 |
| Русский дом | Всеволод Пономарев | 16.02.2006 |
Предназначение писателя в России всегда было бoльшим, нежели в других странах. Русский писатель, как правило, выступает не только сочинителем литературного сюжета, нередко удачного и увлекательного, но и исследователем русского общества в целом. Он всегда задумывается над будущим страны, предостерегая в своих произведениях об опасностях, грозящих Отечеству. Именно таким истинно русским писателем был и Николай Семёнович Лесков, имя которого золотыми буквами вписано в историю русской литературы наравне с именами наших всемирно известных классиков.
Николай Семёнович Лесков родился в Орловской губернии. Его отец происходил из духовного сословия, но выслужил дворянское звание. Подчёркивая в своих произведениях связь с духовным сословием, сам Лесков пошёл по пути мирской службы, начав карьеру в палате уголовного суда. После внезапной кончины отца он перебрался в Киев, к своему дяде, профессору университета, и поступил на службу в Киевскую казённую палату. Но вскоре отошёл от канцелярских дел и устроился в частную компанию, много ездил по стране, наблюдая за жизнью простых людей, отмечая невежество провинциальных бюрократов.
Печататься Н.С. Лесков стал сравнительно поздно, в 30-летнем возрасте. В 1861 г. переехал в Петербург, где началась его работа в периодических изданиях. Он писал очерки, путевые записки и беллетристику, с годами обратившись к более серьёзным литературным жанрам. Лесков ставил в своих произведениях важнейшие общественные проблемы, был не только писателем, но и философом-социологом.
Политическая жизнь России середины XIX в. бурлила и затягивала в свой водоворот всех мыслящих людей. Отмена крепостного права и последовавшие за ней реформы вызвали широкую дискуссию, фактически раскололи общество и породили антигосударственную крамолу в лице многочисленной армии философствующих разночинцев.
Ещё в киевские годы своей жизни Лесков, как и многие его современники, увлёкся идеями Герцена. Не случайно в одной полицейской записке он наравне с некоторыми деятелями получил характеристику «крайнего социалиста», склонного к «нигилизму во всех формах» и сочувствующего «всему антиправительственному». Но тогда же Лесков начал пересматривать своё отношение к крайним демократическим течениям. «Социально-демократическая революция в России быть не может, — писал он, — по полному отсутствию в русском народе социалистических понятий и по неудобству волновать народ против того, кого он считает свои другом, защитником и освободителем» («Северная пчела», 1863, N 166). Лесков вступил в полемику с «Современником», в те годы одним из главных левых журналов.
В начале 60-х писатель с симпатией относился к нигилизму, разделяя его на «настоящий» и «фразёрствующий, пустой». Однако после того как в 1862 г. он выступил в одной статье с требованием привлечь к ответственности зачинщиков петербургских пожаров, которыми считали революционных студентов, на него обрушилась вся либеральная и социал-демократическая пресса. Лескова заклеймили в сотрудничестве с властями и натравливании полиции на студентов.
Бойкот со стороны изданий, сеявших в России смуту, позволил ему понять, кем были в действительности те люди, идеям которых он наивно симпатизировал. Душа писателя преодолела первое серьёзное испытание — искушение левыми взглядами, и вскоре он выступил с антинигилистическими романами «Некуда» (1864) и «На ножах» (1871). Лесков не примкнул к «бесам», о которых писал Ф.М. Достоевский, не соблазнился словами о народничестве, социализме и смене государственного строя, за которыми маячили кровь цареубийства и гибель Российской империи. Он выступил как последовательный противник революции и этих взглядов придерживался до конца жизни.
Романам «Некуда» и «На ножах» тут же приклеили ярлыки «реакционных». Но именно в них Н.С. Лесков превосходно изобразил всю несостоятельность «новых людей», «шальных шавок» нигилизма, которые призывали к революционным потрясениям и социальным жертвам. Писателя снова назвали «шпионом», будто бы написавшим романы по заказу Третьего отделения. Его лучшие сочинения тех лет — повести «Леди Макбет Мценского уезда» (1865), «Воительница» (1866), хроника «Захудалый род» (1874) — прошли почти не замеченными в литературных кругах, увлечённых общественно-политическими спорами.
Традиционализм Лескова наиболее отчётливо выразился в «романной хронике» «Соборяне», написанной в 1872 г. В этом произведении он создал обобщённый образ русской жизни и национального бытия России. Главный герой хроники священник Туберозов противостоит «вредителям русского развития», а духовенство показано силой, на которой держится духовность русского мира. В русской традиции были написаны «сказы», снискавшие Лескову литературное признание, — «Очарованный странник» (1873) и «Запечатлённый ангел» (1873). Им предшествовало глубокое изучение автором основ русской культуры и искусства, в частности, иконописи, которой Лесков интересовался с детства.
В 70-е годы писатель сближается с правыми кругами, печатается в «Русском Вестнике», выходившем под редакцией М.Н. Каткова. «Найдётся ли теперь в России кроме „Русского Вестника“ хоть один журнал, — вопрошал Писарев, — который осмелился бы напечатать на своих страницах что-нибудь выходящее из-под пера Стебницкого (псевдоним Лескова. — Прим. авт.) и подписанное его фамилией?» Либералы и социалисты, которые беспрестанно жаловались на «произвол» царских цензоров, сами фактически учинили негласную цензуру для неудобного писателя.
В то время Лесков находился на службе в министерстве народного просвещения. Важнейшей стороной его творчества была сатира. Но зачастую он не мог вовремя остановиться в своём сатирическом задоре, и именно этим было вызвано ухудшение его отношений с официальными кругами. Критика, зачастую объективная и обоснованная, казалась властям насмешкой и издевательствами вроде нападок социал-демократов. Возможно, писатель действительно перегибал палку, и вскоре его взаимоотношения с Катковым и другими консерваторами охладели.
Но до последних дней Лесков много писал о религиозной жизни русского общества, не только о Православии, но и о сектантах, «личностно перенимая пафос поиска истинной веры».
Перед Лесковым встало другое искушение, связав ему руки как писателю русского традиционализма. Этим искушением стало сближение с Л.Н. Толстым. Во взглядах писателя обозначился интерес к протестантству, что в итоге привело его к так называемому «внеконфессиональному христианству». От апологии Православия, которая ещё пронизывает его рассказ «На краю света» (1875−1876), он перешёл к яростной критике официальной церковности в своих последующих очерках «Мелочи архиерейской жизни» (1880), «Синодальные персоны» (1882) и в повести «Полунощники» (1891).
В одном из поздних писем, за два года до смерти, Н.С. Лесков писал: «Во всяком случае, теперь я бы не стал их (имея в виду „Соборян“. — Прим. авт.) писать и охотно написал бы „Записки расстриги“, а может быть ещё напишу…»
Лесков оказался на перепутье. Сумев отвергнуть первое искушение своей жизни, он безропотно остановился перед вторым испытанием. И враги незамедлительно воспользовались духовным замешательством писателя. Распространилось мнение, что зрелые произведения Н.С. Лескова пронизаны «неприятием церковной набожности, узкой национальности и государственности», да и сам он будто бы «вырос» до человека «широких гуманистических взглядов». Сложно представить, какая борьба шла в душе писателя перед смертью, увенчавшей его жизненный путь 21 февраля 1895 года.
Лескова при жизни терзали многие противоречия, столь же противоречивым было и отношение к нему. Но в нашей памяти он остаётся автором замечательных произведений, в которых нашла искреннее выражение русская национальная традиция.
