 |
| Эксперт | Максим Соколов | 01.03.2006 |
Есть, однако, сфера, где либералы-западники верны всепобеждающему учению в самых лучших его образцах. Это отношение к Церкви, попам и поповщине, которых вполне позволительно поминать на уровне так сильно любимого патриотами Минея Израилевича Губельмана (редактора журнала «Безбожник» Ем. Ярославского). Либеральный агностицизм в духе вполне прогрессивного соловьевского Политика: «Boт я, нaпpимep, ни вo чтo миcтичecкoe нe вepю, тaк oнo мeня и нe cepдит, a cкopeе, интepecyeт c тoчки зpeния oбщeчeлoвeчecкoй. Я вeдь знaю, что для мнoгиx этo дeлo cepьeзнoe; знaчит, здecь выpaжaeтcя кaкaя-тo cтоpoнa чeлoвeчecкoй пpиpoды, кoтopaя y мeня aтpoфиpoвaнa, чтo ли, нo coxpaняeт cвoй oбъeктивный интepec и для мeня» — куда более редок, чем того можно было ожидать. Атеистический зубовный скрежет в духе просветителей, а равно Маркса, Ленина и Минея Израилевича распространен шире.
Сдается, что история XX века тут полностью прошла мимо атеистов. Они не помнят ни картин 1918 г., когда церкви стали заполняться интеллигентами, воспитанными на том же, что и сегодня, атеизме и давно забывшими, какой рукой креститься, — но вот тут вдруг вспомнившими. Они не помнят и того, как священники, монахи и епископы, бывшие и тогда ничуть не менее грешными, чем сегодня, приверженные всяким слабостям и оскорблявшие эстетическое чувство: «Помнишь, как, бывало, брюхом шел вперед и крестом сияло брюхо на народ?», в наступившем лихолетье приняли мученичество за веру, отступников было ничтожно мало. Если Церковь есть фирма, торгующая благодатью, то очевидно, что после 1917 г. условия торговли резко изменились. Торговля не могла приносить ни денег, ни почета, ни даже личной безопасности, но только ссылку, концлагерь и расстрел — и отчего же корыстные попы продолжали торговать? Этого ни Миней Израилевич, ни конгениальный ему современный либертэн объяснить не могут. Либертэн, возможно, про это и не знает.
В скрежете есть еще одна, не только культурная (ну прошла история мимо, бывает, не одним же коммунистам быть необучаемыми), но и психологическая загадка. Иеремиады касательно засилья попов столь страстны, что вчуже может показаться, будто черная рать проникла всюду и не дает человеку вздохнуть. Попытки же узнать, в чем конкретно выражается гнетущее засилье (всюду требуют свидетельство об исповеди? Великим постом нигде не дают поесть скоромного? духовная цензура душит всякое свободное слово?), не увенчиваются успехом. Засилье столь очевидно, что объяснять, в чем оно заключается, нет надобности. А также возможности.
Загадка решается, если провести простой эксперимент. Возьмем текст, представляющий собой жалобу на засилье иного рода: «Некоторых, между прочим, очень бесят жиды в телевизоре, бесят в школах, бесят на всяких государственных мероприятиях. И жидовские праздники бесят». Бесспорно, такой текст не всякому понравится. Леволибералы, усмотрев тут hate speech, пожелают на всю катушку применить к автору ст. 282 УК РФ. Праволибералы, не любящие судить за словопреступления, скорее, ограничатся презрением: «Что взять с больного человека?» В обоих случаях автор высказывания погибнет в общественном мнении, но чего здесь точно не будет, так это удивления. Кто же не знает, что антисемиту всюду мерещатся жиды и жидовские козни, от которых он беспрестанно подвергается страданиям. При попытке же конкретизации выясняется, что сам вид жида (хотя бы тот ничего дурного не делал) невыносим для антисемита, ибо мучительно оскорбляет его чувства. Если же, как на грех, жида не видно — тоже не беда, его всегда можно найти, как бы хитро он ни маскировался, и возобновить свое тяжкое страдание.
Между тем в приведенном тексте нужно всего лишь поменять аргумент, заменив жида на попа, а жидовский праздник — на крестный ход, чтобы получить типовое атеистическое высказывание, в либеральных кругах ничуть не считающееся неприемлемым. Тогда и вопросы насчет конкретных форм засилья можно оставить — не задаем же мы таких вопросов зоологическому антисемиту. Не задаем, потому что знаем: тут сжигающая ненависть, которая ищет себе пищи и находит.
Но тогда можно допустить, что и с попами сходная история. Дело не в возможном недостоинстве того или иного священнослужителя (ведь недостоинство отдельного еврея не считается достаточным основанием для антисемитских убеждений), а в том, что попов не должно быть вообще. Потому что безотносительно к их речам и поступкам (ведь бесит образ попа как такового) одним даже своим видом они напоминают о существовании Церкви. А оно не всем приятно. В драме Ибсена, когда ищут пропавшего Пера Гюнта и звонят в колокола, тролли разбегаются с криком: «В горах колокольчики, то чернорясцев стада». Тоже страдали от засилья, выражавшегося в одном лишь напоминании, которое страшно бесило, ибо тролли, опередив свое время, жили уже в нашу, постхристианскую эпоху и популярно излагали ее суть: «Водораздел меж людьми и троллем. Человечий герб: будь самим собой, Троллей девиз: будь самим собой — доволен». Новая эпоха начертала на своих знаменах: «Самодовольство человека — залог величия его». Поп самим фактом своего существования напоминает новым людям, что они тоже грешны, тоже нуждаются в спасении и со времен Веспасиана тут ничего не изменилось. Самодовольному жителю прекрасного нового мира это оскорбительно: «Beдь я должен бyдy cклoнитьcя пepeд Hим, кaк пocлeдний глyпый xpиcтиaнин, кaк pyccкий мyжик кaкoй-нибyдь, бeccмыcлeннo бopмoтaть: 'Гocпoди Cyce Xpиcтe, пoмилyй мя гpeшнaгo', или, кaк пoльcкaя бaбa, pacтянyтьcя кжижeм? Я, светлый гeний, cвepxчeлoвeк. Heт, никoгдa!»
За одно такое неприятное переживание можно возненавидеть попов. А также Того, Кто за ними незримо предстоит и к Кому главная претензия. Новые люди очень гордые и обидчивые.
