 |
| Правая.Ru | Дмитрий Володихин | 02.03.2006 |
Гражданская война в последние годы становится в фокус внимания историков, публицистов, идеологов. Если обратиться к соответствующим разделам учебников для средней школы, для подготовительных отделений или же для вузов, отыщется с десяток разнообразный позиций и платформ относительно этого времени. Собственно, отношение к революции, гражданской войне, белому делу служит одним из главных индикаторов, по которым современного мыслителя и политического деятеля можно отнести к определенному лагерю. А все призывы «забыть», «не обострять ради консолидации», «объединиться и не ворошить прошлое» — хороши до определенного предела. Не грех объединяться с теми, кто честно заблуждается, кто ностальгически привязан к СССР последних десятилетий, но с умными, влиятельными и по внешней видимости очень патриотичными слугами беса в союз вступать нельзя.
«Нельзя вести переговоры с существами, у которых нет души…»
* * *
Так вот, история белого дела — одна из ключевых страниц в книге жизни всей Русской цивилизации. К ней необходимо отнестись бережно, с благоговением и почтительной нежностью.Гибель старой русской культуры, гибель императорской государственности, страшная резня в отношении русского народа, невиданные гонения на Православную церковь были чудовищной трагедией, и современного православного человека, правого традиционалиста, они интересует постольку, поскольку стоит вопрос: отчего Господь попустил это несчастие?
Русская цивилизация к тому времени пребывала в преклонном возрасте. Подсчеты ученых, занимающихся цивилизационным подходом, различаются, но общий вывод таков: Россия задолго до начала XX века прошла пик своего развития. Русский дом еще был довольно крепок и внушителен на вид, однако перекрытия обветшали, а в стенах завелась гниль. Разве не наводнена была Россия революционными организациями самого отчаянного пошиба? Разве кровавый террор, развязанный против политической элиты и самой правящей династии, не находил поддержки в среде образованных людей, зараженной либеральной идеологией? Разве не отняли у Церкви в XVIII веке ее земли? Разве не ставили во главе Церкви безбожных госчиновников обер-прокуроров, порой откровенно враждебных по отношению к христианству? Разве наше крестьянство не было разорено чудовищной реформой 1861 года? Разве наше дворянство не утратило навыка к честной службе? Разве наше духовенство не было загнано в тесную клетку «штатов»? Разве общество не получило страшную дозу оккультной отравы, разошедшейся из столиц по всем крупным городам Империи? И кто с нами сделал это? Да кто угодно! Не все ли равно, каков разбойник, если привратник уснул? Беда в том, что Православное царство в лице государей, иерархов, служилой аристократии, да и всех подданных соблазнилось, допустило на свои земли много отвратительного. Поэтому революция 1917 года, гражданская война и преисподняя, царившая у нас еще полтора или два десятилетия, были тем лихом, которое наступает, словами древних летописцев, «по грехом нашим». Не наказание от Бога, не урок даже, а простое попущение того, что заслужила Россия своей духовной распущенностью.
Вероятно, цивилизация императорской России простояла бы еще век, два, а то и три до прихода естественного срока смерти. Концентрация внутреннего яда постепенно нарастала бы в ее теле, подготавливая кончину. Однако Первая Мировая война, инспирированная международной антисистемной стихией, нанесла по ней сокрушительный удар. Здание рухнуло. До второй половины 30-х на развалинах был ад кромешный. Потом на российском пустыре, дымящемся старыми пожарищами, обнищалом, утишенном безбожной силой, попытались возродить Империю. И она встала — одни стены да пушки на них, без духа, без слова, оживляющего могучего колосса… Старая Россия умерла, да почиет дух ее в Боге. Но так сильно было на наших землях присутствие честного креста, так крепок был тот «демографический материал», который прежде именовался русским народом, что выстояло отечество в войне с гитлеризмом, а на месте старой Русской цивилизации начала подниматься новая. Это происходит на наших глазах. Еще она, как младенец, испускает неосмысленные крики, еще слаба, но растет быстро и, даст Бог, скоро наберется разума.
Чем же была белая рать, поднявшаяся в годы, когда наша страна получала все «честно заработанное» некрепостью в вере, в долге, в служении Господу? Полагаю, прежде всего, само возникновение белого добровольчества — знак особенного благоволения Руси от Бога. Ведь именно тогда, в Гражданскую войну и позже, в 20-х, в 30-х годах воссияло множество новых святых. Совсем недавно, несколько лет назад, канонизации подверглась тысяча людей, чьи судьбы связаны с разными периодами русской истории. В основном это праведники и мученики советской эпохи. Под илистыми наносами оккультизма, либерализма, модернизма, скопчества какого-нибудь, безмысленной духовной лени обнажилась великая чистота! Так вот, белое дело — такая же награда России, настоящая медаль от Господа, и носить ее следует с гордостью. Герои белого дела — светские мученики, страдальцы за Россию, за государя, за веру. Последнее православное воинство перед долгой ночью…
Мне могут возразить: «Да полно! Воевало всего 3−5 процентов населения России, за белых — и того меньше, не более 1−2 процентов. К тому же само движение было крайне разнородным. Тут и эсеры, и сторонники Учредительного собрания, и люди с невнятными религиозными взглядами, и прямые масоны, и просто живые щепки, унесенные житейским морем на сторону Колчака и Деникина, и даже кавказские горцы, никоим местом не православные… Так стоит ли говорить о православном воинстве?»
Стоит! Это необходимо сделать. Уходящая Русская цивилизация была по сравнению с красной эрой образом рая, пусть искаженным и подпорченным, но сияющим церковными крестами, украшенным домовитой крепостью, говорящим с миром словами монастырских старцев… И если западное рыцарство ходило в крестовые походы ради «завоевания рая» в Святой земле, то наше, русское — вот оно! — защищало рай на своей родине. Как человек был создан по образу и подобию Божию, так православные цивилизации — Византийская, Русская — играли роль образа рая, т. е. служили напоминанием о рае небесном. Белое дело показало: такой силы, чтобы вновь поднять Второе Земское ополчение, как при Минине и Пожарском, у страны уже нет, — она постарела, оскудела духом. Но в ней еще достаточно праведников, чтобы возвысить голос против наступающего сатанинства. Русское сердце должно трепетать от любви к тем, кто поднялся тогда против самого духа времени, против низости и безбожия. Да, белое движение на практике оказалось разнородным. Но главная идея противоборства, шедшего на протяжении нескольких лет, — древняя, она суть вера и духовная крепость, воюющие против соблазна и падения. Вот она — главная сущность белого дела, его стержень, его основа, к которому налепилось много чего; стояние за православие против безбожия, за государя и государство против интернационала, за отечество против многочисленных сепаратистов и большевистского правительства, равнодушного к интересам русского народа, — таковы главные идеалы, без которых белое движение никогда не родилось бы.
Во главе белого движения стояли в разное время люди в большей или меньшей степени преданные вере, в большей или меньшей степени способные поддаваться давлению со стороны лукавых союзников, в большей или меньшей степени допускающих в жизни демократические кунштюки. Они восстали против красного беснования, и довольно, и славно. За одно это они достойны почтения. Но в гуще движения всегда присутствовали фигуры, менее заметные на первый взгляд, однако на деле составлявшие душу «белой гвардии». Белые православные монархисты, патриоты в глубинном значении этого слова, сыграли роль магнита, притянувшего к себе все, способное на чистоту и бескорыстную доблесть. Люди Традиции, русские византийцы — как же их было мало! Несколько тысяч, в крайнем случае, — десятков тысяч. Но для чести России этого достаточно.
Их лидерами стали люди рыцарственного склада, составившие настоящий Белый Камелот. Это прежде всего А.П.Кутепов, В.О.Каппель, С.Л.Марков, М.Г.Дроздовский, М.К.Дитерихс, а вместе с ними еще целый ряд отважных и благородных офицеров. Большинство из них приняло мученическую смерть.
* * *
Роль ядра Добровольческой армии, действовавшей на Русском Юге, играли десяток-полтора полков, состоявших из идейных, сознательных борцов с коммунистами. Офицерство и образованный класс России составляли эти соединения. Они были готовы к любым жертвам, к любому напряжению сил. Мобилизованные массы шли за ними, опирались на их стойкость. Живой душой белого дела там был генерал А.П.Кутепов (1882−1930), убежденный сторонник монархии, имперской идеи, добрый христианин и слуга отечества. Он отличался необыкновенной личной храбростью, твердой волей, трезвым умом и неизменно проявлял заботу о подчиненных. Располагая значительными казенными средствами, генерал жил очень скромно, не присвоил и копейки чужих денег. Однажды дав в долг из казенных средств надежному, как ему казалось, человеку, он не дождался возврата и возместил недостачу собственными деньгами, хотя все расходы были полностью в его воле и под его контролем. В страшных условиях Гражданской войны генерал неоднократно пресекал самыми суровыми мерами грабежи, бессудные убийства, бесчинства озверевших солдат. Подчиненные этого решительного и даже жесткого командира, ради наступления Рождества Христова могли помиловать и отпустить пленного красного, члена партии большевиков, взятого с бою… По воспоминаниям современников, для него был свят завет «За веру, царя, отечество!» Разделяя монархический идеал, генерал, в то же время, говорил: «Если в России после свержения коммунизма установится другая форма национальной власти, защищающая жизненные интересы, честь и достоинство Российского государства, армия будет не за страх, а за совесть служить России, подчиняясь этой власти». Он справедливо считался «человеком глубоко и до конца традиционным». Во время февральских событий 1917 г. Кутепов — единственный из боевых офицеров Петрограда — организовал вооруженную оборону центра столицы, огнем отбивая наскоки мятежников. Благодаря его тактическим способностям, на Юге России добровольцы долгое время громили красных, уступая им в численности, артиллерии, испытывая недостаток во всякого рода боевых припасах. Кутепов возглавлял боевое ядро Вооруженных сил России — Добровольческий корпус. Всегда и неизменно именно его полки принимали на себя основную тяжесть боевых действий. Для этого требовалась невероятная стойкость — как древним гоплитам, раз за разом выдерживающих атаки беснующейся варварской конницы, лишь смыкая ряды над павшими товарищами. Эти железные люди видели в Кутепове «вождя милостью Божией». После эвакуации из Крыма, в Галлиполийском лагере, благодаря его усилиям армия сохранила организацию, боевой дух и не превратилась в скопище вооруженных бродяг. После смерти барона Врангеля генерал возглавил Русский Обще-Воинский Союз (1928−1930). Его похитили агенты НКВД, от рук которых он и принял смерть мученика. Среди героев белого движения титаническая фигура Кутепова возвышается несокрушимым утесом. Именно он олицетворяет лучшее, что было в белом добровольчестве.В состав Добровольческой армии входили части С.Л.Маркова (1878−1918) и М.Г.Дроздовского (1881−1919). Первый из них непримиримо боролся с красными еще в дни восстания генерала Корнилова, сидел за верность государю и отечеству в Быховской тюрьме, затем бежал на Дон. Там стал одним из главных организаторов белого движения. Именно его Офицерский полк самоотверженными атаками спасал порой всю армию и решал практически любые боевые задачи. Марков славился необыкновенной личной отвагой, незаурядным талантом полководца и обладал среди подчиненных высочайшим духовным авторитетом. Погиб в бою.
Дроздовский зимой 1917/1918 года создал в Яссах добровольческий отряд численностью около 1000 штыков и с боями совершил переход на Дон. Там он выбил красных из Ростова. Впоследствии Дроздовский полгода сражался в составе Добровольческой армии, в частности, освобождал Кубань. В бою у Ставрополя он получил тяжелое ранение и умер от гангрены. Дроздовский был наделен теми же качествами, что и Марков, добровольцы видели в нем вождя, достойного безграничного доверия. После гибели обоих полководцев, некоторые полки и артиллерийские части Добровольческой армии получили почетное право именоваться «марковскими» и «дроздовскими», а также носить особую форму, отличавшуюся от формы прочих воинских формирований белых.
Среди колчаковцев такую же благородную роль играл В.О.Каппель (1883−1920). Это он создал в Поволжье небольшой партизанский отряд, впоследствии превратившийся в настоящую армию. Это он летом 1918 г. взял Самару, Симбирск и Казань. Это он участвовал в ударной группировке, наступавшей весной 1919 г. на Москву. Это он защищал белое дело до конца и отдал за него жизнь, умерев от ран и воспаления легких в деревне Верхнеудинская, предварительно пройдя с боями всю Сибирь.
В последний час Гражданской войны на Дальнем Востоке белых повстанцев объединил «земский воевода» М.К.Дитерихс (1874−1937). До того он был начальником штаба у Колчака и приложил все усилия, чтобы спасти отступающие на восток белые армии от полного уничтожения. Его стараниями в 1922 г. было организовано последнее большое наступление белых. После его поражения Дитерихс сумел эвакуировать тысячи белых солдат и офицеров в Китай, чем уберег их от неминуемой смерти. Умный, честный, благородный человек.
В Красной армии ядро идейных красных и националистов, ненавидевших старую Россию (прежде всего, Латышская и Эстонская дивизии), также составляло незначительный процент войск. Однако коммунистам удалось создать суровый и безотказный аппарат принуждения, собиравший для боевых действий колоссальные армии и заставлявший военспецов работать на их победу. Старый порядок — Русская цивилизация, находившаяся в преклонных годах, — уже не мог порождать достаточное количество людей, умеющих жертвовать собой ради высших ценностей. А мобилизационный аппарат, основанный на терроре, в принципе был чужд Российской империи. Красная армия, порожденная разрушительным гением большевиков, теряя огромные отряды малобоеспособных солдат, понемногу выбивала лучшие силы белых. Когда оставшихся добровольцев — истинных добровольцев, непримиримых и стойких, — уже не хватало, чтобы продолжить наступление или удержать фронт, белые армии откатывались. Так произошло, например, под Орлом, осенью 1919-го…
Возможно, применение мер, аналогичных террористическим декретам соввласти (таким суровым, как «расказачивание», как тотальные мобилизации, введение ответственности для семей офицеров, отмобилизованных в Красную армию, дикая продразверстка, зачистка «классово чуждых» элементов), и дало бы временный положительный эффект на фронте. Возможно также, что это позволило бы Колчаку или Деникину занять столицы. Но дело белых добровольцев по сути своей было слишком чистым. Его ризы мало замараны «естественными ужасами войны»: грабежами, расстрелами пленных, интендантским воровством и т. д. Нет войны, которая обходилась бы без этого. Жестокость белых была достаточно велика, но далеко не дотянула до черты, за которой начинается бесчеловечность. Более того, в целом ряде частей командиры запрещали реквизиции «у благодарного населения», проявляли милосердие по отношению к пленникам… Тот же Кутепов с необыкновенной суровостью расправился с мародерами и грабителями в Крыму, в 1920 году. На фонарях оказались распоясавшиеся солдаты, ранее исправно воевавшие за белых, — их не пожалели ради того, чтобы сохранить покой крымчан и уберечь армию от нравственной деградации… Но, допустим, белые командиры сделали бы из расстрелов систему. Выкосили бы всех левых — от алых до слегка розоватых — на подконтрольной территории. Устроили бы «разъевреивание», скажем, Харькова. Или взялись бы за военную поддержку щедро раздавать имперские территории сепаратистам, вроде прибалтов. И что? Улетучился бы из их дела дух Христов, ушло бы благородство, приверженность Традиции. Лучше было — как и произошло — лечь костьми за отечество, не измазавшись о многочисленные темные соблазны. Проиграть, но сохранить идеалы христианской цивилизации, императорской России.
«Триумфальная гибель» белого дела исключительно важна тем, что показывает потомкам: в Русской земле нашлось достаточно праведников, рыцарей, слуг отечества и государя, чтобы правое знамя было поднято; в то же время, в последнем христолюбивом воинстве не сыскалось большого числа тех слабодушных, кто мог бы соблазниться победой, оплаченной нравственным падением. Именно в этом, возможно, и был главный выбор «защитников рая»: победить, почернев, или погибнуть белыми… С их стороны это была огромная жертва, ради того, чтобы грядущая Россия могла когда-нибудь вспомнить: в тяжелую годину честь и вера были сохранены.
