 |
| Интерфакс-Религия | Владимир Исаев | 10.03.2006 |
Дело в том, что в арабских странах Ближнего Востока религиозные конфессии подчиняются светской власти. Эта естественная ситуация там приобрела несколько необычные для нас формы. Во многих странах доминирующая религия хотя и отделена от государства, тем не менее очень внимательно прислушивается к тому, какую позицию занимает центральная власть. Поэтому, если власть, скажем, как в Иране, негативно относится к иудаизму или к христианству, соответственно, и мусульманские иерархи поддерживают в этом свои правительства.
Такая картина наблюдается практически во всех государствах Ближнего Востока. Редко вы встретите страну, где на постоянной основе мусульмане и христиане вели бы диалог даже на внутреннем уровне, не говоря уже о том, чтобы какие-то форумы проходили на какой-то, скажем, межарабской платформе, где церковные иерархи вели бы плодотворный диалог с целью урегулировать те же проблемы ближневосточного конфликта.
— Можно ли сказать, что именно позиция властей, их нежелание содействовать диалогу является препятствием для его эффективного проведения?
— Власти часто обращаются, прежде всего, именно к мусульманам и мало внимания уделяют христианам. Так называемая «карикатурная война» привела к тому, что пострадали христианские кварталы в Ливане, подвергшиеся самым серьезным атакам. В Сирии были очень серьезные выступления против датского и французского посольств, однако попытки участников демонстраций — а это были в основном мусульмане — прорваться в христианские кварталы кончились тем, что их очень жестко встретила полиция. И здесь вспышки, подобной ливанской, не произошло. То есть во многом дело зависит от того, насколько власти контролируют основную часть населения, представленную мусульманами.
Правда, сюда вмешивается и обычная конъюнктура. Если контролировать исламскую часть населения выгодно центральным властям, они это будут делать, если не очень выгодно — могут пустить все на самотек. Ситуация, я бы сказал, неоднозначная, учитывая и то, что ислам сам по себе неоднороден. В каких-то странах, например, в некоторых государствах Аравии, шииты жалуются на притеснения со стороны суннитских властей, а отдельные христианские общины чувствуют себя весьма защищенными. В Ираке же их атакуют и сунниты, и шииты. Поэтому во многом ситуация зависит от силы властей и от их конъюнктурных соображений.
— Какое будущее, по-Вашему, ожидает палестинских христиан в связи с приходом к власти движения ХАМАС?
— Пока говорить об этом достаточно сложно. У ХАМАСа на повестке дня стоят совершенно иные цели; религиозные вопросы их сейчас не очень волнуют. Они попали в изоляцию, им нужно трансформировать свое движение в партию и добиваться помощи и дотаций от разных стран, притом что Соединенные Штаты и Евросоюз уже отказались им таковые предоставлять, признав это движение террористическим. Поэтому ХАМАС занят, прежде всего, поиском своего места в ближневосточном процессе и, кроме того, внутренней консолидацией общества. Недавний пример — не успели они собраться на первую сессию парламента, как произошла драка между сторонниками ХАМАСа и ФАТХа.
Конечно, не следует забывать, что на территории Палестинской автономии присутствуют очень важные христианские ценности, памятники — один Вифлеем чего стоит! Поэтому можно прогнозировать, что ХАМАС обратит внимание на христианскую часть населения. Скорее всего, они постараются извлечь максимальные выгоды от туризма. Всем понятно, что паломничество в Вифлеем никогда не прекратится, поэтому ограничивать его смысла нет ни для каких властей, если только не придут какие-нибудь отъявленные фанатики и не начнут заниматься преследованиями. Кроме того, насколько я знаю, значительный процент экономической элиты на этих территориях представлен палестинскими христианами.
Конфликты на религиозной почве, возможно, будут возникать у ХАМАСа с иудеями, о чем открыто говорят сами представители движения.
— Какие исламские духовные авторитеты пользуются авторитетом у лидеров ХАМАСа?
— Прежде всего, духовным лидером для них является покойный шейх Ахмед Ясин, убитый во время операции, организованной израильтянами. Из ныне здравствующих лидеров фигуры, подобной ему, пока нет.
— Возможно ли, опираясь на Коран, провести грань между партизанской освободительной войной и обыкновенным терроризмом?
— Суть в том, какие именно цитаты брать из священных текстов. К примеру, я могу выдернуть из Нового Завета фразу «Бога нет» — да, вот так там написано! Но на самом деле эта фраза звучит как «и только безумец скажет, что Бога нет». Точно так же, если я возьму один айят или суру из Корана без соответствующей увязки с контекстом, я могу использовать их как угодно.
Дело, конечно, в том, какие силы, с какими намерениями и в чьих интересах используют Священное Писание. Еще несколько столетий назад из него заимствовали определенные фразы, и под это дело в Европе действовала инквизиция. В этом плане очень важно религиозное просвещение, чтобы верующим просто объясняли то, что было написано полторы-две тысячи лет назад. Ведь реалии, в которых были созданы эти святые для всех религиозных людей произведения, в известной степени устарели, и лозунги пора снимать. Одна из заповедей Корана — «давайте неверную жену побьем камнями». Простите меня, но это — средневековая дикость, которую вы сегодня, может, и встретите, но только в очень глухом месте, среди фанатиков. Такое сегодня осуждается и светскими, и религиозными властями. С другой стороны, это — Слово Божие, а из песни слова не выкинешь.
