДВ проводились первые учебные сборы армейских священников. Приехали 124 батюшки из 37 епархий, мы давали им навыки посадки на броню, как вести себя на марше, в обороне и так далее. Ну и свои премудрости они изучали: устройство полевого храма, особенности совершения таинств в боевых условиях, на примерах Косово и Чечни. Разбирали разные вопросы: как общаться с тяжелоранеными в лазаретах, как поступать, если в подразделении много мусульман. В общем, целая наука.
— То есть вы за полковое священство?
— Что значит «за»? У нас давно уже священники действуют. Не буду голословным, наш командующий генерал-лейтенант Колмаков говорил, что в День ВДВ во всех наших частях в полевых часовнях служатся молебны.
— Ну, у вас все-таки элита армии, — все же сомневаюсь я. — А как быть с другими войсками? У нас в Сыктывкаре, например, стоит часть Внутренних войск, при ней есть храм, так у священника периодически возникают проблемы с командиром.
— При чем здесь элита? — ответил мне Вячеслав Иванович Зикунков. — Я вот, помимо преподавания в училище, служу еще псаломщиком в Преображенском храме в селе Канищево, это на окраине Рязани. Храм воинский, его построили вдовы солдат, убитых в Бородинском сражении. И традиционно окормляет он воинскую часть, которая стоит рядышком с храмом. Так вот, эта часть самая обыкновенная, не «элитарная», но никаких проблем с командиром нет. Я часто там бываю с нашим священником Михаилом Рыжовым — и все вопросы решаются моментально.
— Вы сами-то в армии служили? — вдруг спросил меня подполковник Юдин.
— Служил.
— Ну, так должны знать, что армия живет по уставу. В уставе ничего о священниках не сказано, поэтому проблемы и возникают. В воинской части все по часам расписано: подъем, зарядка, учения, наряды. А тут головная боль для командира: церковный праздник, батюшка зовет солдат на богослужение. Свободных от дежурства можно отпустить, но как на это посмотрит вышестоящее командование? Ну и пошло-поехало. А если будет принят закон о полковом священстве, если батюшек поставят на довольствие, очертят им круг прав и обязанностей — то появится порядок, под козырек и вперед. Как сложатся личные отношения командира и священника, это уж дело второе, главное — воинский устав.
Прозвучал звонок, оповестивший окончание перерыва, и офицеры поспешили в зал. Пошел и я вслед за ними. В первых рядах сидели двое курсантов, видно, занявшие места для своих преподавателей.
— Эти ребята — ваши коллеги, — пояснил Вячеслав Иванович, — выпускают в училище газету «Курсантский рупор». Будут писать статьи о Рождественских чтениях. А недавно, на Крещение, они во дворе училища две огромные бочки с водой соорудили, наш отец Лаврентий это дело освятил, и курсанты с молитвой окунались в ледяную воду… Да они сами вам расскажут.
Я стал задавать вопросы ребятам, но тут из президиума послышался голос митрополита Филарета: «Прошу занять свои места». Курсанты достали блокноты, приготовились слушать. Как это и принято у десантников, под козырек и вперед.
