Нравственность — единственный регулятор отношений власти

Я исхожу из того, что нравственность — это некая идеология, развившаяся в ходе истории человечества, которая регулирует отношения власти. Без нравственности люди жили бы в условиях социал-дарвинистской идиллии («Умри ты сегодня, а я завтра»), когда каждый жрал бы каждого и сильные побеждали слабых и все это вполне могло бы увенчиваться работорговлей или людоедством.

Другим извращением в случае, если отсутствует нравственность, очевидно, являются разные формы тоталитаризма, при которых существует инстанция, которая «знает правду», все люди ей подчиняются и делают, что велит Старший брат, вплоть до того, чтобы приносить в жертву своим божествам младенцев.

Социал-дарвинизм — это такая противостоящая нравственности идеология, при которой каждый любит себя сильно, больше, чем кого бы то ни было. Тоталитаризм — такая, при которой, наоборот, человек себя не любит почти совсем, а все его страсти направлены либо на его представление о боге, либо на его представление о чем-то ином великом — единственно истинном учении, или государстве, или вожде.

Нравственность, которая исторически сложилась, как минимум, в Древней Греции, — это такое представление человека о себе, когда он себя любит либо приблизительно так же, как других, либо немного больше. При ней меняются отношения между людьми, когда на смену чистым отношениям рабства и господства, либо чистым отношениям взаимной борьбы и ненависти, либо чистым отношениям поклонения чему-то великому, при котором человек теряет себя, приходят отношения взаимности.

Именно нравственность и сводится к недопустимости двойного стандарта. Именно нравственность сводится к некоторому представлению, что при всем неравенстве как эмпирическом, которое мы наблюдаем, так и неравенстве более глубоком, когда мы признаем за одними людьми какие-то достоинства, а за другими не признаем, — при всем этом неравенстве мы признаем некое глубинное равенство всех людей.

В монотеистических религиях это равенство интерпретируется как-то, что мы все созданы одним творцом. В христианстве эта идея уточняется: мы все созданы по образу и подобию творца.

В некотором смысле нравственность оказывается единственным регулятором, который обуздывает отношения власти, который делает человеческие жертвоприношения или людоедство невозможным.

И тут интересно обратить внимание на то, чем же является политика. Я полагаю, что политика — это ситуация, когда группа людей осознает свои интересы, объединяется для защиты этих интересов и при этом вырабатывает правила борьбы и правила дискуссии в защите этих интересов и в согласовании их.

В этом смысле политика является прямой противоположностью чистой власти, потому что чистая власть — это ситуация, когда-либо просто сильный гнет слабого, либо некто, вооруженный тоталитарной идеологией, гнет слабого при помощи этой идеологии.

То есть политика — я думаю, она возникла раньше, чем в Древней Греции, хотя в Древней Греции она уже была осознана, — политика оказывается самым естественным противовесом и регулятором власти. И в этом смысле нравственность и политика очень близки.

Те правила, которые регулируют борьбу за свои интересы, которые представляют баланс сил, баланс интересов, некоторое политическое равновесие, очень близки к самой идее нравственности о том, что двойной стандарт недопустим.

В конечном счете, нравственность может быть сведена к принципу «живи и давай жить другим» или к тому, что каждое человеческое существо обладает самостоятельной ценностью, или к афоризмам социал-демократов, которые говорят, что нравственный идеал, к которому имеет смысл стремиться, — это сочетание свободы, справедливости и солидарности.

В той мере, в какой в той или иной стране над чистой властью надстраивается политика, в той мере политика становится нравственной. И в этом смысле чистая политика, то есть осознание интересов, отстаивание их и цивилизованная борьба за них, приводящая в конечном счете к согласованию интересов разных групп, — нравственна по своей природе.

Нашей национальной проблемой является то, что у нас политика в самые разные периоды нашей истории устанавливается с трудом и мы все еще не можем научиться регулировать чистые отношения власти.

Это видно и по ситуации в наших офисах, когда начальник не обладает непреоборимыми ресурсными преимуществами, но большая часть сотрудников его побаивается, клонится перед ним. Это видно и по нашей «публичной» политической ситуации, когда многие из нас склонны увлекаться любым первым лицом страны, кем бы оно ни было. Это видно и по логике участия многих из нас в «политике», когда люди движутся не защитой своих интересов, а некой логикой, похожей на логику футбольного болельщика.

Необходимо, чтобы в нашей стране действительно сложилась политика, которая по самой своей природе является нравственной. А чистые отношения власти были бы изгнаны из сферы государственного управления и менеджмента и нашли себе достойное место, скажем, в дружеских кулачных боях в деревне или в сфере профессионального спорта.

Виктор Милитарев, вице-президент Института национальной стратегии:

http://www.apn-nn.ru/print.php?typ=comment&id=773