«Курский зубр»

Николай Евгеньевич Марков (1866−1945)

РОДОМ ИЗ СОЛОВЬИНОГО КРАЯ

Николай Евгеньевич Марков родился в субботу Светлой Седмицы — 2 апреля 1866 года в старинной дворянской семье. Как пишет М.Б.Смолин, предки Маркова участвовали еще в Куликовской битве. Впрочем, подтвердить это едва ли возможно, тем более, что сведения о роде Марковых достаточно противоречивы. Согласно одной из версий, Марковы вели свое происхождение от литовского дворянина, перешедшего на службу к российскому Государю и получившему в XVII в. поместья около города Курска. По другой версии род Марковых вел свое начало от волошанина (т.е. молдаванина или румына) Марко Росса, служившего при великокняжеском дворе во второй половине XV в. Однако сам Николай Евгеньевич считал правильной другую версию происхождения своего рода. На обвинения в немецком происхождении он в 1915 году в «Вестнике СРН» отвечал: «Род мой древне-дворянский и со времен Великого князя Московского Ивана Васильевича III, пожаловавшего родоначальника нашего Марка Толмача поместьем в московском уделе — род наш в течение 400 лет неизменно русский… Правда <…> было у меня в роду по женским линиям немало предков немецкой крови, но, что выводить из сего будто я не русский, а немец, может только помешанный на чистых кровях мозг… национал-психопата».

Его отец Евгений Львович Марков — популярный в свое время беллетрист, видный публицист, критик и педагог, «Златоуст Щигровского уезда», как называли его современники, проделал долгий и непростой путь от взглядов западника-либерала до охранителя. В молодости он придерживался либеральных взглядов, некоторое время сотрудничал в «Отечественных записках» и «Вестнике Европы». Однако, после убийства Императора Александра II Е.Л.Марков изменил свои воззрения, став приверженцем охранительно-славянофильских убеждений. С этого времени он печатался преимущественно в таких консервативных изданиях как «Русское обозрение», «Русский вестник», «Неделя», «Новое время» и «Русь». Писательскую известность Евгений Львович приобрел благодаря роману «Черноземные поля», вышедшем в 1877 году. В свое время Л.Н.Толстой приглашал Е.Л.Маркова в соредакторы своего журнала «Ясная поляна», но тот отказался из-за расхождений с великим писателем по основным жизнеполагающим вопросам.

Впрочем, консервативные взгляды, равно как и ораторский талант, Н.Е.Марков унаследовал не только от отца — известным беллетристом, придерживающимся консервативных убеждений и резко выступавшим против либерализма, был и его дядя — Владислав Львович (автор сочинений «Курские порубежники», «Однодворцы» и др.). Второй дядя — Ростислав Львович также был писателем. По своей бабке, дочери суворовского генерала Гана, Николай Евгеньевич находился в родстве с известным консервативным публицистом генералом Ростиславом Андреевичем Фадеевым.

Безусловно, консервативные взгляды родственников и культурные традиции семьи повлияли на формирование мировоззрения будущего лидера русских монархистов Н.Е.Маркова. Местом его рождения был либо Симферополь, где его отец служил директором гимназии и народных училищ Таврической губернии, либо одно из родовых имений дворян Марковых — «Александровка», «Патебник» или «Богородицкое», расположенные в Щигровском уезде Курской губернии.

«…Светлая память о тех бескрайних крымских просторах и земле курской, ставшей ему второй малой родиной, никогда не оставляла Николая Маркова. Село Александровка Щигровского уезда, утопающее в белых яблоневых садах, сразу же полюбилось Коле. С вершины холма, на котором располагалась их усадьба, на все четыре стороны открывался необозримый простор, полный загадок и тайн».

Окончив Московский кадетский корпус и Институт гражданских инженеров (1888 г.) Н.Е.Марков женился и поступил на службу в Министерство путей сообщения, начав свою деятельность простым инженером на Московско-Киево-Воронежской железной дороге. Унаследовав после смерти отца (1903 г.) имение общей площадью в 250 (по другим данным — 360) десятин в селе Охочевка Щигровского уезда, Марков в 1905 году оставил службу в чине коллежского советника и вернулся в родную Курщину, где вскоре стал уездным гласным, а затем и членом губернской земской управы. Его старший брат, Лев Евгеньевич был предводителем дворянства Щигровского уезда. Оба Марковых пользовались в Курской губернии большим влиянием.

ОРГАНИЗАТОР КУРСКОЙ ВАНДЕИ

С началом смуты, Николай Евгеньевич принял деятельное участие в борьбе с революционным движением в Курской губернии. Еще в 1904 году он стал одним из участников кружка консервативно настроенных курских дворян, сложившегося вокруг белгородского уездного предводителя дворянства графа В.Ф.Доррера (М.Я.Говорухо-Отрок, князь Н.Д.Касаткин-Ростовский, Г. А.Шечков, Я.В.Кривцов, братья Н.Е. и Г. Е.Мухановы). А в конце того же года ему довелось впервые столкнуться и оказать мощный отпор т.н. «прогрессистам». Тогда Марков настоял на принятии адреса Государю Императору от Курского земского собрания в своей собственной редакции, в котором подчеркивалась незыблемость Самодержавия. Вот как описывал события, произошедшие во время принятия адреса, сам Марков: «Служащие в то время кадетской Губернской земской управы ворвались к нам во время заседания, угрожая стульями и палками, выгнали наше земское собрание из земского дома и, оставшись победителями, влезли на столы и стали петь рабочую марсельезу. Возмущенный наглостью революционеров, я вошел в их круг и провозгласил „ура“ Самодержцу Всероссийскому. Мой возглас был поддержан большей частью публики, и испуганное патриотическим порывом народа разбойничье племя постыдно бежало на улицу». Этот поступок свидетельствует о некоторых чертах характера и убеждениях Маркова. Несомненно, находчивый, решительный и бесстрашный — он был стойким приверженцем традиционных основ Российского государства.

В дальнейшем, кружок курских дворян-монархистов стал ядром Курской Народной Партии Порядка (КНПП), учрежденной 5 сентября 1904 года, но организационно оформившейся лишь к следующему 1905 году. Партия насчитывала около 500 человек. Став одним из создателей КНПП, Марков полностью разделял основные положения ее программных документов. Хотя КНПП и принадлежала к правомонархическому движению, однако некоторые пункты ее программы были несколько «либеральнее» установок большинства черносотенных союзов и допускали расширение земского и городского самоуправления, свободу личности, слова, печати и собраний, пересмотр законодательства о крестьянах. По сути, партия поддержала изданный 17 октября Манифест, однако выступала категорически против его «творческого» толкования. При этом, в противостоянии революционному движению Марков предлагал членам КНПП быть партией активного действия, использовать оружие и приходить на помощь войскам, там, где их будет недоставать. Предложение это пользовалось успехом в Курске, в дружины по противодействию революции вступило до 400 человек. Однако идея об организации дружин не встретила сочувствия у правительства.

К октябрю 1906 года было открыто два отдела КНПП: в Курске и в Щиграх. Товарищем председателя последнего и стал Марков. Но, проведя всего 5−7 заседаний, деятельность КНПП в том же месяце прекратилась, так как основные партийные деятели влились в созданный видным курским монархистом графом Владимиром Филипповичем Доррером совместно с Николаем Евгеньевичем Марковым Курский отдел СРН. Одновременно были организованы отделы и в других городах Курской губернии: Путивле, Белгороде, Старом Осколе, Рыльске. Благодаря своим организаторским способностям и ораторскому мастерству Н.Е.Марков вскоре приобрел известность среди правомонархистов по всей России.

В начале мая 1906 года Н.Е.Марков как представитель Курской губернии принял участие в работе Подготовительной комиссии по созыву съезда уполномоченных губернских дворянских обществ. Как и все дворяне-правомонархисты, Марков являлся сторонником немедленного созыва съезда, был одним из разработчиков доклада по аграрному вопросу. Уже на Первом съезде Объединенного дворянства, проходившем 21−28 мая 1906 года в Петербурге, Николай Евгеньевич, пренебрегая авторитетами, решительно и резко отозвался о бездействии большинства дворянских лидеров в сложный период российской истории, обвиняя их в «барстве» и «бездействии». Это заявление вызвало бурю негодования дворянства и Марков, под давлением графа В.Ф.Доррера, вынужден был принести свои извинения.

В декабре 1906 года КНПП была преобразована в Курский отдел набиравшего свою силу СРН, а сам Марков стал членом Совета Курского отдела Союза (численностью около 1770 чел.), а также основателем и председателем Щигровского уездного отдела СРН (в феврале 1912 года он оставил этот пост, оставшись почетным председателем). Позже, в августе 1909 года, Маркова изберут председателем Курского губернского отдела СРН.

Но уже к 1907 году Николай Евгеньевич являлся, пожалуй, самым видным из лидеров черносотенного движения Курской губернии. А вскоре, благодаря своим личным качествам — решительности, бескомпромиссности по отношению к политическим противникам, твердой приверженности православной вере, основным принципам русского патриотического движения и ораторскому дару — Маркову удалось стать одной из самых заметных фигур и среди лидеров правомонархистов за пределами Курской губернии.

«МЕДНЫЙ ВСАДНИК»

В начале 1907 года Марков принял участие в избирательной кампании во II Государственную Думу. Он был избран выборщиком в губернское избирательное собрание, но дальше дело не пошло — депутатом Марков на этот раз так и не стал, хотя и получил наибольшее количество голосов из кандидатов правых. Однако рук Николай Евгеньевич не опустил и уже летом того же года принял активное участие в деятельности Всероссийских съездов земских деятелей в Москве, где оказался одним из самых активных и ярких ораторов правого крыла. Выделяясь среди лидеров Черной сотни организаторскими способностями и ораторским мастерством, Марков в короткие сроки смог достойно подготовиться к выборам в III Государственную Думу (II Дума была распущена правительством уже в начале июня 1907 г.). Николай Евгеньевич не только сам был избран думским депутатом, но и провел в Думу от Курской губернии, ранее не дававшей ни одного правого депутата, 9 своих единомышленников-черносотенцев из 11 избранных от губернии депутатов.

В Думе Марков вошел в правую фракцию, которую возглавил его земляк и единомышленник граф В.Ф.Доррер, и вскоре стал одним из наиболее заметных членов этого представительного органа. Быстро растущей популярности Маркова способствовали не только его дарования и способности, но и колоритная внешность. Марков 2-й (как назовут его в Думе по причине наличия других депутатов с этой достаточно распространенной фамилией) обладал потрясающим внешним сходством (лицом, ростом и особенно взглядом) с Императором Петром Великим, которое он вскоре стал подчеркивать стрижкой и усами, удостоился несколько ироничного прозвища «Медный всадник». Не заметить этого сходства было невозможно, но описание внешности Маркова в воспоминаниях его современников напрямую зависит от личного к нему отношения.

«Большая голова с обильными черными кудрями, крупные топором высеченные черты лица. Черные, кошачьи, торчком стоящие усы и плотно сжатый недобрый рот придавали ему отдаленное сходство с карикатурой на Петра Великого. Марков это знал и этим сходством очень гордился», — напишет годы спустя член ЦК кадетской партии Ариадна Тыркова-Вильямс.

А вот свидетельство бывшего белого офицера, а затем писателя Романа Гуля, впервые «живьем» увидевшего Н.Е.Маркова в эмиграции в Берлине в посольской церкви. «И в ней я впервые увидел бывшего члена Государственной Думы, „легендарного“, крайнеправого и крайне эксцентричного в своих думских выступлениях Н.Е.Маркова II-го. По лицу и фигуре он был очень схож с Петром Великим <…> Роста столь же громадного, на голову выше всех стоявших в церкви, лицо энергичное, волосы пострижены словно в кружала».

Впрочем, закрепилось за Николаем Евгеньевичем и еще одно прозвище, которым он очень гордился — «Курский зубр». Прозвище «зубр», перешедшее вскоре от Маркова на всех крайне правых, прицепилось к нему после того, как с думской кафедры он как-то заявил:
— Мы, правые, такая же редкость, как зубры.
Левые также называли Маркова «тяжелым орудием правых», «диким помещиком», «Марков-валяй»; правые — «печальником земли русской» и «могучим курянином».

При этом и соратники, и противники сразу же разглядели в провинциальном курянине первосортного политического борца — умного, решительного, напористого и волевого. «Он был человек с большим политическим темпераментом, с меткими словечками, не глупый…», — отметит, уже упоминавшаяся нами Тыркова. «Несмотря на все свои личные крайности, — напишет другой видный деятель либеральной кадетской партии масон В.А.Маклаков, — Марков слишком умный человек…»

Но, пожалуй, лучшую, и самую точную характеристику Маркова оставил бывший курский губернатор и видный правый деятель Н.П.Муратов: «Это был несомненно умный, даже очень умный человек, с большим характером, твердой волей, убежденный, искренний, упорный в достижении цели, но не добрый, не мягкий, а напротив, злобный и мстительный. Политически развитый, с достаточной эрудицией, доктринер, как всякий парламентский деятель, но не сухой, а с большой способностью к концепции, хороший оратор, с иронией в речах, всегда умных, тонких, порой очень остроумных и всегда интересных, Марков был политическим бойцом первого сорта, и Дума была его сферой… Если бы в наших четырех Думах было побольше деятелей, подобных ему, правое дело не было бы в таком загоне».

И в тоже время Муратов отмечал, что вне Думы «Маркову очень многого недоставало. Строгий догматик, он никаких уклонений от догмы не признавал: или союзник, или пошёл вон, и не просто вон, а с заушением, с улюлюканием. Формула, что все не сочувствующие Союзу Русского Народа или не разделявшие его исповедания веры — левые или кадеты, была чем-то незыблемым, проводимым в жизнь с неуклонным упорством, достойным лучшего назначения <…> Марков никогда посторонних политике разговоров не вёл… Это было скучно. Он никогда не шутил, не смеялся, даже не улыбался, и если кривила его красивый маленький рот усмешка, то не веселости, а иронии… Его заметная фигура, его недобрый взгляд, его ригоризм политического сектанта стесняли, становилось не по себе — и скучно, и нудно. Смотря на Маркова, зорко наблюдая за ним, прислушиваясь к нему, я всегда думал: да, да, все это очень хорошо: и твердость, и непоколебимость, и упорство, и неослабное внимание, и бессменное стояние на посту, но нельзя же без передышки — до бесчувствия…»

ГОСУДАРСТВЕНАЯ ДУМА НЕОБХОДИМА,… НО ОНА ДАЛЖНА БЫТЬ РУССКОЙ

В III Государственной Думе Н.Е.Марков был избран членом Совета фракции правых, сразу же став одним из ее фактических лидеров. Вскоре, Марков вступил в ряды Петербургского отдела СРН, а затем стал и членом Главного Совета (ГС) Союза. После ухода из СРН В.М.Пуришкевича он, наряду с графом В.Ф.Доррером, стал самым влиятельным думцем из числа членов ГС СРН. Но занятость Доррера работой в Думе и Объединенном дворянстве не позволила графу стать лидером «земско-соборнического» направления в СРН — судьба отвела эту роль Н.Е.Маркову. Сторонники этого направления признавали новое государственное устройство Российской Империи, в котором определенное место отводилось Думе, созданной и действовавшей по воле Царя. Приверженцами этого течения также были В.М.Пуришкевич, профессор А.С.Вязигин, Г. Г.Замысловский и др. Противостояли им «дубровинцы», т. е. сторонники первого председателя ГС СРН доктора А.И.Дубровина, являвшиеся, по сути, сторонниками возвращения к порядкам, существовавшим в России до появления Манифеста 17 октября.

Главное отличие «марковцев» от «дубровинцев» заключалось в активной защите ими института Государственной Думы: «Можно быть недовольным 3-ей, 4-ой Думой, 20-й, разгоните их, выберите настоящую, русскую, но как учреждение Государственная Дума необходима: без этого России не существовать», — отмечал Марков. Впрочем, Николаю Евгеньевичу куда больше импонировала не законодательная, а законосовещательная Дума, которую он предлагал использовать как трибуну и связующее звено с Государем: «Самое важное, это не то, что большинством голосов постановит Государственная Дума, а то, что истинное мнение русского народа, громко высказанное правыми депутатами, будет известно Царю-Самодержцу».

Уже позже, в своей работе «Войны темных сил», Марков, отстаивая свою позицию по отношению к Думе писал: «Выходило так: либо — во имя восстановления поврежденной полноты Царского Самодержавия — ослушаться самого Царя, стать на путь восстания против правительства и силою вернуть Царю исторгнутую у него интеллигентским обманом и революционным устрашением полноту власти… Либо покориться и признавать новые — по существу, конституционные — законы, пока Государю-Самодержцу не благоугодно будет их изменить или заменить настоящими, полезными народу. А до той поры всячески сохранять и оберегать в народе приверженность к Самодержавию и готовность во всякую минуту поддержать Государя — как полноправного Самодержца. Первый путь — революционного восстановления Царского Самодержавия — казался всем верноподданным преступным нарушением присяги и для них был явно невозможен. Верноподданный Союз Русского Народа вынужден был стать на второй путь и вступить в борьбу с разлагателями государства в самой невыгодной для простонародной организации обстановке — партийного парламентаризма». При этом Марков неоднократно подчеркивал, что Государственная Дума нисколько не умоляет прав Царя, поскольку она только пользуется доверенной ей частицей Монаршей власти.

Придерживаясь принципов, основанных на триаде «Православие, Самодержавие и Народность», Марков признавал работу в Думе необходимой для монархистов. Он не был противником реформ как таковых, но поддерживал только те из них, которые не разрушали сословного устройства государства (в первую очередь в аграрном секторе экономики), да и то только после успокоения в стране.

«ЭТОТ СРЕЖЕТ»

В Думе звезда Маркова засияла во всем блеске. Знаменитый русский публицист, «золотое перо» ведущей консервативной газеты дореволюционной России «Новое время» М.О.Меньшиков не без оснований считал Маркова лучшим думским оратором. Как отмечал земляк и единомышленник Николая Евгеньевича М.Я.Говорухо-Отрок, «независимостью своих убеждений, бесстрашием и умением с величайшим апломбом парировать ругательства противника он производил подавляющее впечатление на аудиторию <…> и правые, и левые восторгались его выходками, а кадеты бледнели от злости и называли его „хулиганом“. „Этот срежет“, „он не даст ходу“, „на одного такого орла наших десятка мало“ — вот в каких выражениях одобряли его трудовики».

С другой стороны, почти все знавшие Маркова отмечали крайне резкую манеру его полемических приемов. «…Достаточно было послушать раз-другой обычного глашатая крайне правых Маркова II, чтобы пожелать избавиться от упрека единомыслия с ним. Этот весьма неглупый человек сознательно старался придать своим речам вообще, а полемическим приемам в особенности, такой отвратительный характер базарной ругани <…> что становилось противно», — отмечал в своих воспоминаниях октябрист С.И.Шидловский. А софракционер Маркова по III Думе (позже националист) В.В.Шульгин отзывался о его полемической манере следующим образом: «У него была такая вызывающая манера говорить, что, соглашаясь с ним, не хотелось соглашаться». «Шокирующим» называл тон Маркова и Говорухо-Отрок.

Н.Е.Марков активно работал в ряде комиссий III — IV Думы (по государственной обороне, по Наказу, бюджетной, финансовой, о путях сообщения, финляндской, для составления проекта Всеподданнейшего адреса, по исполнению государственной росписи, по военным и морским делам, по обсуждению вопроса об участии Думы в ознаменовании 300-летнего юбилея царствования Дома Романовых), а его выступления в общих заседаниях Думы были посвящены защите самодержавных прав Государя, обоснованию столыпинской аграрной реформы, сохранению правовых ограничений для еврейского населения России. Марков отстаивал введение подоходного налога, выступал в защиту фабричных рабочих от произвола промышленников. Впрочем, наверное, не было ни одного важного государственного дела, по которому не высказался бы Марков.

Немало выступлений Маркова было посвящено еврейскому вопросу. Наиболее четко его позицию по этой проблеме выражают следующие его слова, произнесенные с думской кафедры в 1910 году: «…Иудеи суть враги государства, и их нельзя вооружать знаниями, нельзя вооружать дипломами, нельзя ими засорять наши чиновные, судейские и профессорские места. Я вполне уважаю и не позволяю себе относиться отрицательно к тем мнениям, которые развиваются с этой кафедры иудеем, не боящимся признать, что он иудей, членом Думы Нисселовичем. Он защищает свою нацию, свое племя, я же уважаю всякого националиста, всякого человека, принадлежащего к тому или иному племени и защищающего его, ибо он обязан защищать свое племя <…> [Но] я не распространяю этого чувства на тех русских людей, которые становятся на точку зрения члена Думы Нисселовича, но его мнения я считаю достойными уважения. И не потому я против иудеев, что я их лично ненавижу <…> я против иудеев, как племени, вредного для русского государства <…> у нас они вредны, как таковые, как иудеи, — не как отдельные личности, а как вредный государственный элемент. Иудеи должны быть убраны из тех лабораторий, где подготовляются государственные деятели, т. е. из университетов. Если я желаю своему государству блага, если я желаю блага своему народу, я должен устранить с его пути все то, что оному благу вредит».

На протяжении всего периода политической деятельности Маркова отличала стойкая приверженность традиционным ценностям русского народа, Православной Церкви и российского государства. Николай Евгеньевич не оставлял попыток восстановления престижа Церкви, он был озабочен духовным и материальным состоянием низших слоев населения, поддерживал некоторые социальные и экономические преобразования (увеличение наделов малоземельного крестьянства, установление социальных льгот рабочим и служащим и др.), которые, по его мнению, помогли бы возродить авторитет Самодержавия и Российской Империи.

В 1912 году Н.Е.Маркова вновь избрали депутатом в IV Государственную Думу. На этот раз Марков, по свидетельству многих ставший к тому времени едва ли не диктатором Курской губернии, добился того, что от Курска в Думу прошли исключительно черносотенцы. Маркова вновь избрали в Совет фракции, в котором он занял должность товарища председателя.

Уже в декабре 1912 года Марков произнес яркую речь, в которой выразил протест против утверждения «правовых начал», за которые ратовали либералы, не без оснований считая, что на деле это будет означать, что «…поедет русский государственный паровоз пыхтя и свистя». «Но куда же поведут они [премьер В.Н.Коковцов и кадет В.А.Маклаков — авторы] этот паровоз, государственный поезд? В тумане, господа, мне брезжится станция: имя ей конституция. Правда, более опытный машинист [Коковцов] не спешит доехать до этой станции и принимает все меры, что бы поезд пока не потерпел крушения, но этот кочегар Маклаков — он более экспансивен, он жжет уголь целыми тоннами, ему страстно хочется поскорее доскочить, а может быть, проскочить эту станцию, ибо ему мерещится вторая станция, а вторая станция, господа, — революция… За революцией замышляется третья станция — демократическая республика…». К 1 сентября 1917 года, когда А.Ф.Керенским Россия была провозглашена республикой, эти опасения Маркова полностью сбылись.

ВО ГЛАВЕ СОЮЗА РУССКОГО НАРОДА

Расхождения с председателем Главного Совета СРН А.И.Дубровиным в отношении к Государственной Думе, реформам П.А.Столыпина (особенно к аграрной, которую Марков всецело поддерживал, приветствуя разрушение общины и ратуя за «хозяйственного кулака», а Дубровин называл — «фабрикой пролетариата»), а также личные амбиции лидеров СРН вскоре привели к вражде между ними и последующему расколу Союза. Член Главной Палаты Русского Народного Союза имени Михаила Архангела (который был образован В.М.Пуришкевичем и другими недовольными политикой А.И.Дубровина членами СРН еще в 1908 году) Ю.С.Карцов, писал о Н.Е.Маркове: «[он] помешан был на властолюбии и не выносил равного». Поэтому неудивительно, что в начавшемся конфликте внутри СРН именно Н.Е.Марков стал во главе противников А.И.Дубровина.

С 1908 года сторонники Дубровина начали кампанию критики правительства и лично П.А.Столыпина. Сторонники Маркова, выступая за ужесточение избирательного закона и ограничение прав Думы, в целом поддержали реформистский курс столыпинского кабинета. Открытое противостояние двух течений внутри СРН началось во время рассмотрения нового земельного законодательства, когда мнения членов правой фракции Думы и СРН разошлись. Точка зрения Маркова совпадала с мнением правительства относительно судьбы общины, а потому Николай Евгеньевич и его сторонники поддержали в этом вопросе премьера. Здесь нельзя забывать, что Марков был землевладельцем, и для сельскохозяйственных работ ему нужны были наемные работники. Идеальным средством для получения таковых могло стать разрушение общины, оставлявшее землю за богатыми «кулаками» и создававшее «армию» наемной силы. В целом же позиция Маркова полностью отвечала основным установкам консерваторов-традиционалистов, считавших возможным провести экономическую модернизацию страны и сохранить в неприкосновенности духовную и политическую сферы жизни общества.

И хотя Марков был кооптирован в ГС СРН только 19 июня 1908 года, за полтора года ему и группе его соратников (графу Э.И.Коновницыну, С.В.Володимерову, М.Я.Говорухо-Отроку и др.), представлявшим умеренное, лояльное правительственному курсу и готовое к активной политической деятельности в условиях «думской монархии» крыло Союза, удалось захватить руководство в Совете в свои руки. Летом 1909 года сторонниками Маркова была основана газета «Земщина», ставшая печатным органом думской фракции правых. Открытие «своего» издания позволило Маркову начать борьбу с Дубровиным за лидерство в СРН на новом уровне, так как до этого у его сторонников не было подконтрольного печатного органа. Сторонникам Маркова также оказалась на руку болезнь Дубровина, к тому же отсутствовавшего в Петербурге. Воспользовавшись этим, они добились обновления ГС СРН, который переехал с квартиры Дубровина в Басков переулок, в связи с чем и получили наименование «обновленцев», «басковцев» или «марковцев». А уже 10 ноября 1909 года на заседании ГС СРН Марков высказал свои сомнения насчет роли Дубровина как главного основателя Союза. Конфликт разрастался и в начале 1910 года Дубровин вынужден был сложить с себя звание действительного председателя ГС СРН, оставшись почетным председателем Союза.

Сторонникам Дубровина удалось удержать под контролем лишь партийный орган — газету «Русское знамя» и часть отделов. С этого времени Марков стал фактическим лидером СРН, занимая должности товарища председателя ГС СРН (с 1910 по 1912 год председателем формально числился граф Эммануил Коновницын), а затем и председателем Союза.

Однако нехватка денег на содержание СРН вынудила Н.Е.Маркова просить помощи у правительства. Правительство на просьбу Маркова о материальной помощи откликнулось. Деньги начали поступать, по собственному признанию Маркова, «со времен Столыпина, с 1909 г.». Ассигнования, шедшие из специального фонда по 12 тысяч рублей в месяц, Марков получал на свое имя, в дальнейшем делая пожертвования СРН и «Земщине». По собственной инициативе он отчитывался за полученные субсидии перед своими соратниками. Правительство же отчета не требовало. В получении денег от русского правительства Николай Евгеньевич, активно защищавший русские интересы (в отличие от левых и либералов, не гнушавшихся субсидиями внешних и внутренних врагов самодержавной России) не усматривал ничего зазорного, хотя и признавал, что «это, несомненно, было <…> слабое место». Правительственные дотации, улучшив материальную базу Союза, одновременно подлили масла в огонь не затухавшего конфликта внутри СРН.

Между тем, как вынуждены были признать даже политические противники Николая Евгеньевича, например, член ЦК кадетской партии А.В.Тыркова-Вильямс, сам факт получения Марковым субсидий от правительства едва ли мог его скомпрометировать. «Для него это было естественно, — писала она, — Он всем нутром готов был поддержать самодержавие, готов был всеми силами его защищать. Для него драться против оппозиции было такой же потребностью, как для оппозиции бороться против самодержавия. Если Марков и получал субсидии, то он мог их брать, не торгуя своей совестью, своими убеждениями».

Помимо думской деятельности и руководства СРН, Николай Евгеньевич Марков также был основателем и издателем монархической газеты «Курская быль» (выходившей с 1905 по 1917 годы), в 1907—1908 годах сотрудничал с монархической газетой «Свет», позднее стал постоянным автором и издателем «Земщины» и «Вестника Союза Русского Народа», печатаясь под псевдонимами «Буй-Тур» и «Гой». Кроме того, Н.Е.Марков, как и его супруга Надежда Владимировна, являлся членом старейшей петербургской монархической организации Русское Собрание, был в числе членов-учредителей созданного В.М.Пуришкевичем Всероссийского Филаретовского общество народного образования, созданного в 1914 году как противовес либеральной Лиги народного образования, посещал монархический салон генерала Е.В.Богдановича, а с 1915 года был членом правого кружка А.А.Римского-Корсакова.

«ГОСПОДИ, ПУСТЬ БУДЕТ ПОБЕДА»

Накануне Первой мировой войны в отличие от правительственной ориентации на Англию и Францию Н.Е.Марков придерживался прогерманского внешнеполитического курса, отмечая, что «лучше вместо большой дружбы с Англией иметь маленький союз с Германией». Как и многие правые, он подчеркивал, что война между Россией и Германией приведет к катастрофическим последствиям и в результате нее «пострадают все, государства <…> могут развалиться, а на месте их явятся Аттилы, имя которым социал-демократы…». В дальнейшем именно эта довоенная позиция Маркова стала главным козырем либеральной оппозиции при обвинении его в «германофильстве». Хотя на деле «германофильская» позиция Маркова была вызвана исключительно его заботой о благе России. Марков учитывал и то, что принятая «Большая программа» по перевооружению и усилению армии и флота требовала нескольких лет для полного воплощения. «Мы говорили, — позже пояснял свою позицию Марков, — попробуйте не ссориться, но в то же время говорили: вооружайтесь до зубов».

Однако 19 июля / 1 августа 1914 года Германия объявила войну России. Вскоре война приобрела мировой характер. Чрезвычайная сессия обеих палат, открывшаяся 26 июля 1914 года показала полное единение законодательных учреждений с правительством. В своем выступлении Н.Е.Марков говорил о настроении народа всей Российской Империи: «…я не слышал ни одного слова упрека по поводу того, зачем война <…> все говорили только об одном: Господи, пусть будет победа». Дума единогласно (за исключение крайне-левых) проголосовала за предоставление военных кредитов. А в октябре ГС СРН принял решение открыть лазарет для лечения раненых воинов русской армии.

С началом войны Н.Е.Марков резко меняет свое отношение к Германии, предпринимая попытку объединения в одном лице врага внутреннего и врага внешнего. «…В образе тевтонов на нас обрушилось нашествие скопищ рабов ветхозаветной морали, людей, которые живут идеалами 2 000 лет до нашего времени. Мы видим людей, которые говорят: человек — это германец, человечество — это германский народ, все остальные народы — или вьючный скот для германцев, или зверье, подлежащее истреблению. „Падающего толкни“: вот философия истинного германизма», — заявлял в годы войны Марков.

В своих выступлениях Николай Евгеньевич постоянно подчеркивал, что война идет не с «Австро-Германией», а с «Иудо-Германией». До войны, отмечал он в лекции, прочитанной перед курским дворянским собранием, русский народ искал Христа, а немецкий — антихриста. Поэтому, несмотря на то, что на германских касках и кушаках начертано «С нами Бог», следует учитывать, что «бог этот — бог иудейский, бог талмуда». «Идет война христианская с иудо-германством», — суммировал Марков в своей речи перед ГС СРН, посвященной тому же вопросу. А свое видение конечных результатов мировой войны Марков блестяще сформулировал следующими словами: «И если мы, Русский Народ, в этой войне победим, то на всю вселенную раздастся радостный могучий Русский глас: Прошла Русь варяжская — Новгородская! Прошла Русь византийская — Киевская! Прошла Русь татарская — Московская! Прошла Русь немецкая — Петербургская! Да здравствует Русь Славянская — Цареградская!»

При этом Марков призывал русских людей бороться не только германцами, но и не забывать внутренних врагов. К последним он относил немецких колонистов и иудейскую угрозу финансового закабаления России. Лишь сильная государственная власть, по мнению Маркова, поборет «разврат (водку), подкуп (золото), ложь (печать)» и приведет к победе. В связи с принятием на себя полномочий Верховного Главнокомандующего Императором Николаем II в 1915 году ГС СРН во главе с Н.Е.Марковым пожелал Царю поразить «рукою властной гидру жидо-масонскую» и укрепить «на долгие времена священную власть свою Самодержавную».

С образованием после кризиса на фронте в августе 1915 года Прогрессивного блока, оппозиционного правительству, Марков выступил с резкой его критикой, окрестив объединение части националистов, либералов и умеренных социалистов «желтым блоком», поскольку «все истинно красное, определенного кроваво-красного цвета, не вошло в состав этого блока, а вошло туда все промежуточное между черным и красным». Еще ранее, в 1912 году, Н.Е.Марков обращаясь к думским либералам пророчески предупреждал их: «Народ пойдет или с правыми или с левыми, но с вами <…> народ никогда не пойдет, ибо вы ничего общего с народом не имеете».

Одновременно Марков призвал членов Государственной Думы к примирению хотя бы на время войны. «Не время теперь затевать внутреннюю войну», — неоднократно повторял он. Всю вину за разлады он возлагал на сторонников Прогрессивного блока, расколовших Думу и занимавшихся второстепенными вопросами, а не обороной России. Николай Евгеньевич отмечал в своих выступлениях значительную роль Восточного фронта в Первой мировой: «…именно русские войска спасли в начале войны Францию и Англию от полного уничтожения и разгрома…», подчеркивая, что «…дело не в том или ином государственном строе».

Единственным выходом из сложившейся в годы войны ситуации была, по мнению Маркова, «правительственная экономическая диктатура». Признавая, что снабжение армии не соответствует ее нуждам, Марков всю вину возлагал на общественные организации российской буржуазии, отмечая, что «все эти общественные организации, которые громко и шумно объявляли, что они спасут Россию от того, от чего не смогла спасти законная власть, которые заявляли, что засыплют армию пушками, снарядами, винтовками, они ровно ничего не сделали… Только после Рождества дали жалкую горстку ручных гранаток… Вот и вся деятельность этих шумящих, кричащих и обманывающих своей похвальбой доблестную русскую армию общественных учреждений…» «Вы скажете, может я ненавистник общественных организаций, <…> а я скажу: я ненавистник того, чтобы государство грабили», — заключал Марков.

Являясь с 1915 года членом Особого совещания по обороне, Н.Е.Марков всеми силами пытался образумить обезумевших от жажды власти прогрессивных думцев, разлагавших своими речами фронт и тыл Империи. «Господа, — взывал он, — вы не склонны еще понять всего ужаса положения, вы не склонны понять, что творится сейчас, какие опасности грозят России, и вы занимаете время государственного учреждения взаимными распрями, натравливанием одних на других, вы хотите вырвать последнее оружие, которое нас оберегает от неистовых полчищ врагов — германцев, это уверенность там, что сзади не предают. Если вы посеете уверенность, что сзади предают, сверху предают, этот день будет гибелью Русского Народа, ибо его расхватают на клочки и первые вы, маленькие люди, погибнете». «Если войска потеряют веру в государственную власть, они в атаку не пойдут, а в атаку пойдут немцы, — говорил Марков в одной из своих последних думских речей, обращаясь к либералам, — и эту атаку вы подготовляете тем, что вносите в умы народа полное недоверие <…> государственной власти. Раз этой веры не будет, не будет и войны. Вы пораженцы, ибо вы повели народ и армию к потере веры. Верить перестанут, что сзади управляет благожелательная власть, а не враг, а если враг, то ради врага воевать никто не будет"…

Весной-летом 1916 года в Думе резко обострилось обсуждение еврейского вопроса. Прогрессивный блок при поддержке союзников (Англии, Франции и США) поднял вопрос о равноправии евреев. Подобные действия либеральной оппозиции вызвали протест со стороны правых. Н.Е.Марков тогда так ответил не предложения либералов: «Вопрос ясен: его величество еврейское, его величество Яков Шифф [американский банкир еврейского происхождения — авторы] приказывает союзникам заставить Россию провести внутри своего государства желательную его величеству реформу <…> Нам приказывают. Хорошо, если эти реформы вам нравятся; <…> но ведь могут приказать и то, что вам не нравится <…> Вы ведь не говорите, что Яков Шифф прав, а вы говорите, что иначе нам не дадут денег. Значит, вам приказывают, иначе вас заставят! <…> Вот постановка, которая должна нам показаться мало приемлемой — не только для сторонников самодержавия, но даже для приверженцев конституционной монархии, даже для республиканцев!» Возникли бурные прения, но на следующий день (20 июня 1916 г.) закончилась очередная сессия и Государственная Дума разошлась на каникулы…

Последовательность Маркова в защите Самодержавия, его организаторский талант и репутация политического бойца первого сорта, давали некоторым правым надежду на то, что в поисках преданного Престолу и энергичного министра внутренних дел Государь остановит свой выбор именно на нем, однако этого так и не произошло. Правый националист А.А.Ознобишин позже искренне жалел, что на место А.Н.Хвостова не был назначен Н.Е.Марков «время пребывания [которого] в деятельности министра внутренних дел, во всяком случае, составило бы крупную эпоху в истории Государства Российского».

После клеветнической речи В.М.Пуришкевича, произнесенной 19 ноября 1916 года, в которой недавний единомышленник Маркова с думской кафедры громил «темные силы», обвиняя на основании слухов и сплетен ряд государственных деятелей в корысти, интригах, германофильстве и прочих грехах, Николай Евгеньевич взял на себя защиту чести фракции и правительства. 22 ноября 1916 года он вышел на думскую кафедру, чтобы с документами в руках разбить домыслы Пуришкевича, но оппозиционно настроенное большинство Думы постоянно прерывало его не давая правому оратору говорить. Не сдержавшись, Марков закончил свое выступление оскорблением председателя Государственной Думы М.В.Родзянко словом «мерзавец», позже публично заявив, что оскорбляя председателя он имел ввиду думское большинство. За это Николай Евгеньевич был подвергнут высшей мере взыскания, доступного Думе — исключению на 15 заседаний (как оказалось, до конца работы Думы) и бойкоту со стороны большинства депутатов. Более того, выходка Маркова привела к окончательному расколу фракции правых в результате которого его сторонники оказались в абсолютном меньшинстве. «Перед Родзянко и Думой Марков прав, но перед правыми — едва ли», — писал по этому поводу оставшийся в группе Маркова Г. А.Шечков. Восторг выходка Маркова вызвала только у крайне-правой «Грозы», поздравившей депутата телеграммой с выражением благодарности за «разоблачение Пуришкевича и меткое определение думского большинства словом «мерзавцы»».

Растеряв фракцию, Николай Евгеньевич перешел к тактике на роспуск Думы. «Чем дольше она просуществует, — говорил он, — тем больше навредит и усилит в стране оппозиционное настроение», а потому, «необходимо твердо, решительно и неуклонно довести дело успокоения страны до конца [т.е. до роспуска Думы] <…> в случае колебаний — революция неизбежна». Однако, не имея больше никакого влияния на ход думских дел, Николай Евгеньевич вел оставшимся верных его курсу депутатам приступить к молчаливому протесту против работы думского большинства и выступлений его членов. Марков инструктировал правых, что им больше не следует препятствовать левым ораторам «договариваться до геркулесовых столбов» и «играть роль вороньего пугала», чтобы не говорилось в речах оппозиционеров, тем самым, давая правительству понять, что вставшую на путь революции Думу необходимо срочно разогнать, иначе, катастрофа станет неотвратимой…

«МЫ ВСЕ УНИЧТОЖЕНЫ»

В начале 1917 года правые развернули широкую подготовку к пересмотру Основных законов. Н.Е.Марков был одним из организаторов проекта о разработке нового законодательства, предполагавшего ряд изменений, призванных укрепить Самодержавие. В связи с истечением полномочий IV Государственной Думы, Николай Евгеньевич предлагал, прежде чем приступить к выборам в V Думу изменить избирательный закон и добиться выборов по сословиям, что должно было избавить народное представительство от партийности и оппозиционности.

Однако разразилась Февральская революция, которая, несмотря на предчувствия возможности подобного развития событий, все-таки застала Николая Евгеньевича Маркова врасплох. В первые же дни переворота, опасаясь ареста он бежал из Петрограда в Финляндию. Вскоре, 27 мая, несмотря на измененную внешность (Марков коротко остригся и отпустил бороду, которая по свидетельству очевидцев его сильно состарила) он был выслежен и арестован. Марков был доставлен в Петроград для дачи свидетельских показаний Чрезвычайной следственной комиссии (ЧСК) Временного правительства, допрашивавшей его как свидетеля «преступлений» старого режима, поскольку Николай Евгеньевич пользовался неприкосновенностью члена Думы. Формально он находился на «свободе», «правда под присмотром трех любезнейших, но вооруженных офицеров революции и запертый в просторной и комфортабельной комнате дворца Великого Князя Владимира Александровича — с прекрасным видом на Петропавловскую крепость», как позже отмечал он сам. На допросах Николай Евгеньевич держался спокойно и вел себя смело и даже вызывающе. Как отмечал поэт Александр Блок, работавший в то время в ЧСК, поведение Маркова во время допроса его поразило. «Щипля бороду и гладя усы, Марков скалит белые зубы. Он говорит все тоном, вплотную подходящим к нахальному. «Дело ихнее там, что они знают». Родичев злобно смеется, смотря на Маркова. Такой атмосферы я еще не заставал». Из стенограммы допроса видно, что Марков не отрекся от своих взглядов и убеждений и откровенно, даже с некоторой бравадой, рассказывал о внутренней жизни СРН и своих взаимоотношениях с правительством. Но при этом Марков, по свидетельству Блока, отказался называть имена своих сотрудников и единомышленников. ЧСК, так и не найдя в действиях Маркова преступления, допросив, освободила его.

Между тем, против правомонархистов новая власть развернула «демократические» репрессии. Исполком Петроградского Совета запретил 5 марта 1917 года деятельность черносотенных организаций. В Петрограде были закрыты правые газеты, в том числе и «Земщина». На одном из допросов Марков утверждал, что в родном Курске его хотят застрелить. Положение правых организаций на тот момент было удручающим. Его можно охарактеризовать словами Маркова, сказанными им во время допроса в ЧСК: «Мы все уничтожены, мы фактически разгромлены, отделы наши сожжены, а руководители, которые не арестованы, в том числе и я пока не арестован, мы скрываемся…»

Характеризуя позже Февральскую революцию, Н.Е.Марков отмечал: «Россия рухнула на пороге уже готовой победы, рухнула потому, что была заживо, изнутри пожранная червями… Эти черви были сознательные и бессознательные агенты темной силы иудо-масонства», а роль этих червей, «разъевших белое тело родной Матери — России» сыграли деятели Прогрессивного блока. Но в тоже время Марков признавал, что далеко не только масоны и евреи привели к падению русское Самодержавие: «Тут за дело взялись не бомбометатели из еврейского Бунда, не изуверы социальных вымыслов, не поносители чести Русской Армии Якубзоны, а самые заправские российские помещики, богатейшие купцы, чиновники, адвокаты, инженеры, священники, князья, графы, камергеры и всех Российских орденов кавалеры». «Монархия пала не потому, что слишком сильны были ее враги, — констатировал Марков уже в эмиграции, — а потому, что слишком слабы были ее защитники».

«СОЮЗ ВЕРНЫХ»

В первые месяцы после Февральской революции, по признанию Маркова, «даже и помыслить было нельзя о начинании гражданской войны. Эти месяцы ушли на восстановление порванных связей, отыскивание уцелевших и не потерявших духа людей, на уяснение дальнейших способов действий. Это было время тайного сбора «на костях» ужасного разгрома».

Но уже летом 1917 года Николай Евгеньевич Марков создал в Петрограде подпольную организацию монархическую организацию «Великая единая Россия», имевшую своей первоначальной целью спасение Царской Семьи. Кроме Маркова в нее входили такие видные правые деятели как Г. Г.Замысловский, Н.Д.Тальберг, некоторые правые депутаты Государственной Думы, гвардейские офицеры. Кроме того, Марков также принимал участие в руководстве конспиративной «Объединенной офицерской организацией», непосредственным руководителем которой был генерал Е.К.Арсеньев. Наряду с Великим Князем Павлом Александровичем и бывшим председателем Совета министров А.Ф.Треповым с весны 1918 года входил он и в «Комитет петроградской антибольшевистской организации», являвшейся филиалом московского «Правого центра». Организация стремилась к привлечению германских войск и немецких военнопленных к планируемому государственному перевороту, за которым должно было последовать восстановления монархии. Переговоры с доверенным лицом немецкого генерала Гинденбурга вел лично Марков, но из-за кабальных требований германской стороны договоренности достигнуть не удалось.

В это время Марков, остававшийся в Петрограде и после большевистского переворота, по его собственному признанию, «переезжал из Петербурга в Москву и обратно, ночевал по пустым квартирам, каждый день рисковал быть узнанным на улице и арестованным».

«С малыми, случайно добываемыми средствами мы вынуждены были вести работу в сокращенных размерах, действовать с перебоями и промедлениями, располагали недостаточными силами, там, где требовались сотни людей, мы имели десятки. Но все же до последнего дня мы добивались и делали все, что было в наших силах для освобождения Государя и Его Семьи. Но все же большая подготовительная работа была произведена и спасение Их из Тобольска становилось реально исполнимым. Перевоз в Екатеринбург нанес страшный удар всем нашим планам. Но будь у нас в апреле 1918 хотя бы один миллион рублей, думается, мы успели бы сосредоточить к Екатеринбургу отряд в 300 смелых людей и сделать решительную попытку для соединения Царской Семьи с чехословаками. Миллиона вовремя у нас не оказалось и Государя мы не спасли. В этом мы, монархисты, конечно, виноваты, и в первую голову, виноват в этом я, Марков 2-й. Мы виноваты в том, что хотели, пытались, но не сумели спасти нашего Царя и Его Семью. Но в одном мы не виноваты, — не виноваты в безучастии к судьбе нашего Государя. В этом виноваты не мы, а другие…», — позже писал Марков об этом периоде своей деятельности.

После провала всех планов по освобождению Царской Семьи, в самый разгар «красного террора», 8 ноября 1918 года Марков покинул Петроград и перебрался в Финляндию. Однако уже в мае 1919 года, спасаясь от грозившего ему ареста, Н.Е.Марков при помощи гвардейских офицеров Александра и Сергея Гершельманов (сыновей известного покровителя Черной сотни московского генерал-губернатора С.К.Гершельмана) года пересек Финский залив.

Вернувшись в Россию, Н.Е.Марков с конца года принял деятельное участие в Белом движении на Северо-западе. Под именем Льва Николаевича Чернякова он служил обер-офицером для поручений при Военно-гражданском управлении Северо-западной белой армии. В этот период Марков являлся членом «Братства Белого креста Великой единой России» (1918−1919), а также возглавлял монархический, состоящий преимущественно из офицеров «Союз верных».

Созданный Марковым на территории Эстонии «Союз верных» делал главную ставку на работу в Красной армии, которая, по мнению Маркова, должна была осуществить военный переворот, возглавляемый внедренными в нее членами Союза. «Союз верных» активно работал не только на Северо-западе России, но также имел свои группы на Украине. Украинский отдел Союза, в который вошли полковник Александр Хомутов, бывший член Думы, националист Александр Гижицкий, черносотенцы Николай Родзевич, Борис Пеликан, Ефим Котов-Коношенко и другие, возглавлял заместитель Маркова в ГС СРН и последний редактор «Вестника СРН» Виктор Соколов, с этого времени именовавший Соколовым-Баранским. Поддерживал связь с монархической группой Н.Е.Маркова и Киевский Совет обороны при графе Ф.А.Келлере, в который входили члены «Союза верных» полковники Андрей Пантелеев и Федор Безак.

Помимо руководства деятельностью Союза, Н.Е.Марков писал листовки, а также с июля 1919 года издавал выходившую в Ямбурге газету «Белый крест», вскоре запрещенную «за монархизм» тогдашним командующим армией генералом А.П.Родзянко. После того как в декабре того же года Северо-западная армия генерала Н.Н.Юденича, потерпела поражение в попытке занять Петроград и отступила в Эстонию, Н.Е.Марков весной 1920 года эмигрировал в Германию.

НА ЧУЖБИНЕ

Николай Евгеньевич сразу же активно включился в работу русских монархистов, немало способствуя консолидации правой эмиграции. В Германии Н.Е.Марков стал одним из организаторов берлинского «Русского общественного собрания», на базе которого объединились русские правые монархисты. В конце 1920 года Марков совместно с соратниками создал Берлинское монархическое объединение, в орбиту влияния которого постепенно вошли большинство эмигрантских монархических групп. Тогда же он стал редактировать журнал «Двуглавый орел. Вестник монархической мысли», издававшийся сначала в Берлине (1920−1922), а затем в Париже (1926−1931).

В 1921 году он стал одним из главных организаторов Рейхенгалльского съезда (Съезд Хозяйственного восстановления России в г. Рейхенгалль (Бавария) — объединительного совещания правомонархической эмиграции, на котором его избрали председателем созданного на съезде Высшего Монархического Совета (ВМС). В этой должности Марков состоял с 1921 по 1927 годы, являясь также постоянным автором еженедельника «Высший Монархический Совет».

Однако среди членов ВМС не было единства. «Германофилы», возглавляемые Н.Е.Марковым, видели в Германии единственного союзника для будущей монархической России. Но из-за ухудшения внутреннего положения в Германии влияние внутри ВМС сторонников Маркова уменьшалось. «Франкофилы», возглавляемые А.Ф.Треповым, наоборот, призывали сделать ставку на Антанту в деле восстановления монархии в России. Характерно, что одним из требований Трепова при вступлении в ВМС, было очищении Совета от фигур, подобных Маркову. Однако Марков удержался на посту главы ВМС, что свидетельствует о силе его влияния на эмигрантов-правомонархистов.

Как писал известный русский философ И.А.Ильин, «Атмосфера Высшего монархического совета есть атмосфера Маркова. Он силен волею и темпераментом и грубо умен и грубо хитер, интрига его топорна, очень властолюбив <…> одержим антисемитизмом и масонобоязнью <…> духовная культура за пределами православия для него почти не существует». Но тут же отмечал: «Марков человек умный, волевой и патриотичный. Не необразованный, прямолинейный и очень властный».

В это период Н.Е.Марков придерживался позиции, согласно которой монархисты должны были дистанцироваться от Белого движения. Открывая Рейхенгалльский съезд, он подчеркивал: монархисты «стоят между красными и белыми» и «должны связать их». Краеугольный камень русского мира — это Самодержавие. Как только оно пало — «тотчас же уничтожилась русская культура, заколебалась русская Церковь, вернулся языческий «звериный обычай», распалось русское государство и сгинуло самое имя России». «История не знает республиканской России, а знает лишь Россию-Монархию, и тем, кому Россия монархическая ненавистна, им ненавистна вообще Россия».

Николай Евгеньевич также считал, что Возрождение России должно начаться с Земского собора, который и призовет Царя. При этом он подчеркивал, что определяющую роль в выборе Самодержца должно играть не формальное право, а Правда Божия. Марков также являлся участником Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви в Сремских Карловцах, проходившего в ноябре-декабре 1921 года, на котором под его руководством был разработан проект «Послания чадам Русской Православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим», содержащий следующие слова: Господь «да вернет на Всероссийский престол Помазанника, сильного любовью народной, законного православного Царя из дома Романовых».

В апреле 1926 года Марков участвовал в объединительном съезде правой и правоцентристской эмиграции в Париже (т.н. «Зарубежный съезд»). После завершения работы съезда Николай Евгеньевич, разойдясь по ряду вопросов с членами ВМС, решил оставить пост председателя организации, но, переехав из Германии во Францию, продолжил редактировать «Двуглавый орел» и участвовать в работе Совета. В 1931 году он председательствовал на монархическом съезде в Париже, где конфликт вокруг вопроса о престолонаследии привел к расколу ВМС. После смерти Великого князя Николая Николаевича Марков признал «законность» претензий на Престол Великого князя Кирилла Владимировича, противником которого он выступал ранее, однако противостояние большинства делегатов этому решению вынудило Маркова покинуть съезд и выйти из числа членов ВМС.

В конце 1920-х — начале 1930-х годов Н.Е.Марков также участвовал в работе Русской монархической партии, Комитета призыва к объединению вокруг главы Императорского дома, Союза «За Веру, Царя и Отечество», общества «Российское Согласие», Российского Имперского Союза.

Заметным событием в публицистическом творчестве Маркова стала книга «Войны темных сил», написанная в 1930 году. В ней Николай Евгеньевич рассматривал историю претворения в жизнь «иудейской мессианской» доктрины о мировом господстве евреев. Как отдельные этапы борьбы иудеев за реализацию этой доктрины выступают история Ближнего Востока до средних веков, средневековая история Западной Европы, век просвещения и распространения масонства, революции во Франции конца XVIII — первой половины XIX вв. и, наконец, события в России в XIX — XX вв. В последних главах Марков высказывает свою точку зрения на события, непосредственным участником которых он был. Единственными, кто протянул руку помощи правительству в борьбе с революцией 1905 года, организованной «жидо-масонами», писал Марков, были черносотенцы и СРН. Однако благодаря стараниям «…либеральной министерской мелочи» СРН «…стали теснить, принижать и вести его к разложению».

В 1930-е годы Марков посещал с лекциями места сосредоточения русской эмиграции. В своих выступлениях он рассматривал вопросы, затронутые в книге «Войны темных сил». Русские правомонархисты в Харбине в 1937 году издали доклад Н.Е. Маркова «История еврейского штурма в России», в общих чертах повторявший последние главы его книги.

В 1934 году Николай Евгеньевич был привлечен в качестве эксперта защиты для участия в Бернском процессе, организованном рядом еврейских организаций с целью доказать подложность «Протоколов сионских мудрецов» и остановить их дальнейшее распространение. В 1935 году, переехав в Эрфурт, Марков по приглашению У. Флейшгауэра поступил в русскую секцию «Мировой службы» (своего рода «антисемитского интернационала»), а с 1936 года стал редактировать русский выпуск бюллетеня «Мировая служба. Международная корреспонденция по просвещению в еврейском вопросе». Кроме того, он участвовал в создании энциклопедии «Сегила Вери», где планировалось собрать все, что «думают и знают о евреях арийцы». В 1938 году Марков участвовал в деятельности II Зарубежного съезда в Югославии. После съезда он постепенно отходит от активной политической деятельности и согласно некоторым данным, после нападения гитлеровской Германии на СССР, прекратив свое сотрудничество с немецкими властями, полностью отошел от политической деятельности. Скончался Николай Евгеньевич между 22 и 24 апреля 1945 года Висбадене на 80-м году жизни.

«Это был честный человек и истинный патриот своего Отечества, не отделяющий себя от России, от ее народа. Он любил Россию деятельной и вместе с тем мечтательной любовью…», — напишет о Н.Е.Маркове один из современных исследователей о его непростой жизни, всецело посвященной борьбе за дорогие ему идеалы.

ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ:

1. Богоявленский Д.Д. Н.Е.Марков и Совет министров: Союз русского народа и самодержавная власть // Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее. Сб. науч. трудов. Вып. 1. Воронеж, 2001
2. Бугров Ю.А. Дворяне Марковы. Родословная и дела // Курский край: Альманах. Курск, 1997. N 1.
3. Вестник Союза Русского Народа. 1911−1915.
4. Государственная Дума. Третий, Четвертый созыв: Стенографические отчеты. СПб.- Пг., 1907−1916.
5. Гуль Р.Б. Я унес Россию. Апология эмиграции. Т. 1. Россия в Германии. М., 2001
6. Двуглавый орел (Берлин). 1921.
7. Журналы Особого совещания по обороне. М., 1975−1977.
8. Земщина. 1909−1914.
9. Иванов А.А. Фракция правых IV Государственной думы в конце 1916 — начале 1917 гг.: от раскола к распаду // Вестник молодых ученых. Серия исторические науки. 2003. N 1.
10. Кабытова Е.П. «Зубр» Николай Евгеньевич Марков 2-й // Дворянское собрание. Ист.-публ. и лит.-худ. альманах. М., 1994. N 1.
11. Кирьянов Ю.И. Правые партии в России. 1911−1917 гг. М., 2001.
12. Курская быль. 1906−1910.
13. Личное дело Н.Е.Маркова // Российский Государственный исторический Архив (РГИА). Ф. 1278. Оп. 9. Д. 483−484.
14. Марков Н.Е. Войны темных сил. Статьи. 1921−1937. М., 2002.
15. «Медный всадник» Соловьиного края // Курская быль. 2005. 19 сентября. N 7.
16. Объединенное дворянство. Съезды уполномоченных губернских дворянских обществ. 1906−1916 гг. В 3 тт. М., 2001.
17. Правые партии. 1905−1917. Документы и материалы: В 2-х тт. / Сост., вст. ст., коммент. Ю.И.Кирьянова. М., 1998.
18. Ромов Р.Б. Марков Николай Евгеньевич // Правая.ru / http://www.pravaya.ru/ludi/450/3064
19. Салпанов Н.М. Консервативные политические партии в Курском крае (1904−1917 гг.) // Вопросы истории и краеведения. Курск, 1994.
20. Салпанов Н.М. Проблема сохранения единства русского государства в выступлениях Н.Е.Маркова в III Государственной думе // Общественная мысль и политические деятели России XIX и XX вв.: Тез. докл. межвуз. науч. конф. Смоленск, 1996
21. Смолин М.Б. Монархический ригоризм имперского зубра // Марков Н.Е. Войны темных сил. Статьи. 1921−1927. М, 2002.
22. Степанов А.Д. Союз Русского Народа // Святая Русь. Энциклопедия Русского Народа. Русский патриотизм. Гл. ред., сост. О.А.Платонов, сост. А.Д.Степанов. М., 2003.
23. Степанов С. Черная сотня. М., 2005.
24. Тыркова-Вильямс А.В. На путях к свободе. London, 1990.
25. Чхартишвили П.Ш. Черносотенцы в 1917 г. // Вопросы истории. 1997. N 5.